Это платье я называю «мечта извращенца». Дядюшка, конечно, рассказал бы вам о вековых традициях семьи Виллоу-Брюйсдботтомов, восходящих ко временам завоевания Британских островов римлянами, от которых он якобы и происходит – история темная, лично я в нее не верю, но если дядюшке так приятнее, спорить лишний раз не буду. Он еще обожает поминать в качестве предка некого Олафа, ближайшего сподвижника короля Харальда Хардероде, выслушавшего от Гарольда Годвинссона историческое обещание двух ярдов английкой земли. Не знаю, что там ему Гарольд наобещал, а дядюшка владеет многими сотнями акров прекрасных земель по всей Англии, замком в Шотландии, у нас великолепное поместье на Шетландских островах, где я и пребываю в настоящей момент по той простой причине, что дядюшка мой живет здесь безвылазно. Мог бы найти место с климатом получше. Устроил себе эмират в старомодном духе и правит им, как ему вздумается – еще бы, без его слова ни одно важное решение местные власти не примут, да и в Лондоне кое-кто из нынешних министров только с ним и носится и стремится ему угодить. Дядюшка Джеральд богат как черт знает кто, всем этим Крезам, фараонам и прочим, не говоря уже о нынешних выскочках вроде Билли Гейтса, и не снилось. Детей у него своих никогда не было, что меня не удивляет – где эдакому старому зануде и самодуру сыскать приличную девушку, готовую терпеть его выходки каждый день? Уж я-то довольно насмотрелась, и сама прямо-таки объелась этой радостью. Много ли проку быть наследницей всей его империи, если я точно знаю, что до самого совершеннолетия мне у него пару фунтов на мороженное каждый раз по полдня выпрашивать? И если вы не знакомы с дядюшкой, то вам не понять, что это значит – уверяю вас, вымолить манну небесную проще вчетверо.

Да, так я о платье начала. Ничего особенного на самом деле – скопировано с английского оригинала начала XIX века – я по картинкам в энциклопедии сверяла, если видели фильм «Гордость и предубеждение», то вам и объяснять не надо: там у всех такие – талия едва не у подмышек, подол до пят. Только в те времена, если я ничего не путаю, под него непременно надевали нижнюю рубашку и, как минимум, пару нижних юбок, а дядюшка непременно велит его надевать на голое тело. Тряпочка тоненькая, бледно-кремовая, почти белая, так что я с тем же успехом могла бы ходить в полиэтиленовом пакете. Кстати, дядюшкин химический концерн производит около тридцати процентов мирового выпуска полиэтилена. Ну, да, так я о платье, черт бы его подрал. Иногда мне ужасно хочется спросить, почему не римская тога или еще что-нибудь – что там викинги носили, но давно научилась некоторых вопросов не задавать. Раз в неделю я должна его напялить сразу после завтрака и идти в дядюшкин кабинет. Сам он, конечно, уже сидит в кресле и ждет не дождется очередного развлечения, старый!… но не будем о грустном. Я вхожу, делаю реверанс, беру с полки толстенный том семейных поучений – отличная штука, не знаю, куда бы я девала руки, если бы не он – похоже, все мои предки до бог знает какого колена только тем и занимались – писали что нам следует делать, а чего не следует (поучений второго вида заметно больше). Да, так вот они все это писали и издавали книжкой, говорят, старые варианты очень ценятся как библиографическая редкость, но у дяди на полке стоит новенький, всего лет десять назад изданный в полусотне экземпляров специально для воспитания меня. Фолиантище тот еще – не знаю, как правильно называется такой формат, но обычно так выглядят атласы мира и альбомы с репродукциями картин – только он толще любого атласа раз в пять и тяжеленный как кирпич.

Вот и в этот раз я взяла книгу и встала посреди комнаты, покорно опустив глазки. Дядюшка, разумеется, не отказал себе в удовольствии вволю полюбоваться моими сосками, просвечивающими сквозь проклятую марлю. Наконец он утробно кхгмыкнул (пусть он сам думает что хочет, но джентльмен он исключительно по происхождению).

– Итак, что вы совершили за эту неделю, юная леди?

– В среду я испугала кошку, дремавшую на заборе неподалеку от ворот, – на самом деле я гоняла эту тварь по двору полчаса, но дяде об этом знать не обязательно.

– Вот как? Кошку?

– Да, дядя. Сэр Эдуард Виллоу, третий граф Бирчтвигский, очень любил животных и внес соответствующий пункт в семейную книгу. Страница 318.

– И что же там сказано?

– Дюжина розог, дядя.

Не удивляйтесь. Дядя без этого жить не может, и, судя по неподъемному тому в моих руках, это у нас наследственное. Книга полна рецептов и наставлений по прикладной росписи девичьих ягодиц самыми разнообразными способами и инструментами. Честно говоря, я вполне сознательно изучила эту «библию» весьма подробно и основательно, в отличие от дяди, который любит раскрывать ее наугад и громогласно заявлять, что нашел как раз мой случай. Лично мне такой способ не нравится, я предпочитаю все планировать заранее и не выходить за рамки разумного. Сегодня я преследовала две цели: во-первых, совсем без чертовой порки обойтись нельзя – дядя сам бы полез в «талмуд», и бог знает, что он там вычитал бы – некоторые наши предки отличались на редкость гнусной фантазией; во-вторых, я очень хотела избежать доклада мисс Колдуотерфорд, нашей домоправительницы, о моих проделках – сам дядя ничего вокруг не замечает кроме биржевых котировок, но пожелай он выслушать ее отчет… скажем так, это вышло бы слишком дорого для моей… разумеется, я имела в виду ягодицы.

– Хорошо, Маргарет. Подойди к столу.

Я постаралась не выдать своей радости: если задуматься, дюжина розог – сущие пустяки. Добрый сэр Эдуард, помешанный на кошках, просто душка. Я часто выбираю прегрешения из самой старой части книги – в более поздние времена, когда из колоний в метрополию натащили всякой дряни вроде ротанговых тростей, а прогресс породил такие изобретения как хлыст, лопатку с дырками и шотландский ремень, наши добрые предки как с цепи сорвались, соревнуясь в изощренности и жестокости наказаний.

С невинным, насколько хватило моих актерских талантов, личиком я подошла к массивному письменному столу, расставила ноги пошире (на этом настаивает добрый дядя), улеглась на него животом и грудью, ухватилась руками за дальний край – подумать только, какое свинство, в любой книжке можно прочитать, что последних крестьянок пороли, с комфортом уложив на скамейку, и еще привязывали для пущего удобства, так нет же – семейная гордость не позволяет, девицы рода Виллоу-Брюйсдботтом должны терпеть порку исключительно на собственных волевых качествах. Дядюшка немедленно зашел сзади и занял наивыгоднейшую позицию для обзора моих прелестей. Я услышала нетерпеливое бряканье колокольчика. Конечно, я, когда устраивалась на столе, легла, повернув голову в сторону двери, чтобы видеть, кто из прислуги займется мной сегодня. О, это была моя собственная игра. Когда мне стукнуло пятнадцать, дядюшка решил, что настало время приспособить меня к делу и научить «управлять людьми». Поначалу я немного посопротивлялась, но спорить с дядей попе дороже (ах, простите, вырвалось), так что «управлять» домашней прислугой мне пришлось, однако скоро до меня дошло, какие сказочные перспективы сулило это дядино изобретение; в конечном счете, именно за него я очень дядюшке благодарна. Так что я лежала и ждала появления моей жертвы. Разумеется, я могла бы заранее спросить мисс Колдуотерфорд, кто из горничных назначен мне в личную прислугу на сегодня, или даже сама ее выбрать, но тут я предпочитаю полагаться на случай и провидение – так интереснее.

В дверь вошла Джейн, высокая спортивная девица, шустрая и сильная – я невольно поежилась, вспомнив, как она орудует розгой.

– Приготовьте юную леди к наказанию, ей назначена дюжина розог, – как же, как же, мной же и назначена, впрочем, дядюшка сказал это настолько царственным тоном, что никто не усомнился бы в его суверенных правах назначать мне любые наказания.

Джейн ловко откинула подол мне на спину, в этом смысле платье просто идеально – одно движение, и я – голая от пяток и до плеч, потом вышла за розгами. Думаю, она нарочно зашла выпить чаю и поболтать с подружками на кухню, дабы оставить дяде побольше времени на ощупывание моих округлостей скользким взглядом, ничем иным ее отсутствие в течение доброй четверти часа я объяснить не могу.

Наконец она вошла с двумя длинными мокрыми прутьями в руках. Я, не оглядываясь, поняла, что дядя по своему обыкновению одобрительно кивнул. Джейн встала позади меня, я услышала свист розги, и тут же меня обожгло прикосновение проклятого прута. Да, сечь она умела, порола не спеша, сильными глубокими ударами, придерживая розгу на теле. По меньшей мере, дважды она заставила меня совершенно непритворно закричать в полный голос. После первых шести ударов она поменяла прут и зашла с другой стороны. Думаю, дядя был на вершине блаженства – на моих ягодицах как раз наливались краснотой и набухали полдюжины отличных четких и ярких полосок. Джейн не спешила – я успела отдышаться и немного успокоилась, прежде чем она продолжила. Вторая половина пошла чуть легче – пороть ей было не с руки, так что в полную силу уже не получалось, но даже так каждый удар высекал из меня самые настоящие стоны и всхлипы.

Наконец все закончилось, дядя отпустил горничную кивком и своим неповторимым желудочным урчанием. Еще минут десять он любовался мной и даже пару раз обошел стол кругом, чтобы рассмотреть меня, и особенно свежевыпоротые ягодицы, со всех ракурсов в самой непосредственной близости. Мне показалось, что рука его потянулась однажды к пылающим полосочкам, но старый извращенец все же не решился – это даже смешно, до чего он чопорный ханжа в некоторых вопросах.

– Надеюсь, это послужит вам уроком и наставит вас на путь истинный должным образом, – он всегда так говорит, бог знает, кто учил его так изъясняться, но я уже привыкла и не обращаю внимания. – Вы можете идти.

– Благодарю вас, дядя.

Я вышла из дядиного кабинета и направилась к себе. Признаюсь, мне не терпелось пустить в ход свой план. Ах, да, вы не знаете. Дело в том, что с такой домоправительницей как мисс Колдуотерфорд, чем меньше вы влезаете в дела прислуги, тем больше порядка в доме. Так что первое время, после того как дядюшка «убедил» меня взять домашние дела в свои руки, я просто ничего не делала, только объявила этой старой перечнице, что раз в неделю (накануне наших встреч с дядей в его кабинете, разумеется) она должна мне подробно отчитываться обо всех домашних делах и происшествиях. Кажется уже второй или третий ее отчет меня очень заинтересовал – настолько, что я потребовала копии контрактов всей нашей прислуги. Вы не поверите, как они интересно составлены! Точнее, есть там пара страниц, которые я читала как поэму. Не спрашивайте меня, как дядюшкины юристы это протащили в официальный документ, но только из этих контрактов я мигом поняла, что дядя не только за мой счет развлекается. Мне еще ужасно хотелось почитать контракт самой мисс Колдуотерфорд, но, по счастью, хватило ума с ней не ссориться – мы поддерживаем замечательные добрососедские отношения на уровне послов и посланников (то есть стараемся видеться пореже и не мешать друг другу).

Прежде всего, я отправилась в сад и нарвала небольшой букетик каких-то невзрачных цветочков, мне, собственно, было совершенно все равно, что рвать, лишь бы на букет хоть немного походило. Затем я вызвала Джейн. Внимательно осмотрев ее с головы до ног, я убедилась, что не зря готовилась так тщательно – платье сидело на ней идеально, без единой лишней складочки, передник был снежно белым, туфли сверкали. На секунду мой взгляд задержался на кружевной наколке – к ней всегда можно придраться, но не этого я хотела сегодня. Тем более неспортивно было бы проверять, надеты ли на ней именно форменные чулки. Девушка ждала моих распоряжений с совершенно бесстрастным лицом. Я буднично и естественно заявила ей, что непременно хочу видеть этот букет в своей спальне и именно в «китайской» вазе. Надо вам сказать, что ваза эта была некогда подарена дядюшке, жаль, не знаю кем, а то непременно постаралась бы разбить ее об его тупую голову. Надо же было догадаться купить такое! Но вот уже лет пять это уродство самым вульгарным образом мозолит мне глаза за обедом – она стоит в малой столовой на буфете ровно напротив меня. Так вот, план я изобрела превосходный – заранее сдвинув вазу на самый край буфета и предварительно вымазав ее чернилами – на фоне узора это смотрелось вполне естественно – я натерла пол вокруг буфета мылом, а по дороге в свою комнату немного сбрызнула его водой. Я рассчитывала, что, пытаясь снять вазу, Джейн поскользнется, толкнет буфет и разобьет этот фарфоровый кошмар – по меркам мисс Колдуотерфорд несколько дюжин ротанговой тростью, в худшем случае, Джейн ухватилась бы испачканными руками за передник – даже высохшие чернила на фарфоре едва держатся – это, конечно, ценится не так высоко, но в качестве страховки вполне подходит.

Признаюсь, я слишком хотела насладиться своим триумфом и потому последовала за Джейн в столовую. Эта мерзавка совершенно спокойно подставила стул, ловко ухватила вазу за самое горлышко и, как ни в чем не бывало, отправилась за водой на кухню. Давно я не испытывала такого разочарования. Сама не своя я вернулась в спальню. Проклятая ваза, совершенно чистая, как и фартук Джейн – я проверила – словно нарочно одним своим видом напоминала мне о страшном поражении. Что бы я ни делала, о чем бы ни думала, взгляд мой невольно то и дело натыкался на нее.

Некоторое время я никак не могла сосредоточиться, но потом взяла себя в руки. Порывшись в ящике со старыми моими игрушками, я отыскала замечательного пушистого белого крольчонка, немного потертого, но все еще симпатичного. Мало кто знал, что внутри этой миленькой вещицы скрыт адский механизм, способный издавать пронзительный визг, громкости которого позавидовал бы пресловутый трубный глас. Дядюшка терпеть не может шума, так что крольчонка я испытала в полную силу лишь пару раз, заранее подготовив пути отступления – источник жутких звуков, всполошивших весь дом среди ночи, тогда не обнаружили. Сегодня об осторожности и речи быть не могло, я была уверена, что меня заметят, но это было делом чести, если вы понимаете, что это значит. Кровь стыла у меня в жилах при мысли о следующем свидании с дядюшкой, но я даже мысли не допускала о позорной капитуляции. Словно тень ходила я по всему дому за Джейн, прижимая к себе крольчонка. Я так надеялась застать ее с чем-нибудь хрупким в руках, но и тут мне не везло.

Через два часа мне пришлось-таки ретироваться в свою комнату – настало время обеда, а переодеться и тем самым признать свое поражение не входило в мои планы. Я приказала Джейн сообщить дяде, что у меня болит голова и попросила принести мне кусочек мясного пирога, увы, на большее я не могла рассчитывать, не явившись к парадном столу.

После обеда я еще немного поохотилась с кроликом, но уже без особого энтузиазма. Затем пошел дождь и я, немного воспрянув духом, отправила Джейн за свежей газетой, в надежде, что она вымокнет или хотя бы испачкает туфли. Признаюсь, это была жалкая попытка, лишь отчаянье толкнуло меня на этот шаг. Я не слишком надеялась на успех и не была удивлена, что, подавая мне газету, Джейн выглядела все также безупречно.

Пятичасовой чай я пила в своей комнате. Отчаяние овладело мной. Мысль о кружевной наколке уже не казалась мне столь мелочной и примитивной, как утром. Я пала так низко, что даже подумала об инспекции чулок, но, увы, я была слишком уверена, что они соответствуют правилам. Не даром уныние считается грехом – я не заметила, как пробило шесть, и просидела бы так еще дольше, если бы меня не позвали на кухню. У этих бездельниц что-то закончилось, я так и не поняла что, но им требовалось мое согласие на изменение меню ужина. Идиотки. Не могли сразу сказать.

Должно быть, я выглядела такой расстроенной, что Джейн спросила, не принести ли мне кофе. Несколько странное время для кофе, но мне не помешало бы немного взбодриться, и я согласилась. О, никогда не знаешь, где повезет! Едва открыв дверь в мою спальню, Джейн оступилась и едва не выронила поднос, кофе расплескался по полу, несколько капель оставили замечательные коричневые разводы на ее фартучке. Я была счастлива. Мне хотелось петь. Мне хотелось расцеловать ее. Разумеется, я не сделала ничего такого. Напротив, я строгим голосом приказала ей вызвать мисс Колдуотерфорд. Прямая и тощая как ручка швабры, эта старая дева с замерзшим, словно сосулька, лицом как приведение бесшумно из ниоткуда возникла в моей комнате. Готова поклясться, что дверь не открывалась. И так же бесшумно исчезла, стоило мне сказать, что я желаю лишь, чтобы мою комнату убрали, и чтобы Джейн помогла мне переодеться.

Радость моя не знала границ, но, взглянув на довольное лицо Джейн, я немного забеспокоилась и даже спросила ее, не обожглась ли она кофе (разумеется, чтобы потом поинтересоваться, какое наказание ей назначено).

– Нет, мэм, благодарю вас. Это наименьшее, что я могла сделать для вас.

– Что «наименьшее»? – не поняла я.

– После того, как вы поступили со мной столь благородно, позволив мне выиграть пари, я сочла, что не вправе разочаровать вас, мэм.

– Пари?

– Да, мэм. Мисс Брэйнслоу, судомойка, заключила со мной пари, что вы переоденетесь до шести часов. Она полагала, что вы непременно выйдете к обеду и к чаю, мэм. Зная ваши привычки, я была уверена в обратном, но, заметив, как вы задержали взгляд на моей прическе, поняла, что была близка к проигрышу.

– И что же?

– Увидев вас на кухне, она признала свое поражение, мэм.

– Иными словами ты немного заработала.

– Нет, мэм. По условиям пари проигравшая должна была совершить проступок, за который назначается не менее трех дюжин ударов тростью.

– Вот как?

– Да, мэм. Несколько минут назад выяснилось, что она отлучилась, забыв закрыть кран. К несчастью, одна из чашек закрыла сливное отверстие, так что вода переполнила раковину и залила пол.

– Я думала, она разобьет что-нибудь.

– Нет, мэм, это невозможно. В силу природной щепетильности и чувства профессиональной гордости она никогда не позволила бы себе нанести вам ущерб. Позволю себе заметить, что посуду моют в полуподвальном помещении и, таким образом, ее поступок не имел каких-либо опасных последвий, мэм.

– Хм… Ну, а ты? Думаю, мисс Колдуотерфорд назначила тебе не меньше трех дюжин? – Да, мэм. Пять дюжин, мэм. Стоя, руки на щиколотках, мэм. Она полагает, что ковер испорчен безвозвратно, но, если вы позволите, мэм, она ошибается. Мне известно средство, прекрасно выводящее пятна кофе даже с…

– Хорошо, хорошо, я верю. Когда?

– Сегодня вечером в девять, мэм. Вы желаете присутствовать?

– Возможно, – я очаровательно улыбнулась – ты хочешь еще что-то сказать?

– Если позволите, мэм, я нахожу эту позу чрезвычайно утомительной при продолжительном наказании.

– В таком случае, если тебя не смущает перспектива раздеться догола, я могла бы приказать привязать тебя к скамейке.

– Нет, мэм, не смущает. Благодарю вас, мэм.

– Прекрасно, передай мисс Колдуотерфорд, что я сама выпорю тебя сегодня. На скамейке. Розгами. И еще, пусть мисс Брэйнслоу также накажут на скамейке. В моем присутствии. Кажется, это не противоречит условиям пари?

– Нет, мэм. Вы очень добры.

– Теперь помоги мне снять платье.