Глава V. Исторические сведения о наказании женщин.

    Трудно теперь воссоздать в воображении образ Парижа в средние века. Со своими домиками, похожими скорее на голубятни, маленькими лавчонками в подвалах, железными барьерами на улицах, отделявшими школьный квартал, готическими окнами Парижского собора Богоматери и набережными Сены, почти ежедневно заливаемыми водой, Париж представлял любопытное зрелище.
    В грязных переулочках, которые были, однако, главными артериями города, с самого раннего утра и до поздней ночи постоянно толпилась масса праздношатающихся. Это была забавная, веселая, шумная, настоящая французская толпа.
    Ежеминутно сцены менялись. Вот подъячие столпились около клиента, и каждый старается затащить его к себе под смех окружающих их зубоскалов. Далее из-под ворот одного дома выскочил толстяк и с палкой в руках гоняется за стаей удирающих от него школьников.
    Наемные солдаты, от которых на целую версту несет водкой, строят куры служанкам со здоровенными ручищами...
    Это – Париж в царствование доброго короля Франсуа Первого.
    Праздношатающиеся ищут даровых зрелищ, в которых нет недостатка.
    В то время частенько можно было видеть уличных мальчишек, бегущих к уличному перекрестку, за ними мчались сломя голову мужчины и женщины, толкая друг друга, награждая бранью; все спешили, теснились, поднимались на цыпочки, чтобы лучше видеть.
    Вдали одной из улиц слышался шум, мало-помалу приближавшийся. Достигнув маленькой площади, мальчишки разражались громким хохотом. Все они жестикулировали, кричали, свистали.
    За этими нарушителями тишины и спокойствия показывался осел, меланхолически тащивший деревянную тележку.
    Осла вел под уздцы один из помощников парижского палача; отряд городовых окружал экипаж и старался оттеснить от него наседавшую толпу.
    Со всех сторон из толпы неслись смех, крики, свист...
    – У, у, у!
    Осел подвигался медленно, тележка качалась во все стороны. Наконец все могли видеть интересовавший предмет.
    Это была совсем еще молодая женщина со связанными руками, привязанная к тележке.
    Одетая в рубашку, из которой выглядывали ее груди, и скверную юбку, с распущенными волосами, вся задыхающаяся, она безумными глазами смотрела на толпу, подобно бедному загнанному зверьку.
    Наконец кортеж останавливался среди маленькой площади, и судебный пристав деревянным голосом прочитывал, что «женщина, признанная виновной в нарушении полицейского запрещения проституткам входить в школьный квартал, была по указу короля приговорена к публичному наказанию розгами на всех площадях того квартала, где она проживала».
    Пристав складывал, по прочтении, приговор. Помощник палача передавал поводья одному из городовых, а сам подходил к несчастной, которая с безумным взором старалась освободить руки и прижималась спиной к тележке.
    Но это продолжалось недолго, палач грубо поворачивал ее и, надавливая ей рукой на шею, заставлял ее нагнуться и подставить спину для наказания.
    Одновременно другой рукой он поднимал у нее юбку вместе с рубашкой.
    Среди толпы раздавался гомерический смех; свист оглушал преступницу, и без того обезумевшую.
    По обнаженным перед глазами толпы ягодицам палач начинал сечь розгами. Удары наносились страшно сильно, но медленно; розги рассекали полушария крупа, напрасно силившегося уклониться от них.
    Дав двенадцать ударов, после которых круп и юбка покрывались кровью, палач опускал юбку с сорочкой, и несчастная вновь продолжала свою печальную прогулку до следующей площади, где ее снова секли с тем же церемониалом.
    Иногда женщину сажали верхом на осла, повернув лицом к заду животного.
    Она совершала триумфальную прогулку, которая прерывалась каждые четверть часа вышеописанной церемонией. Ей поднимали сорочку и по обнаженному заду секли розгами.
    Обыкновенно только проституток подвергали такому наказанию.
    В их ремесле трудно избежать, чтобы не нарушить какое-нибудь полицейское запрещение, а потому не проходило недели, чтобы та или другая из них не подвергалась такому позорному наказанию розгами.
    Но такое унизительное наказание выпадало только на долю проституток низшего разряда. Дамы полусвета всегда умели подкупать полицию, и не было примера, чтобы какая-либо из них была публично наказана розгами.
    Однако если в те времена публичное телесное наказание составляло привилегию проституток низшего разряда, то келейному наказанию розгами или плеткой подвергали положительно всех женщин, начиная от дам из буржуазии и кончая самой знатной дамой; все зависело от каприза короля.
    Особенно наказывали часто розгами или плетью женщин, обвиняемых в колдовстве.
    Так, современный хроникер Жан де Клай рассказывает, как одна молодая девушка – Анна Курсель – была заподозрена в колдовстве, в котором, впрочем, она не признавала себя виновной. Тогда судьи постановили, пишет в своей хронике Клай, «подвергнуть девицу Анну Курсель наказанию розгами по усмотрению епископа через палача, с единственною целью вынудить ее сознаться в гнусном сношении с Антихристом... Палач взял Курсель, которая ревела и брыкалась, как бесноватая, раздел, как раздевают провинившихся школьниц учительницы. Он сек бедную девушку по обнаженным ягодицам так сильно, что она вся корчилась от боли, но все-таки не сознавалась в своей вине. Епископ велел прекратить наказание бедной девушки, найдя обвинение не вполне доказанным, если она, несмотря на жестокое наказание розгами, продолжает уверять в своей невинности».
    Мы не можем удержаться, чтобы не привести рассказ Берольда де Вервиля про существовавший в те времена обычай среди венецианских дам выражать свой любовный восторг испусканием духов, которые являются, обыкновенно, последствием спокойного пищеварения.
    Он рассказывает, как одна из знаменитых куртизанок Венеции, красавица Империя, как ее все величали, когда солдаты Людовика XII наводнили Италию, привела к себе одного французского дворянина, прельстившегося ее красотой. Влюбленные вскоре удалились под сень алькова. Во время общих восторгов Империя не захотела отступить от существовавшего среди венецианских куртизанок обычая, который заключался в том, что они между щеками ягодиц помещали капсулу, наполненную какими-либо духами. Капсулы были со всевозможными духами.
    В подходящий момент женщина раздавливала капсулу, отчего получался звук, и по комнате распространялся приятный запах. Француз не знал об этом обычае, а потому, когда раздался звук, то он приписал его невежливости дамы и собирался ее слегка пожурить, когда распространившийся над кроватью запах приятно защекотал его обоняние.
    Пораженный этим, он задал вопрос кокетке, которая, манерничая, объяснила ему, что все это очень натурально.
    «Я знаю, – возразил дворянин, – что мои соотечественницы издают подобный же звук, но запах вместо того, чтобы быть приятным, до невозможности отвратителен».
    Империя тогда разъяснила ему, что эта особенность венецианских дам происходит от того, что они употребляют чрезвычайно ароматную пищу, и так же, как травы пропитываются ароматом духов, так и пищеварительные выдыхания итальянских дам проникаются ароматом их тонких кушаний.
    Они продолжали еще развлекаться; красавица Империя каждый раз испускала какой-нибудь новый нежный запах, который приятно ласкал обоняние дворянина.
    Но затем произошло, что молодая женщина, двигаясь, забылась и испустила уже естественный звук.
    Дворянин, думая поймать в этот раз какую-нибудь еще более редкую эссенцию, поспешно сунул голову под простыню и почувствовал вполне натуральный запах, вовсе не напоминавший предыдущие духи.
    «Ах! – сударыня, что же это вы сделали?»
    Прелестная венецианка, заливаясь от смеха, отвечала: «Это простая любезность с моей стороны – я хотела напомнить вам ваших соотечественниц!»
    Известно, что госпожа Ментенон, раньше, чем попасть в фаворитки короля, была учительницей и довольно часто и строго наказывала детей розгами.
    Мы уже в первом томе сказали, что в те времена во всех мужских и женских училищах и даже в университете наказывали розгами или плетью учеников до двадцатилетнего возраста, а учениц – до пятнадцатилетнего.
    Известно, что очаровательная Элоиза, кроткая и послушная, имела попечителем старого монаха, который задумал дать ей выходящее из ряда вон образование и пригласил для этого знаменитого молодого философа Абеляра.
    В начале все шло хорошо; под наблюдением добродушного монаха Элоиза склоняла слова: роза и господин.
    Несмотря на все свое желание угодить учителю и попечителю случалось, что бедняжка смешивала или забывала довольно сложные правила синтаксиса.
    Тогда ее попечитель, который был сыном своего времени и поклонником телесных наказаний школьников и школьниц, немедленно говорил учителю:
    «Высеките ее розгами, если у нее тупая голова. Порите ее чаще, как пороли вас самих, только таким способом вы сделаете ее ученой!» Все это было настолько в нравах и обычаях, что учитель не находил ничего шокирующего в том, что молодой еще мужчина будет обнажать взрослую девушку и сечь ее розгами.
    Абеляр, которого, конечно, в школе секли бесчисленное число раз, не замедлил придержаться того же принципа. В один прекрасный день, когда молодая девушка не приготовила урока, он взял ее за талию, и всю дрожащую от волнения, положил на колена, спустил ей панталоны и, взяв из рук попечителя пучок березовых розог, высек ее. Элоиза, вся в слезах скорее от стыда, чем от боли, когда Абеляр окончил экзекуцию, вскочила и убежала к себе в комнату.
    Конечно, во время одной из подобных экзекуций Элоиза стала возлюбленной Абеляра, и влюбленные долгое время наслаждались медовым месяцем.
    Иногда монах находил учителя слишком слабо наказывающим и напоминал о его долге:
    – Порите ее сильнее, вы увидите, что она будет прилежнее заниматься!
    Элоиза скромно, с опущенными вниз глазами, сама поднимала юбки и ложилась под розги.
    Плутовка, конечно, внутренне смеялась, зная отлично, что за ничтожную боль она будет с лихвой вознаграждена возбужденным созерцанием ее тайных прелестей поклонником, как только уйдет попечитель.
    Как это бывает постоянно, влюбленные были пойманы. Абеляр был изуродован самым гнусным образом и принужден был удалиться в монастырь.
    Известно, что Маргарита Валуа в молодости неоднократно была наказываема розгами. Впоследствии она сделалась большой любительницей телесных наказаний, как подробно сообщает об этом в своих мемуарах состоявший при ее особе генерал д'Анкр*.
    Петр Детоаль приводит имена многих гугенотских дам, высеченных солдатами в Варфоломеевскую ночь. Тут нет ничего удивительного, так как всегда возмущения сопровождаются сечением женщин, – в это время страсти разнуздываются.
    Королева Екатерина Медичи была одной из самых страстных поклонниц телесного наказания женщин. Она даже злоупотребляла подобными наказаниями в отношении своих фрейлин. Екатерина Медичи нередко снисходила до того, что собственноручно секла провинившихся фрейлин.
    В сформированный ею в качестве почетной свиты летучий батальон принимались только совсем молоденькие девицы, не старше 23 лет. По уставу они не имели права носить панталон, чтобы их можно было скорее подвергнуть телесному наказанию.
    Девица де Лимель из этого батальона нарисовала на Катерину карикатуру, которая попалась в руки королевы.
    Екатерина велела позвать де Лимель в свою приемную. Две горничные поставили ее на колени и привязали на стуле, предназначенном для молитв. Затем обнажили молодую женщину и, вооружившись каждая пучком розог, высекли страшно жестоко.
    Во времена мадам Помпадур если и наказывают розгами придворных дам, то слегка – за излишнее кокетство. В женских тюрьмах по-прежнему секут с беспощадной строгостью.
    Накануне Революции, которая была апофеозом флагелляции, женщин секут публично на городских площадях.
    Фаворитка Людовика XV Дюбарри имела подругой молоденькую и очень хорошенькую маркизу де Розен. Розовая, беленькая маркиза походила на хорошенькую фигурку из саксонского фарфора. Среди массы сплетен, которые обыкновенно распускают подруги одна про другую, была одна сплетня, распущенная Розен про Дюбарри, которая особенно больно задела всесильную фаворитку. Вся в слезах она отправилась жаловаться на маркизу королю.
    Добродушный король успокоил фаворитку словами: «Ба! Она совсем ребенок, заслуживающий розог! Вот и все, не стоит волноваться!»
    Дюбарри решила воспользоваться словами короля и составила довольно коварный план.
    Однажды Дюбарри послала горничную к маркизе попросить ее немедленно приехать к ней, так как ей нужно было сообщить очень интересную новость.
    Де Розен, ничего не подозревая, вошла в будуар красавицы-фаворитки и отдала ей глубокий поклон. Не успела маркиза поднять голову, как на нее набросились горничные, повалили, раздели и, по приказанию Дюбарри, высекли розгами до крови. После наказания, поправив свой костюм, бедняжка поспешила уехать. Впрочем, вскоре обе подруги примирились.
    Всем известна история с колье Марии-Антуанетты: невинная девица Валуа была приговорена судом к публичному наказанию розгами. Это наказание особенно замечательно тем, что в то время, во Франции по крайней мере, публично не наказывали телесно женщин.
    Для девицы Валуа было сделано исключение. Для парижан предстояло довольно пикантное зрелище, так как Валуа была очень хорошенькая.
    Мишле порицает этот приговор суда, оскорбивший общественную стыдливость. Он так описывает экзекуцию:
    «Валуа узнала, что приговор, принуждавший ее к публичному наказанию розгами, был утвержден королем, и что последний, ради стыдливого милосердия, повелел наказывать ее рано утром.
    Благодаря этому, Валуа секли в присутствии только тряпичников, собирателей всевозможных нечистот, бездомных и сутенеров, которыми кишели улицы Парижа в такое раннее время... По-видимому, нашли, что наказание в присутствии такого милого общества будет менее унизительным.
    Когда Валуа, бледную как смерть, привезли к эшафоту, и палачи стали раздевать ее, так как по приговору суда она должна была быть наказываема обнаженной, то из чувства стыдливости девушка начала сопротивляться, биться, кусать и царапать палачей...
    Ее, все-таки, говорит Мишле, довольно скоро раздели и сняли сорочку, оставив белые вышитые чулки... Затем ее силой наклонили, чтобы заставить принять положение, удобное для наказывания...
    Утренний туман еще не вполне рассеялся, и зрители с трудом могли наблюдать все подробности наказания.
    Дикий крик раздался, когда палач стал выжигать на плече Валуа клеймо белых лилий...
    Затем несчастную стали сечь розгами.
    Помощник палача сек в то время, как два других держали ее.
    Вскоре все нежное тело покрылось кровью, струившейся из рубцов. Начиная от шеи и до самых икр все тело несчастной представляло окровавленное мясо без кожи.
    Почти в бессознательном состоянии на нее надели рубашку и юбку.
    Бледная, как смерть, с искривленными губами, дрожащим подбородком, она не могла даже плакать.
    Этот последний поступок короля Людовика XVI не принес счастья ни ему самому, ни его семье.»
    В католической Европе в средние века, начиная с V и VI веков, духовные власти присвоили себе право судить лиц всех классов общества и приговаривать к телесному наказанию виновных. Подобное злоупотребление сперва началось в восточных монастырях и пустынных местах, откуда телесные наказания вошли в статуты решительно всех мужских и женских монастырей.
    Вскоре епископы присвоили себе права, подобно аббатам и приорам, наказывать монахов и монахинь розгами или плетью. Мало того, даже миряне под видом эпитимии могли быть наказываемы розгами по приказанию епископа или его заместителя, или даже просто духовника, причем кающийся или кающаяся обязаны были сами принести розги.
    Монахи, священники и дьяконы были избавлены от телесного наказания; но были исключения из этого правила: так, монах Годескаль был с большим церемониалом наказан розгами в присутствии короля Карла Лысого; епископ Отжер, живший в X веке, был высечен по повелению папы Иоанна XII.
    В то время даже государи подвергались суду епископов, пап или их легатов, и когда они не соглашались подвергнуться торжественно телесному наказанию, то теряли престол. Так, Раймонд VI, граф Тулузский, был, с его согласия, подвергнут, как подозреваемый в ереси, жестокому наказанию розгами на пороге церкви Сент-Жиль по приказанию папского легата Милона.
    Генрих II английский подвергся такому же наказанию.
    Людовик VIII за неисполнение приказаний папы был присужден явиться босым к ступеням собора Богоматери в Париже, чтобы быть наказанным там розгами.

* Выдержки из мемуаров относительно телесных наказаний, которым подвергала Маргарита Валуа, напечатаны полностью в главе «Странная страсть». – Физиология брака. Д-ра медиц. Дебэ. Естественная и медицин. история мужчины и женщины с сам. интересн. подробностями. Гигиена брака. – Бесплодие. – Бессилие. – Онанизм. – Половое извращение. Болезни половых органов, средства для их излечения и проч. Полный перевод с 202-го издания, с многочисленными дополнениями. Д-ра медиц. А. З-го. Эта книга для студен. и юристов. Подробное объявление о содержании высылается бесплатно. 464 стран. убористой печати. Цена 1 р. 50 к., в перепл. 1 р. 90 к. На веленевой бум. 1 р. 80 к., в перепл. 2 р. 20 к. За пересылку одного экземп. платится 30 к., а за наложенный платеж 15 к. В той же главе, а также в главе «Мазохизм и садизм» есть много подробностей относительно сечения.