Однажды вечером жена рассказала, что прочитала «Венеру в мехах»

– Роман меня просто очаровал, такое наивное, тургеньевское описание, девятнадцатый век, – и такой необычный… – Она замялась.

– Сюжет? – помог я.

– Нет, не знаю… но Ванда, особенно в конце с этим греком – очень уж придуманные.

– А Северин?

– Северин нет. Постой, – ты тоже знаешь роман?

– Знаю, – признался я.

– И как он тебе?

– Очень нравится. Я согласен, в романе самый живой герой Северин. Остальные – так… обрамление. Видно, чувства, ощущения Северина автору хорошо знакомы, а вот чувства женщины для него загадка.

– Ну-у не уверена – протянула Женька. – Но Северину конечно не повезло. Ванда как ни пыжилась стать госпожой так и не смогла, нет в ней ни радости ни наслаждения, один выполняемый долг.

– А ты, смогла бы?!

– А ты сам смог бы стать «Северином»?!

Я смутился, «конечно смог» шептало что-то во мне, но сказать в слух?! Нет, невозможно!

– А я хотела бы пожить с рабами, – продолжала не дожидаясь моего ответа негодница Женька, – чуть-чуть. – И засмеялась.

– Кто же рабы? И много? – Я обрадовался шутливому повороту в разговоре.

– Хоть бы и один, например ты?! – Наверно я ужасно покраснел – моя жена просто зашлась в хохоте.

– Ой как засмущался, ой не могу, не бойся, не бойся мой миленький! – и она бросилась на меня.

Схватка перешла в ласки, ласки в любовь. Но в конце, приподнявшись надо мной она снова спросила: «Пойдёшь ко мне в рабы?» – и закрыла мне рот поцелуем.

Вечером мы кувыркались в кровати и любили друг-друга. И когда я кончил и хотел выйти, Женя вдруг крепко обхватила меня руками и ногами. Её1 пятки забарабанили по мое попке, а кулачки выбивали дробь по спине. Она вкладывала в удары всю ярость неудовлетворённой женщины. Я неожиданно ощутил, как мой опавший член стал снова набухать , распирая свой влажный горячий плен. Возбуждение смешивалось в нём с необычной тягучей болью. И я снова и снова трахал и трахал мою жену.

На утро я был несколько озадачен тем, что произошло, а моя легкомысленная жёнушка, кажется, ничуть не смущалась.

– Повторим вечером? – лукаво спросила она.

– Конечно, только сознайся, тебе понравилось лупить меня?!

– Да-а, здорово было. Знаешь, я хочу в этот раз быть сверху.

Я был ошеломлён, конечно, в фильмах мы видели позу «всадница», но самим… Мне как-то и голову не приходило. Но почему бы и нет?

– Давай попробуем, однако ты так совсем меня подчинишь – вчера побила, сегодня оседлаешь.

– Да, хочу, – неожиданно вырвалось у жены.

Я замолчал, не зная, что говорить.

Вечером в постели мне почти ничего не давали делать. Женька сама укладывала меня, ласкала член, буквально насилуя его. Сев на меня сверху и упёршись в грудь руками заскакала, затряслась, впечатывая в меня свой тяжёлый зад. Её чёрные волосы мели по моему лицу, всегда казавшиеся небольшими груди вдруг заполнили почти весь мир и летали надо мной вверх-вниз, по плоскому напряжённому животу скатывались не капли, а ручейки пота. На неё было почти страшно смотреть – лицо, то искажалось внезапным напряжением, то оплывало в расслаблении и тогда всадница на миг замирала, что бы снова продолжить скачку.

Может из-за непривычного положения или моей почти полной неподвижности я не мог кончить. Мне казалось что прошла вся ночь, прежде чем Женька буквально свалилась с меня. И только тут мой освобождённый член взорвался, выбрасывая капли спермы. Когда я несколько пришёл в себя, то увидел свой живот залитый спермой и Женьку, глядевшую на меня с сонным любопытством.

– Никогда не видела, как мужчина так кончает, а почему ты не кончил в меня?

– Не знаю, – буркнул я немного смущённый. К счастью моя жена уже провалилась в сон. Я привёл себя в порядок и тоже заснул.

Наутро к счастью была суббота, можно было поваляться в постели. Потягиваясь, жёнушка сладко застонала и, вдруг, откинув одеяло, вскочила верхом мне на грудь.

– Сдавайся! Ты мой пленник!

Сонный, я попытался её скинуть, но это оказалось не так-то просто. Колени впились в мои бока как клещи и не желали отпускать добычу. А я? Я не очень-то и старался её скинуть. Странно, но я впервые увидел так близко женскую полураскрытую влажную щёлочку, в обрамлении слипшихся чёрных завитков.

– Сдавайся! – снова потребовала амазонка.

– Сдаюсь, – наконец признался я.

– Ты мой пленник!! – амазонка наконец свалилась с меня и я взохнул свободно.

– Тебе понравилось, когда я сверху?! Правда здорово?! Так и будем дальше?! – Женька буквально засыпала меня вопросами. Ты настоящая госпожа, не то, что Ванда, – успел вставить я.

– Думаешь? Может быть, – Женя задумалась, – но если я Ванда, то кто же Северин?

– Я, – неожиданно вырвалось у меня. Я даже не понял, сказал я это, или только подумал, но вдруг наступила тишина – молчали и я и Женя. Она необычно, изучающе разглядывала меня.

– А ведь мы очень подходим друг к другу, – медленно и серьёзно сказала жена, – только я не Ванда. Мне действительно нравится командовать тобой. Я очень-очень не против стать главой нашей семьи, твоей госпожой. А ты?

– Не знаю, мне нравится Северин, и мне кажется я его понимаю, но честно – не представлял тебя моей госпожой, – я засмущался и сбился. Обычно в наших разговорах вёл я, а тут… Я просто не знал, что говорить.

– Давай попробуем?

– Давай, – тут же согласилась моя дорогая негодница-жена. И мне показалось, что какая-то пружина сжимавшая меня вдруг ослабила свои кольца, как-будто короста комплексов начала кусками отваливаться от её слов.

– А как я тебя буду наказывать? – полюбопытствовала Женька.

– В этом помогать не стану – придумывай сама, – как мог твёрдо сказал я.

– Я тебя буду шлёпать! И не обижайся если рука окажется в перчатке. А если провинность не слишком большая – поставлю носом в угол, может без штанов, или совсем голенького, – она хихикнула.

– А если большая?

– Отшлёпаю!

– А если очень большая?

– Ну, если очень большая, – Женя задумалась, – если очень большая… ещё не знаю, в особых случаях особые меры, увидим…

– Да, если ты мой пленник и раб, а ведь с этой минуты это так?

– Так, госпожа, – я впервые назвал Госпожой женщину, и женщину любимую. От волнения мой голос перехватило, я похолодел, покрывшись мурашками.

– Тогда вcтавай и иди готовить завтрак, а я еще поваляюсь.

Я успел умыться, привести себя в порядок, заварить чай, разогреть кашу и накрыть на стол, когда наконец появилась Она – моя госпожа или просто Женька. Со вкусом завтракая, с набитым ртом она еле выговорила:

– Молодец, – и проглотивши повторила, – молодец, наконец я небуду готовить, убирать, стирать – всё сделает мой раб, – она мечтательно завела глаза.

– Всё я?!!

Пожалуй, крикнул я слишком громко. Женя отложила недоеденный бутерброд и посерьёзнев пошла в комнату. Предчувствуя недоброе я поплёлся за ней бормоча что-то в своё оправдание. В комнате жена сначала удобно уселась на диван и только потом обратилась ко мне.

– Раб, – это слово она выговорила без запинки и почти ласково, – ты огрызнулся и повысил на меня голос. Ты будешь наказан, спусти трусики и ложись ко мне на колени.

Как во сне я я спустил трусы и подошёл к ней.

– Ложись! – прикрикнула она.

Я медленно лёг на её голые бёдра, почти не закрытые коротеньким халатом.

– Ой, – вскрикнул я от первого шлепка, – Ай, ой, – я потерял счёт ударам. Вдруг Женя встала и я мешком упал на пол.

– Запомни, – пальцами ноги она крепко зажала мой нос и так дернула, что из глаз брызнули слёзы, – запомни, со мной будешь спорить, когда я разрешу, а теперь, – она отпустила мой нос, – пошли допивать чай.

Чай я пил смущённый и насупившийся, отшлёпанные ягодицы быстро прошли, но оттасканный нос болел, а Женька ничуть не смущаясь весело болтала о планах на выходные.

– Тебе придётся поработать. Ничего, привыкай к рабской доле, – уборка, готовка, стирка, последнее с нашей новой машиной совсем легко. И не будь таким мрачным, а то снова накажу, – и она рассмеялась от удовольствия. Глядя на неё улыбнулся и я.

Для меня день прошёл очень быстро. Женя иногда немного помогала в готовке, – боюсь, без этого нам обедать не пришлось бы, но всё остальное пришлось делать одному. К вечеру квартира просто блестела, все домашние дела были переделаны и еды наготовлено на два дня. Но Женя вернувшаяся к вечеру от подружки, посмотрела на меня, на квартиру и недовольно сморщила носик.

– Убрано так себе, и сам бог знает в каком виде, Брысь под душ, ужин потом принесёшь в комнату.

После ужина мне, конечно, пришлось убрать и помыть посуду. Женька и не подумала помочь. Вернувшись в комнату я нашёл её уютно устроившейся на диване перед телевизором. Увидев меня она щёлкнула пультом и повернула ко мне неожиданно строгое лицо.

– Сегодня ты старался, хоть и не слишком. Но! Уборка с огрехами, бельё развешано не аккуратно, о еде пока не говорю, ещё научишься. Наказать тебя придется, хотя и не слишком строго. Постоишь часик без штанов в углу. Отправляйся.

Говорила она так спокойна и уверена, не чувствуя ни малейшей неловкости, словно выросла окружённая рабами и слугами! Я потоптался, не зная , что сказать и решил продолжить игру. Сняв брюки я направился в угол.

– И трусы, – догнал меня приказ.

Чувствуя себя страшно неловко я спустил трусы и встал носом в угол. Конечно, моя жена много раз видала меня голым и мы уже давно не смущались друг – друга, но стоять в одной рубашке, с голой попкой в углу было ужасно стыдно. Мне казалось, что от моих щёк и ягодиц можно прикуривать. А бесстыдница-жена казалось и не замечала моего смущения и увлечённо смотрела телевизор, из которого доносились крики, скрежет, выстрелы, иногда прерываемые восторженными или испуганными ахами зрительницы.

Я стоял в углу и медленно переполнялся обидой. Как! Это рабство?!! Она отдыхает, наслаждается, а мне работа и вот это унижение?! Но в глубине, в самой глубине души я сознавал – да это рабство, и худшее это не наказание, а пренебрежение госпожи. Но на этот раз я себя не услышал.

Я вышел из угла, взял трусы и брюки и одел их.

– Ты что? – удивилась Женя, – я не разрешала выходить.

Она была удивлена, но, кажется, нисколько не рассержена.

– Я тебе не раб, а муж, поиграли и хватит, – я старался говорить твёрдо, но чувствовал, что как раз твёрдости мне и не хватает.

– Ах, вот как?! Что же – тогда мы спим отдельно!

– Как отдельно?!

– Вот так! Пока не поумнеешь, – и она спокойно стала досматривать очередной «мыльный» боевик.

Я решил «выдержать характер» – отдельно так отдельно.

Первая ночь прошла тоскливо. Я слышал уютное, почти бесшумное посапывание за дверью и не мог уснуть. Может стоит пойти к ней? Но я вспоминал оттасканный нос, угол и решил – нет, невозможно, сейчас я к ней приду только невольником, рабом, а не мужем! А голос глубоко внутри тихо, почти не слышно шептал – ещё как возможно, ты сам об этом мечтаешь.

На следующий день я очень старался, всё делал по дому, бегал в магазин, убирал, готовил. Женя не обращала на меня внимания. Она вежливо отвечала на вопросы, даже разрешила в ванной потереть ей спинку, но… весь день оставалась абсолютно чужой. Ночью я снова ворочался один.

Так прошло несколько дней. Моя жизнь медленно превращалась в ад, а тихий голос звучал всё громче. Его спокойное, но неостановимое течение подмывало ледяной панцирь моих, с рождения усвоенных, понятий, представлений, убеждений. И к концу недели, в пятницу я пришёл к жене и встал перед ней. Она посмотрела на меня и промолчала.

– Я пришёл… – мой голос сорвался.

– Зачем?

– Что бы служить тебе, быть твоим, Женя, рабом. Если позволишь… – я дрожал, но заговорил неожиданно ясно и чисто.

– Хорошо, но ты взбунтовался и будешь наказан.

Я стоял не шевелясь и, кажется, не дыша. Женька строго и, как прежде, весело смотрела на меня. Я знал, что она красива и привык к этому, но сейчас она была ослепительно прекрасна. То, что я видел раньше было лишь коконом из которого только что вылетела сияющая бабочка. Она вдруг погладила меня по щеке ладошкой и я задохнулся от счастья.

– Бедненький, тебе придётся потерпеть, – её голос внезапно снова стал строгим, – принеси верёвку, ремень и раздевайся. Догола!

Я уже не спорил, быстро притащил бельевую верёвку и тонкий кожаный ремень. Путаясь в одежде, я разделся.

Женечка неторопливо тщательно связала мои руки спереди, велела лечь на живот и, пропустив конец верёвки между ног также аккуратно связала ноги в коленях и лодыжках.

– Кричать можешь, но не громко, перепугаешь соседей, – предупредила жена. Пока перепугался я .

Она удобно устроилась у меня на спине. Я почти перестал дышать под мягкой тяжестью её зада. Казалось, на спину опустили песчаный бархан. Розовые ступни уютно устроились у моих щёк. Я скорее почувствовал, чем услышал слабый свист тонкого кожаного ремешка прежде чем он ожёг ягодицы. Я прикусил губу, замычал и вспомнив «Детство» Горького постарался расслабится. Ничего не получилось. Моя попка жила под ремнём свой собственной жизнью, независимой от меня. Я стонал, вертелся, но кричать не смел. Неожиданно-сильные бёдра наездницы лишь крепче сжимали бока, ремень в её руках всё яростней и больней охаживал круп коня.

И вдруг всё кончилось. Женя откинулась на спину, вдавив моё лицо в свои влажные ступни. Встала, потянулась со стоном хорошо поработавшего земледельца, и только тогда развязала меня. Я поднялся прикрываясь руками.

– Вообще-то рабов, особенно строптивых, брили наголо. Но не будем столь буквальны – сбреешь только шёрстку между ног. Иди в ванну. И не промахнись бритвой, – она улыбнулась ещё шире. – Тем временем я, так и быть, сама разберу постель. Пошёл!

И её раб пошёл в ванну.