Это был день, которого Алиса так долго ждала. Сегодня будет её первое большое выступление. Полгода готовилась новая программа,b все танцы которой она могла станцевать с закрытыми глазами.

Алиса вспомнила, как она первый раз пришла в известную на всю Москву танцевальную студию Елены Гончаровой. Они с мамой попали как раз на занятие группы «Элита».

– Вообще-то набор в студию закончился, – сказала им Елена Фёдоровна. – Пусть она позанимается сегодня в Элите, а потом будем решать, что делать дальше.

– Я не знаю, – сказала Алиса. Она не собиралась сегодня заниматься и не взяла ни купальник, ни юбку. – Мне не во что переодеться.

– Ничего, ты можешь остаться в майке и своей юбке. Мы начинаем.

Алиса вошла в зал. На неё с любопытством уставилось пятнадцать пар глаз. Занятие началось.

Алиса вспомнила свою предыдущую студию. Для хореографа Наталии Михайловны она была единственным «козлом отпущения» в группе. Своими бесконечными придирками Н.М. доставала её ежеминутно, нередко доводя до слёз. «Подтяни спину. Живот торчит. Носок не тянешь. Ты не на похоронах, улыбайся…». И так далее, день за днём, месяц за месяцем. На последнем концерте её не поставили ни в один танец! Это была последняя капля. Алиса начала искать другую студию, и вот теперь это был её шанс.

Елена Фёдоровна с сомнением смотрела на новенькую. «Люди не понимают, что ли, что группы не резиновые. Ну да ладно, жалко девочку, хочет заниматься, запишу её в среднюю группу, или даже, может, в старшую». После первых же упражнений отношение хореографа к Алисе заметно изменилось. «Какая осанка! Ну надо же, носок всегда натянут, движения отточенные и чёткие. Ого, какой шаг! В «Элиту» её, в «примы»!

Алиса с удовольствием делала знакомые упражнения, потом разучивала новые для неё танцы, знакомилась с девочками. Ей было так хорошо, не хотелось думать о том, что её не примут. И когда после занятий Елена Фёдоровна позвала её и маму, сердце Алисы забилось, как сумасшедшее.

– У нас есть 4 группы – младшая – для детей от 6 до 9 лет, средняя – от 10 до 14, старшая – 15-17 и «Элита» – тоже 15-17...

Последовала пауза.

– Запишу тебя в «Элиту». Занятия понедельник, среда, пятница с пяти до восьми. Не опаздывай.

– Спасибо! Я приду! – У Алисы от счастья закружилась голова. Ну надо же – «Элита»!

– Не забудь, что купальник должен быть чёрным, а юбка белой, и не наоборот!

В группе, где Алиса занималась раньше, купальники были красными. Пришлось им с мамой ехать прямо в «Детский мир» за купальником.

Так началась счастливая полоса в жизни Алисы. Через 2 месяца Елена Фёдоровна после занятия построила девочек в ряд.

– Я составляю заявки на новые балетки. Бесплатные балетки получат...

В зале стояла мёртвая тишина...

– ...Костикова Галя, ... Соколова Таня, ... Галкина Таня, Воробьёва Аня, Волкова Алиса и Дёмина Оля. Остальные сдайте по два пятьдесят.

– Что-то я не въезжаю, – сказала Алиса своей лучшей подруге в группе Юльке Пономарёвой. – Что, у меня денег нет? Я тоже могу сдать два пятьдесят.

– Дура! Бесплатные балетки означают, что ты «прима»!

– И что это мне даёт?

– Ты можешь сама выбирать танцы для выступления. Хочешь танцевать мексиканский – пожалуйста, сиртаки – на здоровье, короче, любой.

– Ну что ж, раз так, то это дело надо отметить. Пошли, угощу тебя Кока-колой.

И они отправились в буфет.

Дома Алиса похвасталась родителям, что она теперь «прима». Папа, который очень серьёзно, гораздо более требовательно, чем к учёбе, относился к танцам дочери, был очень рад за неё, и решил увеличить её карманные деньги до рубля (!) в день – как он сказал, чтобы хватало на Кока-колу в буфете.

Занятия продолжались. Елена Фёдоровна была очень требовательным педагогом. Если кто-то из девочек забывала держать спину или начинала выпячивать попу, то на этот случай у хореографа была деревянная линейка, которой она шлёпала провинившуюся по выпяченному месту. По правде говоря, это было совсем не больно, но неожиданно, и девчонки обычно ойкали и потом все дружно хихикали. Были и более страшные наказания – например, выгнать с занятий или ещё страшнее – не поставить в танец. Но такое случалось очень редко.

В среду раздавали костюмы. Алиса вошла в кабинет Елены Фёдоровны и увидела пачку костюмов в пакете с её фамилией. – Проверь, всё ли на месте сказала ей преподаватель. Алиса стала вынимать костюмы один за другим. Увидев юбку для тарантеллы, она опешила.

– Елена Фёдоровна, я не могу надеть такую юбку – она слишком короткая.

Действительно, юбка едва прикрывала ей попку...

– Можно мне взять другую?

– Нет.

– Елена Фёдоровна! – На глазах Алисы появились слёзы. – Мне 16 лет, у меня паспорт есть, я не могу на сцене сверкать трусами! Пожалуйста-а-а-а!!!

Алиса плакала навзрыд:

– Елена Фёдоровна, я вас очень прошу!

– Ты будешь танцевать в этой юбке или не будешь танцевать вообще.

– Да, я поняла, я буду танцевать в этой юбке, – еле слышно сказала Алиса.

Вся в слезах, она вышла из кабинета. Навстречу ей шла Юлька.

– Эй, ты чего?

– Ты видела мою юбку для тарантеллы? В ней же все трусы наружу!

– Балда! Ты из-за этого плачешь? У всех такие.

– У меня ещё короче!

– Ну ладно, слушай меня. Ты на физкультуру ходишь?

– К чему это ты?

– Отвечай, ходишь?

– Хожу.

– В белой майке и синих трусах?

– Ну да, ведь это форма.

– Так одень спортивные трусы сверху на свои. Если кто-нибудь будет приглядываться (в чём я, лично, сомневаюсь), то увидит, что ты в спортивной форме.

– Юлька, ты гений! Ты меня спасла! – Алиса вытерла слёзы и улыбнулась, а потом, размахивая пакетом, она побежала на троллейбус.

Итак, сегодня был её день – день её первого выступления. Мама Алисы – известный фотограф – была за границей на съёмках. Папа обязательно должен был прийти посмотреть на выступление дочери. Алиса пришла за час до концерта и стала раскладывать на стуле костюмы. Внезапно её прошиб холодный пот – она забыла бубен. Для тарантеллы необходим бубен – без него выступать глупо. Чуть не плача, девушка побежала в комнату реквизита. Бубнов там не оказалось. Сердце её упало глухо стучало где-то в районе пяток. «Надо спросить у девчонок, вдруг у кого-то есть лишний» – подумала она и пошла спрашивать девочек. «Нет. Нету. Нет» И вдруг: «У меня есть кое-что» – сказала Юля Беличенко. Её фамилию – кажется, такую простую, всё время перевирали, называя её то Бирюченко, то Балыченко. «Вот!» – и она протянула Алисе деревянную палочку с железными дисками на ней. «Юлька, ты меня спасаешь! Я тебе сделаю что-нибудь очень хорошее» – пообещала Алиса и, довольная, пошла переодеваться.

Первым танцем был мексиканский, любимый танец Алисы. Улыбаясь и выстукивая чечётку, Алиса летала по сцене вместе с другими девчонками. Уже перед самым концом, когда все стояли в шеренгах по 4 человека, Алиса увидела, что стоящая перед ней Маша перепутала и прыгнула не в ту сторону. Не желая прыгать вразнобой, она прыгнула в ту же, неправильную сторону. Стоящие за ней девочки растерялись, одна прыгнула в одну сторону, другая – в другую. Этого не заметил никто, кроме Елены Фёдоровны. Из-за кулис она показала Алисе кулак.

– Я не знала, что ты такая брехушка, – сказала она потом Алисе.

– Понимаете, Маша ошиблась, – начала объяснять она…

– Маша – не «прима». Виновата ты.

Следующим танцем была тарантелла. Алиса станцевала его прекрасно. После тарантеллы сразу шёл молдавский. С ужасом Алиса поняла, что не успеет переодеться. Жилетки для тарантеллы и для молдавского танца были на шнуровке, а музыка уже играла вступление. Алиса поняла, что напрасно пожадничала, взяв слишком много танцев сразу. Она быстро переодела юбку, надела на голову венок и последняя выбежала на сцену. В середине танца Алёна, девушка, с которой Алиса танцевала в паре, неосторожным движением сбила с её головы венок. Алиса быстро подняла его, надеясь от всей души, что Е.Ф не заметит это.

Остальные танцы прошли на «ура». После последнего танца Алиса переоделась в мексиканский костюм, чтобы выйти на поклон. Машинально она сунула в рот жвачку. Торжественно объявили фамилии тех, кто танцевал здесь сегодня первый раз. Услышав свою фамилию, Алиса в чечётке прошла через сцену и склонилась в поклоне. Вдруг перед глазами она увидела лицо отца, сердито смотрящее на неё. По губам она прочитала «Перестань жевать!». От волнения она забыла выплюнуть жвачку. Настроение у неё резко упало.

Потом началась вечеринка, с подарками, сюрпризами, за кулисами стояли столы с угощением для артистов и их родителей и друзей. Папа подошёл к Алисе и, сказав пару нелестных слов про её жвачку, тем не менее был очень доволен успехами дочери. Они весело беседовали, как вдруг к ним подошла Елена Фёдоровна.

– Я хотела бы поговорить с вами. Пройдёмте в мой кабинет. Алиса, ты тоже.

У Алисы появилось нехорошее предчувствие.

Они вошли в кабинет и закрыли дверь.

– Я хотела бы поговорить об Алисе, – сказала Е.Ф. – Это заходит слишком далеко.

– В чём, собственно, дело? – спросил папа.

– Дело в том, что ваша дочь в среду устроила мне целый скандал из-за юбки.

– Не может быть, – удивился папа. И, обратившись к дочери, спросил: – Это правда?

– У нас была небольшая размолвка по поводу юбки.

– Так... – этот короткий комментарий отца был чересчур красноречив.

Алиса поняла, что у неё начинаются большие проблемы.

– Она невнимательна и несобранна, – продолжала учительница. – Скажи мне, Алиса, что ты натворила в мексиканском танце?

– Понимаете, Маша прыгнула не в ту сторону…,– начала Алиса.

– Маша не «прима» в «Элите». Ты сбила столку девочек, стоящих за тобой. Ошибка полностью твоя. Дальше. Скажи мне, пожалуйста, с чем ты танцевала тарантеллу?

– Вы знаете, мне Юля дала такой инструмент…

– А с чем надо танцевать тарантеллу? – голос хореографа был тихим, но слова резали хуже ножа.

Отец Алисы сурово смотрел на дочь. От былого восхищения не осталось и следа.

– Тарантеллу танцуют с бубном. Где был твой бубен?

Алиса опустила глаза.

– Я забыла его дома.

– Ещё вопрос. Какого цвета жилеты для молдавского танца?

«И это углядела» – подумала Алиса.

– Синего.

– В какой жилетке вышла ты?

– В чёрной.

– Почему?

– Они обе на шнуровке, я не успела переодеться. Оба танца шли один за другим.

– А о чём ты думала, когда составляла своё расписание?

– Думала, что успею. Я забыла про шнуровку.

Елена Фёдоровна изначально решила быть с Алисой построже. У девочки, безусловно, хорошие способности, и будет жалко, если всё пойдёт прахом из-за её несобранности или небрежности. Допрос продолжался.

– Что случилось с твоим венком в молдавском танце?

– Его сбила Алёна.

– С чьей головы он упал?

– С моей.

– Так кто виноват?

– Я.

Алиса с ужасом думала, что теперь её наверняка лишат звания «примы» или ещё хуже – переведут в старшую группу, и тогда ей придётся уйти из студии – её самолюбие не вынесло бы такого унижения.

– Так что же мы с вами будем делать? – спросила Елена Фёдоровна.

Алиса попыталась перевести всё в шутку.

– Ну, как же. Ваша линейка при вас.

Мимолётная улыбка промелькнула на лице учительницы.

– Боюсь, что одной линейкой ты сегодня не отделаешься... Как вы думаете? – обратилась она к отцу Алисы.

– Совершенно с вами согласен,– сказал он. – Пойдём, – обратился он к девушке – нам пора.

В метро они молчали всю дорогу. Придя домой, Алиса вымыла руки, покормила кота. Потом отец позвал её в кабинет. Там стоял уже разложенный диван.

– Снимай штаны и ложись на диван, – сказал ей отец.

– Папочка, ну за что? – захныкала Алиса.

– Сейчас ты сама мне расскажешь, за что. Посмотри на меня. Ты думаешь, что ты это не заслужила?

Алиса никогда не обманывала отца, не смогла сделать это и сейчас. Чувства вины и стыда захлестнули её с головой.

– Нет, я так не думаю, – ответила она и легла лицом вниз на диван.

Спущенные джинсы повисли у неё на лодыжках.

– Трусики тоже.

Алиса послушно спустила трусы...

Вдруг она с ужасом заметила, что отец вытаскивает из брюк свой кожаный ремень. Раньше (очень редко) её пороли мягким замшевым. Но протестовать было бесполезно. Неожиданно ремень со свистом опустился на попку Алиса. Она ойкнула и вздрогнула. Ещё раз, и ещё. Алиса охала, ахала и пыталась увильнуть от жалящего ремня, но тщетно. После пятого удара отец остановился.

– За что это? – спросил он.

– За мексиканский танец.

Ремень взлетел и снова опустился на ягодицы девочки. Раз, другой, третий. На глазах Алисы появились слёзы, она громко всхлипывала.

– За что сейчас?

– За бубен.

– Конкретнее.

– За то, что забыла бубен.

Порка продолжалась. После следующего удара Алиса громко заплакала. Ещё два удара быстро последовали за ним. Пауза.

– Сейчас за что?

– За то, что не успела переодеться.

Отец методично продолжал наносить удары, сначала по правой, потом по левой, потом опять по правой ягодице. Алиса уже плакала и кричала во весь голос: «Ой, больно. Я больше не буду! Папочка, я больше не буду!»

– Теперь?

– За то, что пожадничала и взяла слишком много танцев.

Теперь ремень бил наискосок, сначала справа налево, потом слева направо и снова справа налево, не оставляя ни одного белого участка на попке девушки. Правая рука отца крепко прижимала её к дивану, не давая возможности вырваться. Алиса кричала и плакала. После очередного третьего удара опять наступила пауза. Алиса не могла вспомнить, что же ещё она натворила.

– Я жду.

– Отец был неумолим.

– Хорошо, я повторю вопрос.

Не обращая внимания на протесты и слёзы дочери, он хлестнул беззащитную попку Алисы ещё три раза. Это сразу же стимулировало её память.

– За то, что жевала жвачку.

Следующая тройка ударов последовала незамедлительно. Попка у Алисы горела, как в огне. Она никогда не получала так много. Раньше самым суровым её наказанием было 10 ударов замшевым ремнём, когда отец обнаружил в унитазе окурок. У Алисы градом текли слёзы, нос распух, глаза покраснели.

– За что теперь?

– За то, что потеряла венок.

– Правильно.

Ремень снова ужалил сначала правую ягодицу, потом левую, потом опять правую. Алиса почувствовала, что начинает хрипнуть. Ей казалось, что даже стены дрожат от её крика. «Теперь весь дом будет знать о том, что меня пороли», – подумала вдруг она.

– Теперь за что?

– За то, что скандалила из-за юбки.

Память у папы была феноменальной, он запомнил всё, что говорила хореограф.

Теперь отец наносил удары снизу вверх, каждый охватывал обе половинки уже багровой попки Алисы. После каждого девушка громко кричала, брыкалась и пыталась руками закрыть горящие ягодицы, но отец вовремя убирал её руки. После очередного третьего удара отец не остановился, а хлестнул её ещё два раза. Потом остановился и спросил:

– Что ты поняла?

– Этого никогда не повторится. Я буду внимательнее, правда.

– Поживём – увидим, – сказал отец, вставляя ремень в брюки...

Он был доволен, что урок хорошо закрепился. В то же время ярость и стыд за дочь, которые он испытал в кабинете Гончаровой, прошли. Ему стало очень жалко Алису, которая ничком лежала на диване и горько плакала. Он вышел из комнаты.

Алиса почувствовала, что не может шевельнуться. Минуту или две она так лежала со спущенными трусиками голой попкой кверху. Потом девушка дотронулась до своих ягодиц, и почувствовала, что они все мокрые. Ей было страшно на них посмотреть. Через пару минут отец заглянул в комнату. Посмотрев на попку дочери, он ничего не сказал, но вышел и вернулся с мокрым полотенцем.

– Я должен был это сделать, котёнок.

– Да, папочка.

Отец развернул полотенце и положил его на ягодицы девушки. Ей стало гораздо лучше, боль почти прошла.

– Спасибо, что не сказал Елене Фёдоровне про жвачку.

Алиса улыбнулась отцу сквозь слёзы, тот улыбнулся в ответ и заговорщицки ей подмигнул. В гостиной зазвонил телефон. Папа пошёл отвечать. Через несколько минут он вернулся.

– Звонила Елена Фёдоровна.

– Что хотела? – спросила Алиса.

– Просила не наказывать тебя слишком строго. Я сказал, что всё, что ты заслужила, ты уже получила.

– А она?

– А она спросила, сможешь ли ты завтра прийти на занятия. Я сказал, что безусловно.

Алиса вздохнула и встала. Охнув, она начала переодеваться, сняла джинсы, майку и трусы и надела широкое домашнее платье. Затем она подошла к зеркалу и задрала подол. Вся попка была в разноцветных рубцах, от синего до бордового, ремень оставил широкие полосы вдоль, поперёк и по диагонали.

За ужином Алиса сидела на подушке.

На следующий день в школе сидеть на жёстких деревянных стульях было неприятно, но вполне терпимо. На занятия Алиса надела под купальник чёрные колготки. Она была довольна – исчезло угнетающее чувство вины, она останется «примой», и ей не придётся уходить из студии.

Девочки в группе сочувственно смотрели на неё, потом одна из них, посмелее, попросила рассказать, что произошло в кабинете у Е.Ф. и потом, дома. Алиса всё рассказала и даже продемонстрировала следы ремня. Кожа у девушки была очень нежной, и на её зад было страшно смотреть – он был весь в синяках и багровых рубцах, как будто её пороли минимум час. Она не стала разубеждать подружек. Потом кто-то из них «доложил» об этом хореографу.

Елена Фёдоровна чувствовала себя неловко – она не предполагала, что наказание Алисы будет настолько суровым. Она предложила поставить новый танец специально для Алисы, и потом несколько недель была с ней очень ласкова.

Алиса была на седьмом небе от счастья. Игра стоила свеч...