История розги, том I
Глава XXXXI
Школьные наказания
Царь Соломон сказал: «Кто пренебрегает розгой, тот враг своему сыну, тот же, кто любит своего сына, время от времени наказывает его», и этот афоризм постоянно оставался неоспоримым. Учителя постоянно считали розгу какой-то панацеей и не могли себе представить воспитания без этого инструмента.
Первый педагог, прибегавший к телесным наказаниям, был, как показали нам наши исследования, Тоилий. Он именно наказывал Гомера, вследствие чего получил от своих современников прозвище Homeromastix. За свою плодотворную деятельность джентльмен этот дождался небольших почестей: по приказанию короля Птоломея он был распят на кресте. Гораций называет своего учителя, также большого приверженца «березовой каши», «бьющим Орбилиусом». Квинтилиан крайне недружелюбно относился к применению розги среди школьников, говоря, что такая мера наказания и чрезвычайно жестока, и унижает человеческое достоинство, а Плутарх в своем труде «Сочинение по вопросам воспитания» пишет: «Я придерживаюсь того мнения, что юношество необходимо понуждать к занятию науками и свободными искусствами путем наставлений и разумных бесед, отнюдь же не ударами и уколами. Такого рода побудительная мера может считаться подходящей для рабов, а не свободных; на последних она может произвести только одно впечатление: равнодушие и неохоту к занятиям да, пожалуй, еще озлобление вследствие перенесенных болей и страданий».
Один из древних философов, Суперанус, начавший учиться грамоте только тогда, когда достиг тридцатилетнего возраста, был так непоколебимо убежден в необходимости применения при воспитании юношества телесных наказаний, что «не боялся ни розог, ни самых сложных задач, лишь бы только научиться тому, чему учитель учил своих учеников. В публичных банях его нередко заставали за нанесением себе самых тяжких телесных наказаний». Как мы уже упомянули выше, с Лойолой в пожилых летах обходились точно таким же образом, как и с этим философом.
«Розги и палки, – пишет один из ученых педагогов, – являются теми мечами школы, которые Господь Бог после грехопадения дал в руки учителям, чтобы ими наказывать безбожников. Они являются также скипетрами школы, пред которыми юношество должно склонить свою голову».
И у языческих народов, которые никогда не слышали о царе Соломоне, розга в роли воспитательного средства занимает довольно высокое положение. Перуанцы очень усердно секут своих детей, а коренные бразильцы потчуют своих малышей бастонадой. Караибы прибегают к розге. Систематически же, методически вернее, розга употребляется в европейских школах. В германских школах усердное применение ее наблюдалось в течение довольно солидного промежутка времени. Палач, т. е. лицо, производившее экзекуцию, носил прозвище «синего человека», причем в Германии секли не только воспитанников младших классов, но и взрослых учеников, даже юношей восемнадцатилетнего возраста. Некоторые профессора предпочитали выполнять экзекуцию собственноручно, в большинстве же случаев порка поручалась упомянутому выше «синему человеку», лицо которого во время наказания было покрыто маской, а на плечах была накинута мантия из синей материи, под которой и был спрятан инструмент для порки. Наказание приводилось в исполнение в коридоре, расположенном перед классными комнатами, и непременно в присутствии всего преподавательского персонала, причем при окончании гимназии немногим счастливчикам удавалось похвастать тем, что они избегли знакомства с «синим человеком»...
Некий шваб-учитель рассказывает, что во время своей педагогической деятельности, продолжавшейся двадцать один год, он назначил в одной из больших школ 911500 палочных ударов, 121000 ударов плетью, 209000 раз назначал заключение в карцер, 136000 ударов линейкой, нанес 10200 оплеух и оставил учеников на занятия «после обеда» 32700 раз. Кроме того, необходимо присчитать сюда еще следующий перечень: 700 учеников стояли у него на коленях на горохе, 6000 душ выстаивали коленями на острой палке, 5000 учеников должны украсить свою голову дурацким колпаком и 1700 человек должны были держать розги.
Воспитание школьников во Франции производилось по такой же методе. Равизиус Текстор, ректор парижского университета, об обращении с мальчиками пишет следующее: «Если учеников замечали в лености или во лжи, если они пытались освободиться или уклониться от прямых обязанностей своих, если они выражали неудовольствие на тяжесть школьного режима или вообще жаловались на свое положение – их жестоко наказывали телесно. Розга и плети не переставали быть в ходу до тех пор, пока гордая душа не смирялась, пока она не становилась мягкой, как масло, и податливой, как горох. А если кто-либо из учеников старался смягчить сердце учителя слезливыми словами, то такой глас оставался гласом вопиющего в пустыне».
В Англии учеников секли розгами во все времена и периоды. В средние века частенько ученики прибегали к заступничеству святых и умоляли изображения их о смягчении сердца не в меру свирепых и расходившихся учителей. Один ученик, пытаясь избежать рассвирепевшего учителя, ухватился за могильный памятник Святого Адриана, но, не взирая на святость места, был схвачен своим ментором и тут же жестоко наказан им. Первый и второй удары прошли безнаказанно, при третьем же Святой Адриан напустил паралич на руку учителя и простил последнего лишь после того, как он попросил извинения у наказанного им ученика. Другая легенда повествует о том, как один ученик взмолился об избежании наказания у гроба святого, но учитель заявил ему, что выпорет его даже тогда, когда сам Спаситель будет просить за него! При этих словах на гроб святого спустился красивый белый голубь, который так склонил свою голову и так замахал крылышками, словно выражал какую-то просьбу... Гнев учителя моментально исчез.
Почти с уверенностью можно сказать, что в прежние времена мальчиков наказывали не за плохое поведение, леность, невнимательность или неповиновение; нет, их драли на основании укоренившегося убеждения, что учеников необходимо пороть. Эразм свидетельствует, что именно благодаря этому тезису он подвергался телесным наказаниям. Он был любимцем своего учителя, который, благодаря успехам и способностям мальчика, предвещал ему блестящую будущность, но все-таки бил его для того, чтобы увидеть, как отнесется Эразм к чувству боли, как перенесет порку. Результаты такого воспитания были очень плачевны: розга портила ученика совершенно; здоровье портилось, настроение духа становилось самым подавленным, занятия были невмоготу и подчас становились бесповоротно противными.
Розга при воспитании считалась настолько необходимым атрибутом, что к принцам, кожу которых нельзя было раздражать, прикомандировывали специальных «товарищей для наказания», и на них-то, несчастных, самым безжалостным образом вымещались наказания за проступки их сверстников царской крови.
О таком «товарище для наказаний» рассказывает Лесаж в своем труде «Жизнь Жиль Блаза». В своей автобиографии дон Рафаэль говорит, что в двенадцатилетнем возрасте состоял в товарищах у молодого маркиза Легарье; последний сильно отстал в своем развитии и вообще придавал образованию очень мало значения. Одному из учителей пришло на ум сделать дона Рафаэля ответственным за грехи своего «повелителя», и он так усердно выпорол товарища маркиза, что Рафаэль был вынужден сбежать, ни с кем решительно не попрощавшись.
Яков IV, король Шотландии, и Карл I, король Англии, имели в детстве подобных «товарищей для наказания», но позднейшим принцам в этом отношении уже не повезло. Когда воспитатель спросил Георга III, как ему следует обращаться смолодыми принцами, король, не задумываясь, ответил: «Если они заслужат, прикажите выдрать их. Поступайте так, как вы привыкли поступать в Вестминстере». Жаль, что не все «товарищи для наказаний» могли относиться к экзекуциям так шутливо и с таким удовольствием, как один школьник, по фамилии Смит; этот юноша не только оставался весел сам, но и заставлял смеяться других. «Опять Смит!» вызывал обыкновенно учитель; вздох – и Смит стоял готовым к восприятию наказания. Он принимал такую позу, словно хотел стать на колени, затем выпрямлялся и с самой смешной гримасой говорил: «Позвольте мне, господин учитель, подложить под колени носовой платок. Эти брюки стоят моему отцу двадцать пять шиллингов, и он строго-настрого приказал мне следить за тем, чтобы они не испачкались». Затем он снова становился на колени и в то время, когда учитель свирепствовал и «сдирал с него шкуру», самым невозмутимым образом говорил: «Пожалуйста, будьте так любезны, бейте понежнее, да повыше, пожалуйста, повыше!» Мало того, во все времена экзекуции он корчил такие рожи, словно вот-вот умрет, когда же учитель прекращал избиение, он весело вскакивал, отвешивал поклон и произносил: «Благодарю вас, господин учитель!»
Как именно заботились в Утоксетере о розге в шестнадцатом столетии и каково должно было быть настроение у наказываемого, можно видеть в «Приказах» основателя школы. Приказы эти состояли из семнадцати параграфов, причем два из них, относившиеся к розге, гласили буквально следующее:
«Я хочу, чтобы все мои ученики любили своих учителей и почитали их, наказание же за свои проступки принимали от них смиренно.
Я хочу, чтобы все мои ученики при поступлении ко мне жертвовали по два пфенига в пользу бедного товарища, который по назначению учителя заботится как о чистоте школы, так и о розгах».
Доктор Бусбей из вестминстерской школы, вследствие своего зверского обращения с учениками, вошел буквально в поговорку, стал нарицательным именем. Розга в его руках называлась решетом, которое отсеивало зерна учености от отрубей. Об этом педагоге рассказывают очень веселенькие истории.
Во время отсутствия доктора Бусбея один из учеников нашел в его кабинете несколько слив и принялся за истребление их. Но прежде, чем отправить первую сливу в рот, шалун во всеуслышание заявил: «Довожу до всеобщего сведения, что по поводу моего рта и этой сливы совершается брачное оглашение. Кто из присутствующих имеет законное основание или знает препятствие, вследствие которого рот и слива не могут соединиться брачными узами, пусть сейчас же скажет и затем замолчит». Доктор Бусбей слышал эту импровизацию и решил расправиться с мальчиком по-своему, но отложил наказание на следующий день. Утром он приказал всем мальчикам собраться, взять в руки хорошо знакомый им инструмент и сказал: «Довожу до всеобщего сведения, что по поводу этой розги и зада этого мальчика совершается брачное оглашение. Кто из присутствующих имеет законное основание или знает препятствие, вследствие которого розга и зад не могут соединиться брачными узами, пусть сейчас же скажет и затем замолчит». На это сам провинившийся закричал: «Я имею против оглашения». «На каком основании?» – спросил учитель. «Потому что оба не любят друг друга!» – ответил находчивый шалунишка. Доктору понравилось возражение, и мальчик таким путем спасся от жесточайшей порки.
Многие из заместителей доктора Бусбея унаследовали вместе с его должностью и привычку к строгим наказаниям, и времена доктора Винцента были ничуть не лучше, пожалуй еще хуже, чем «грозное владычество Бусбея». Он не удовлетворялся обыкновенно практиковавшимися наказаниями и сплошь и рядом прибегал к оплеухам и безжалостно щипал несчастных воспитанников. Против такого режима восстал Солеман, громогласно заявивший, что педагог, имеющий право в определенных местах окрашивать кожу своих воспитанников в красный цвет, не должен пользоваться и вторым правом: щипать пальцами до образования синяков и кровоподтеков. Во времена владычества Винцента ученики начали издавать журнал, окрестив его именем «Флагеллянт»; само собой разумеется, что содержание статей далеко не пришлось по вкусу самодуру Винценту, и он в своем гневе дошел до того, что решил возбудить против издателей уголовное преследование. В это время появилась статья Сутгея, который не только еще больше высмеивал Винцента, но и называл себя зачинщиком и виновником упомянутого выше издания, так что обидившейся педагог должен был оставить мысль о судебном преследовании оскорбителей-учеников.
Бывшая в употреблении в вестминстерской школе розга состояла не из березовых прутьев, как это обычно наблюдается, а из четырех веток яблони, прикрепленных к деревянной ручке. Из числа учеников младшего класса избирались двое, носившие название розговых дел мастеров; в их-то обязанности и входила постоянная поставка в школу розог. Изобретение этого инструмента приписывается доктору Бекеру, состоявшему заведывающим вестминстерской школой в период времени с 1454 по 1458 год. Им же были созданы точные правила, коими необходимо было руководствоваться при приведении экзекуции в исполнение.
Провинившегося школьника заставляли стать на колени перед специальной скамьей с подставкой; затем его раздевали, и учитель приступал к порке, нанося либо четыре, либо шесть ударов. В первом случае экзекуция называлась «шваброй», при шести ударах ей присваивалось название «библейская порка» или «библейские удары». В 1570 году вестминстерскую школу посетила английская королева и обратилась к одному из молодых учеников со следующим вопросом: «Знаком ли ты уже с пресловутой винтоновской розгой?» Не долго думая, находчивый мальчик ответил ее величеству словами Виргилия: «Infidum, regina, jures renovare dolorem».
Раз мы касаемся вопроса о флагеллянтизме в школах, нельзя не упомянуть также о докторе Парре. Субъект этот был глубоко убежден в неоспоримости влияния «березовой каши» и считал ее обязательным атрибутом воспитания и обучения вверенного ему юношества. Поставщиком розог был у этого педагога некий джентльмен, присужденный к смертной казни через повешение. Во время казни веревка оборвалась, и преступник был сначала приведен к жизни, а затем помилован. От этого-то любезного субъекта получал доктор Парр розги и, как утверждают его ученики, принимал их с обязательной улыбкой удовольствия и благодарности.
О Ван-Дейке рассказывают, что свои большие дарования он выказал еще в раннем детстве, нарисовав на заду у одного из своих однокашников чрезвычайно схожий с оригиналом портрет своего учителя. Как-то раз этот учитель пожелал наказать розгами ученика, послужившего Ван-Дейку полотном. Каково же было его изумление, когда на «казенной части» мальчишки он увидел свое изображение! Изумление сменилось чистосердечным хохотом, и оригинально разукрашенный мальчик был освобожден от наказания.
В Итоне розга также с давних времен считается в большом почете. Мы говорим «считается» потому, что при приеме школы новым заведующим «капитан» этого учебного заведения от имени всех соучеников преподнес ему элегантную розгу из березовых прутьев, связанных между собой голубой лентой бантиком. Обыкновенная розга состояла в Итоне из трех длинных березовых веток, причем четвертая часть их протяжения была обернута бечевками. При взимании платы за правоучение к обычной цифре добавлялось еще полгинеи за розгу, независимо от того, применялась ли она по отношению к данному ученику или нет. Понятие о чести учеников Итонской школы ничего предосудительного в наказании розгами не усматривало; наоборот, на неподвергшихся телесному наказанию учеников все смотрели косо, и потому, во избежание нареканий товарищей, каждый старался проштрафиться «с заранее обдуманным намерением». Несколько лет тому назад наказанию розгами должен был подвергнуться молодой человек восемнадцатилетнего возраста, пойманный в курении папироски. По наущению своего отца, юноша уклонился от экзекуции и был исключен вследствие этого из заведения.
В прежние времена днем наказания в Итоне была пятница, имеющая худую репутацию дня злых предзнаменований.
Самым знаменитым флагеллянтом слыл в аналах Итонской школы доктор Кэте, владычество его началось в 1809 году и длилось целых двадцать пять лет. О его четвертьвековой деятельности в сфере страсти к телесным наказаниям рассказывают массу потешных историй.
Как-то в школе должен был состояться торжественный акт конфирмации, и каждому из учителей было предъявлено требование о доставлении списка учеников его класса соответствующего возраста. Должно же было случиться так, что один из учителей составил упомянутый только что список как раз на том листе бумаги, на котором записываются обыкновенно ученики, подлежащие за предосудительное, по понятиям школы, поведение телесному наказанию. Доктор Кэте получил этот список, приказал сейчас же позвать к нему всех поименованных в списке учеников и, не обращая внимания на их протесты и разъяснения, поочередно выпорол всех самым основательным образом.
При оставлении школы один из учеников сказал доктору Кэте: «Прощайте, доктор Кэте!», на что последний возразил: «Как видно, ты хорошо знаешь меня, но вот я никак не могу припомнить твое лицо!» – «Зато вы прекрасно знакомы с другой частью моего тела, господин доктор!» – ответил дерзкий мальчик.
Еще двадцать пять лет тому назад в школе под названием «Госпиталь Иисуса Христа» телесные наказания были в большом ходу и производились с необычайной строгостью. Надзиратели пользовались правом пороть школьников розгами и, само собой разумеется, пользовались этим правом вовсю и особенно не церемонились с учениками младших классов. Вот что рассказывает об этом Чарлз Ламб.
«Нередко меня стаскивали с постели, чтобы задать хорошую порцию березовой каши. Случалось и так, что несколько ночей кряду меня заставляли проводить без сорочки – и это в зимнее время; в таком костюме я должен был ожидать, пока кому-нибудь из надзирателей благоугодно будет наконец обработать мое тело кожаным ремнем. Всех таких, которым доставалось особенно много, было нас одиннадцать человек, одиннадцать товарищей по несчастью. И если в дортуаре после того, как все воспитанники улеглись по постелям, раздавался чей-то разговор (мы, одиннадцать, страха ради иудейска никогда не осмеливались беседовать в ночное время), наказывали непременно почему-то нас, а не действительно виновных в нарушении тишины в недозволенное время.
Так называемые «юнги короля», т. е. мальчики, которые избирали себе морскую карьеру и с этой целью поступали в училище мореплавания или мореходные классы Виллиама Уэльса, обречены были на чрезвычайно тяжелую жизнь. Так, например, чтобы приучить будущих моряков к обычным во время плавания страданиям и невзгодам, Уэльс держал их буквально в ежовых рукавицах. В школе царил вполне спартанский режим, наказания распределялись направо и налево и выполнялись с ужасной жестокостью. Переносить их начальство заставляло безропотно и терпеливо; молодые люди закаливались, причем воспитанники старших классов получали право безжалостно распоряжаться с маленькими учениками, которые боялись своих старших товарищей, как огня, и дрожали пред ними, как пред лютыми зверьми. Репутация школы разнеслась далеко за пределы ее, и все мальчишки, принадлежавшие к окрестному населению, относились к питомцам Виллиама с большим уважением, а некоторые – даже с трепетом. За побег из школы полагались различные наказания. За первое дезертирство виновный подвергался заковыванию в кандалы. Попавшийся во второй раз заключался в одиночную «камеру», которая по своей величине равнялась ровнехонько росту преступника, и то в лежачем положении. Заключенному полагался сенник и шерстяное одеяло; светом он пользовался от свечки, стоявшей с наружной стороны оконного отверстия. Виделся он только со сторожем, приносившим ему кушанье, да с палачом, который два раза в неделю выводил его на прогулку и каждый раз производил над ним прописанную начальством экзекуцию. Третий побег считался обыкновенно последним, ибо произведенное в третий раз дезертирство влекло за собой торжественное изгнание из заведения. С преступника срывали присвоенную этим кадетом форму, облачали его в особую, «покаянную» рубашку, и вводили в актовый зал, куда собирались также все учащиеся, учителя и служащие мореходных классов. Там виновного медленно водили вокруг залы и в то же время секли розгами; затем его отдавали на руки родным или друзьям, если таковые оказывались налицо. В противном случае преступник сдавался в полицию через городового, постоянно дежурившего у ворот заведения.


В начало страницы
главнаяновинкиклассикамы пишемстраницы "КМ"старые страницызаметкипереводы аудио