Припекало, и Женька прибавил шаг. Не было еще и двенадцати, а солнце жарило так, как в пустыне Сахара. парнишка пожалел, что одел джинсы – вполне хватило бы и шортов, но не возвращаться же из-за этого домой! К тому же времени оставалось не так много, а опаздывать не следовало.

Впереди замаячило желтое с колоннами здание клуба. Теперь следовало быть поосторожнее; Женька свернул с тротуара на боковую дорожку, обошел сквер и устроился на скамейке за одной из колонн. Позиция, что ни говори, была выгодная – отсюда просматривался весь бульвар, пустынный в это время дня, тогда как Женьку никто не видел.

Своего одноклассника Андрюху Шабаева парнишка разглядел сразу. Одетый, как и полагалось, в шортики и футболку, тот сидел на третьей скамейке от входа в клуб и то и дело поглядывал на большие часы, висевшие на столбе. Их стрелки уже подошли к двенадцати и Андрюха явно нервничал. Другие скамейки были пусты, в такую жару никто не хотел отдыхать на бульваре, даже в тени.

Когда и откуда появились эти двое парней, Женька не заметил. Он отвлекся всего на секунду, провожая взглядом большой белый автобус с красной полосой на боку и прицепом-«гармошкой», а когда снова посмотрел не аллею, эти двое уже устроились на лавочке рядом с Андрюхой. Женька чуть не присвистнул – он ожидал, что прийдет тот самый немолодой дядька в светлой летней шляпе, с которым Шабаев частенько встречался именно на этой скамейке ровно в двенадцать часов, а получилось немного по-другому!

Один из парней, круглолицый здоровяк лет двадцати, что-то говорил Андрюхе; тот отчаянно мотал головой, видимо, от чего-то отказываясь. Тогда амбал, похоже, рассердившись, положил свою здоровенную ручищу на шорты парнишки и так сдавил «хозяйство» Андрюхи, что тот едва не подпрыгнул. Здоровяк, не убирая руку, снова стал что-то говорить; Шабаев еще некоторое время отнекивался, но в конце концов сдался и, опустив глаза, кивнул головой. Тогда парень похлопал его по коленке и все трое поднялись с лавочки.

Женька тоже вскочил на ноги. Теперь важно было не упустить их и смотреть, куда же они направляются. Как назло, бульвар был совершенно пустынным; пришлось идти по тротуару, то и дело поглядывая на аллею, по которой шагал Шабаев и парни. Они шли быстро, видимо куда-то торопились. Женька вздохнул с облегчением, когда трое свернули с бульвара на Советскую, главную улицу городка, ведущую к вокзалу. Здесь людей было куда больше, так что риск быть обнаруженным сводился к минимуму.

Между тем компания, за которой усердно наблюдал Женька, двигалась в направлении вокзала. Парнишка следовал за ними по другой стороне улицы; к счастью, Шабаев надел сегодня красную футболку и перепутать его с кем-то еще было невозможно.

Троица явно направлялась на вокзал, причем, как понял Женька, они собирались куда-то ехать, а не шли кого-то встречать. Здоровяк несколько раз смотрел на часы, похоже, боялся опоздать. На привокзальной площади они прибавили шаг, ловко лавируя в потоке людей и, пройдя насквозь через маленькое здание вокзала, вышли на перрон. Женька колебался всего секунду; чтобы не попасться им на глаза, он обежал вокзал справа и тоже оказался на платформе.

Электричка из города только что пришла – шесть пыльных старых вагонов с открытыми нараспашку дверьми. Стараясь не потерять из виду красную футболку, Женька вскочил в четвертый вагон; кажется, паренька никто не заметил. Он уселся в тамбуре на какой-то низенький металлический ящик и поезд тронулся.

Билетов тут не проверяли – электрички ходили всего несколько раз в день. Ехали медленно; на каждой остановке Женька высовывался в дверь и смотрел, не мелькнет ли на платформе красная футболка. Но на Алексином Боре Шабаев не вышел, не было его и в Луговой, и в Березке, а в Пойме и вовсе не сошел ни один пассажир. До конечной оставалось всего две остановки; Женька уже решил, что они едут до конца, когда поезд подкатил к платформе Сто восемьдесят девятого километра.

Здесь было не очень-то удобное место – к железнодорожному пути спускались два высоких откоса, поросших лесом. К тому же колея тут делала поворот и начало поезда видно не было. Женька заранее открыл дверь и уже издалека увидел на платформе чью-то фигуру, которая показалась ему знакомой. Электричка подошла поближе; да, сомнений быть не могло – на перроне стоял тот самый немолодой дядька, с которым Шабаев встречался на скамейке у клуба! Он стоял в самом начале платформы и, когда вагоны, наконец, замерли, возле головного мелькнула красная футболка.

Не медля ни секунды, Женька открыл дверь с противоположной стороны вагона и выскочил наружу. Электричка стояла здесь немного дольше обычного и он успел добежать до росших на откосе кустов и спрятаться за ними. Когда поезд с гулом скрылся за поворотом, парнишка осторожно поглядел в начало платформы.

Здоровяк почему-то поехал дальше; с Андрюхой был другой, в клетчатой рубахе с закатанными рукавами, – на бульваре Женька так и не смог толком рассмотреть его лицо. Держа Шабаева за локоть, парень подвел его к пожилому. Тот что-то спросил, Шабаев молча кивнул и опустил голову. тогда дядька, видимо, сильно рассерженный чем-то, с размаху залепил Андрюхе крепкий подзатыльник, потом еще и еще. Досталось и клетчатому; на вид ему было лет восемнадцать, но Женька мог и ошибиться. Затем оба повернулись и стали подниматься на откос по едва заметной тропинке. Пожилой пошел следом.

Важно было не пропустить их и не потерять из виду. Едва они поднялись наверх и исчезли за деревьями, Женька со всего маху слетел вниз и бегом взобрался на откос с другой стороны. И вовремя – красная футболка еще не успела скрыться в лесу. Подходить близко было никак нельзя, ведь кто-то мог невзначай обернуться и поэтому пришлось действовать весьма осторожно.

Шли с час. Женька старался запомнить обратную дорогу, чтобы вернуться на электричку. Это было не так просто сделать. К счастью, они вскоре вышли на опушку леса, к полю и довольно долго шагали никуда не сворачивая. Женька посчитал, что прошагал за ними уже километров шесть, а никто ни разу не попался им навстречу.

Женька догадывался, что Андрюху наверняка будут «использовать». Он один, и то случайно, узнал про то, чем занимается Шабаев, но никому об этом не сказал, – хотелось взглянуть, как и с кем это проделывают. Но вот то, что Шабаева привезли в такую глухомань, было несколько странно.

Компания снова свернула в лес. Тут было еще хуже: приходилось обходить когда-то поваленные деревья, рискуя потерять из виду Шабаева и его сопровождающих. хорошо хоть, что они говорили между собой о чем-то, расслышать слов было невозможно, но на звук все же ориентироваться легче.

Высокий дощатый забор показался перед Женькой совершенно неожиданно. Парень в клетчатом толкнул калитку, пропустил Андрюху; за ним вошел пожилой и Женька услышал звук запираемого засова. Теперь важно было проникнуть внутрь, ведь все самое интересное должно было происходить там. К сожалению, в заборе не было ни единой щелки, но Женьке повезло _ чуть в стороне несколько досок держались буквально «на честном слове» и паренек без особого труда пробрался туда, куда и хотел.

Ничего особенного он там не увидел. Небольшой бревенчатый дом с застекленной верандой стоял в стороне; к нему от калитки шла такая же едва заметная дорожка. Везде вокруг был лес, только небольшая площадка перед входом была аккуратно расчищена и посыпана гравием. Ясно, что тут ничего интересного происходить не могло и Женька решил рискнуть и подобрался поближе к дому; возможно, одно из окон будет не закрыто и через него удастся кое-что увидеть.

Убедившись на всякий случай, что вокруг никого не видно, парнишка осторожно двинулся вперед, скрываясь за деревьями и кустами. Ему попалась тропинка, ведшая куда-то вглубь участка; по ней, видимо, ходили довольно часто.

Дом был как на ладони. Как и предполагал Женька, все окна были открыты, а занавески на многих сдвинуты в сторону, так что увидеть, что находится внутри, не составляло труда. Парнишка спрятался в тени за стволом дерева, шагах в десяти от окна – позиция была замечательная. Он увидел прямо перед собой пожилого дядьку; тот успел переодеться в халат, и теперь курил; дым тонкими полосками стлался в почти неподвижном воздухе.

Дверь в комнату приоткрылась, и кто-то, – Женька, увы, не разглядел, кто, – ввел туда Андрюху, а сам вышел.

– Что, пацан, сдрейфил сегодня? – словно продолжая начатый разговор, спросил пожилой. – Ничего, мы тебе тут кое-что приготовили, покрепче, чем в тот раз! Пора тобой как следует заняться, а, пацан?

– Пора... – со вздохом кивнул Шабаев.

– То-то же! – усмехнулся дядька. – Давай, готовься...

Андрей на минуту вышел из поля женькиного зрения, а когда появился снова, на нем были только обыкновенные черные трусы, длиной где-то повыше середины бедра.

– Покажи! потребовал пожилой, и Андрюха послушно опустил их вниз.

– Теперь задницу!

Парнишка повернулся.

– Хорошо! – дядька похлопал аккуратную незагорелую попку. – Тридцать «горяченьких» тебе для разминочки, а там поглядим... Иди, скажи Валере, что я велел тебе тридцать дать, и больше не дрейфь, понял?!

Шабаев кивнул в ответ и вышел из комнаты. Через несколько секунд хлопнула дверь веранды и здоровенный, почти как в электричке, парень в шортах вывел из дома Андрюху. Женькин одноклассник был в одних трусах, босой; парень держал его за плечо. Они отправились куда-то по той самой тропинке, через которую прошел Женька, направляясь на свой наблюдательный пост. Он уже хотел покинуть его и пойти попробовать посмотреть, что там будут делать с Андрюхой, как из комнаты снова донеслись голоса. На этот раз туда вошел паренек в клетчатой рубашке.

– Ну вот, Сережка! А тебе сегодня больно будет, знаешь? – почти весело спросил его пожилой. Это, похоже, нисколько не смутило парнишку:

– Знаю! – улыбнулся он в ответ. – Ремнем будут, или розгами, хозяин?

– Тебя-то, конечно, розгами! Чтоб побольнее... Ты раздевайся, а то мне аж не терпится за вас приняться!

Парнишка тоже отошел куда-то в сторону, а хозяин продолжал говорить, зная, что его слушают внимательно:

– Вот снимешь ты трусики, привяжем мы тебя крепко-крепко, и розгами пройдемся, и по спинке, и по попке, и по ножкам... Ну-ка покажи, как там у тебя?

Паренек подошел к хозяину и быстренько спустил до колен трусы, точно такие же, как и у Шабаева. Дядька пощупал ягодицы, слегка ущипнул их и поднялся:

– Ну все, пошли!

На этот раз из дома вышли трое – сам хозяин, еще один здоровяк, поразительно похожий на Валеру и Сережа, в одних трусах, руки за спиной, босые ноги шуршат по траве. Женька пропустил их довольно далеко вперед, а потом, движимый любопытством, отправился туда сам. Тропинка извивалась так же, как в лесу, но была протоптана куда лучше, и опасности заблудиться не было. Деревья неожиданно кончились и Женька увидел впереди широкую поляну.

Посредине ее возвышалось напоминающее склад сооружение без окон, с широкой железной дверью в передней стене. Все трое вошли туда и закрыли ее за собой. Только тогда Женька вышел на поляну. Пробраться внутрь не было никакой возможности – парнишка несколько раз оглядел вход и решил обойти это строение в надежде, что в него имеется еще какая-нибудь возможность попасть.

Здание это было практически квадратным. Окна в нем все же существовали, но все до единого были закрыты плотными ставнями, так что пролезть в окно не получилось бы никак. Женька обошел дом вокруг и у самой задней стены все-таки обнаружил то, что хотел – спускавшуюся с крыши металлическую пожарную лестницу. Ее нижняя ступенька висела на высоте двух метров от земли; Женька подпрыгнул, подтянулся на руках, и стараясь не греметь, забрался на горячую железную крышу.

Лестница выходила прямо напротив слухового окна, разумеется, лишенного не только стекла, но и рамы вообще. Женька юркнул внутрь чердака; такое же окно выходило и во внутренний двор. парнишка очень осторожно подкрался к нему и глянул вниз.

Он не успел толком рассмотреть то, что там находилось, потому что открылась еще одна дверь, откуда-то сбоку, и из нее вывели Шабаева. он был уже совершенно голый и Женька с удивлением заметил, что над кончиком у него нет ни одного волоска. Валера и второй парень подвели Андрюху к невысокому помосту и ловко повалили на него. Шабаев совершенно не сопротивлялся, как будто все было как на уроке физкультуры в их с Женькой школе.

Валера взял веревку и не спеша связал лежавшему на животе парнишке ноги у щиколоток; другим концом этой же веревки он туго прикрутил Шабаева к тому, на чем он лежал. Потом они свели за спину андрюхины руки и связали их у запястья. Валера вытащил откуда-то одну веревку, с металлическим крючком на конце. Он прицепил крючок к той веревке, что стягивала руки парнишки и подошел к стене напротив. В нее был вмурован металлический крюк; Валера продел в него свободный конец веревки и потянул. Связанные за спиной руки Шабаева стали медленно подниматься вверх.

Женька слышал, как Андрюха сначала застонал, потом закричал от боли, но Валера не обращал на это внимания и тянул еще и еще. Тело Шабаева приподнялось, он судорожно дрыгал связанными ногами, и лишь когда суставы вывернулись донельзя, а голова уперлась лбом в доски, Валера закрепил веревку и кивнул напарнику:

– Зови хозяина, Костик! Все готово!

Хозяин явился очень быстро. Он снял свой халат и остался в одних шортах; следом за ним Костик нес ведро с довольно длинными, едва ли не в метр, тонкими гибкими прутьями.

Женька замер. Он сидел в духоте чердака на брошенной кем-то пыльной рабочей фуфайке; футболка валялась рядом, брюки вместе с трусами паренек спустил до колен. Его кончик напрягся чересчур основательно, и пришлось временно убрать лишнюю помеху. Поглаживая и теребя упрямо торчащий кверху меленький член, Женька, не отрываясь, глядел в окно, стараясь не пропустить ничего из того, что там происходило.

Костик поставил ведро неподалеку. Хозяин проверил, крепко ли привязан Шабаев, сильными руками провел по голому загорелому телу, сильно сжал ягодицы. Коснувшись пальцем невидимой сверху дырочки между ними, он усмехнулся и кивком приказал подать розги.

Валера тут же отделил несколько, отряхнул с них воду и услужливо протянул хозяину. Тот несколько раз провел ими по воздуху, словно проверяя, насколько они хороши. Голенькая шабаевская попка была рядом; казалось, что она так и просила отведать жгучих прутьев. Хозяин прищурился, словно прицеливаясь, размахнулся; розги со свистом прочертили в воздухе почти правильный полукруг и обрушились на андрюхины ягодицы, оставив на них длинные багровеющие полоски.

Шабаев заорал во всю глотку, забился на своем ложе, рискуя вывихнуть суставы. Валера сдавил паренька своими ручищами, но орать Андрюха не перестал; хозяин, видя, что можно продолжать, снова занес розги над головой.

Второй удар получился ничуть не слабее первого. Шабаев орал настолько пронзительно, что у Женьки едва не заложило уши. на андрюхиной заднице красовалось уже несколько больше полосок, а до конца «экзекуции» оставалось еще аж двадцать восемь «горячих»! Костик незаметно отошел куда-то, и когда вернулся, у него в руке была резиновая «груша» – кляп. С некоторым трудом Валера и Костик затолкали ее в рот Шабаеву. Теперь он уже не кричал, а только стонал; хозяин снова поднял вверх прутья, и Валера стиснул сильными руками извивающееся на помосте тело.

Порка продолжалась. Андрюхина попка тем временем была уже ярко-красной, а донельзя возбудившийся Женька насчитал тем временем уже двадцать «горячих». Шабаев, видимо, устал орать, или, может быть, притерпелся; во всяком случае, дрыгался он куда меньше, хотя задница его представляла собой зрелище весьма интересное.

Тем временем Костик привел Сережку, тоже голенького, с таким же аккуратно выбритым лобком. Парнишка уважительно поглядел, как секут Шабаева и поинтересовался:

– А меня как? Тоже лежа?

– Тоже... – Валера отпустил Андрюху и подошел к нему. Сережка без лишних разговоров сам забрался на такой же помост и улегся там, вытянув руки вперед. Валера аккуратно связал их, а тем временем Костик проделал то же самое с ногами парнишки. Тот лежал совершенно спокойно, не обращая никакого внимания на стоны Шабаева, будто его не собирались жестоко наказать, а так, сделать всего лишь легонький массажик.

Между тем Андрюха получил свои тридцать. Его попку нельзя было узнать, настолько здорово потрудились над ней розги хозяина. Валера и Костик развязали парнишку, оставив лежать на помосте, а сами подошли к Сережке. Шабаев дрожал и стонал, растирая обеими руками пунцовые ягодицы, и можно было представить, каково он себя сейчас чувствовал – должно быть, неважно.

А Сережке даже не вставляли кляп – парнишка, похоже, был уже достаточно дрессированный, и порки, даже розгами, не боялся. Хозяин закурил, отдыхая, пощупал свежепоротую попку Шабаева.

– Вставьте ему карандашик! – услышал Женька. Костик тотчас ушел в дом и принес довольно длинный и толстый резиновый штырь, закругленный с одного конца. Шабаев, сопя, стал на помосте раком; Костик окунул конец штыря в банку с какой-то жидкостью, белой и густой, а Валера обеими руками раздвинул ягодицы паренька. Дырочку в попке Женька не видел, но сразу догадался, для чего предназначен резиновый штырь. Он не ошибся – Костик смазал вокруг отверстия той же самой жидкостью и подвел инструмент к самым краешкам. Шабаев вскрикнул; Костик с видимым усилием, покручивая, ввел штырь между ягодицами парнишки, причем довольно глубоко, – Женьке показалось, что сантиметров на пятнадцать, не меньше. Андрюха остался стоять с торчащим наружу концом резинки, то и дело охая и морщась от боли, а все остальные – хозяин, Валера и Костик, – принялись за Сережу, смирненько ожидавшего своей участи.

Хозяин снова обмакнул розги в ведро с водой. Казалось, он нисколько не устал, выдав три десятка «горячих» Андрюхе, потому как первый удар нанес с ничуть не меньшей силой. На розовой коже сразу проступили полоски; паренек вздрогнул всем телом, и только негромко простонал. Валера и Костик стояли в сторонке и смотрели за происходящим. Второй удар хозяина пришелся ниже попки, на бедра парнишки – там тоже зарделись следы от прутьев.

Хозяин сдержал свое обещание. Он не торопился выдать сразу побольше «горячих», а стегал размеренно, всякий раз направляя свои удары по разным частям тела Сережки – спина, от самой шеи, ягодицы, бедра и даже икры ног покрывались красными полосками. парнишка не кричал, хотя лупили его очень даже основательно; он только стонал, немного громче, если удар приходился на какое-нибудь чувствительное место. Причем секли Сережку не только поперек тела, но и вдоль, стараясь не оставить нетронутым ни одного кусочка кожи.

Особенно крепко досталось ягодицам. Каждый третий удар приходился именно по ним и красные полосы на них скоро слились в одно сплошное пятно. Сначала Женька считал, сколько достанется парнишке, но потом бросил это занятие, – лучше было просто смотреть. Так интересно! Розги без перерыва жгли распростертое на досках тело, принося пареньку жестокие страдания, но тот только вздрагивал под ударами, ничуть не пытаясь как-то облегчить свою участь.

Когда хозяин, видимо, устав, отложил розги и вытянул из кармана сигарету, за дело взялся Валера. У того дело пошло ничуть не хуже, прутья так и свистели в воздухе. Валера стегал с оттягом, задерживая на мгновение розги на том месте, куда они только что опустились, а потом еще и проводя прутьями по исхлестанной коже. Сережка застонал погромче – видимо, так было чуточку больнее, чем когда его порол хозяин.

Потом наступила очередь Костика. Тело паренька на помосте казалось красным; на нем уже, наверное, не оставалось ни одного живого места, но порка продолжалась. Костик тоже порол не спеша, не так сильно, как Валера, но и не давал пареньку ни малейшего послабления. Особенно болезненными выходили у него удары вдоль ягодиц; тогда прутья доставали и до дырочки, весьма чувствительного места. Один раз Сережка, как показалось Женьке, даже едва было не вскрикнул, но все-таки сдержался.

Вообще держался он молодьцом – Шабаеву даже рот заткнули, чтобы не орал, а этот, видимо, так уже привык к розгам, что и боли-то не чувствовал, как полагается! А лупили Сережку немало, причем очень и очень сильно!

– Довольно! – наконец приказал хозяин и Костик сразу опустил розги.

Сережку отвязали и он, сопя и шмыгая носом, встал с помоста. Женька не поверил своим глазам – кончик паренька напрягся донельзя, как после хорошей дрочки и торчал кверху! Даже кожица сползла с головки и опустилась вниз!

Хозяин со знанием дела потрогал хвостик, сжал яички, провел пальцами по свежевыбритому лобку. Парнишка улыбнулся, как будто его и не лупили только что розгами трое здоровых мужиков.

– Становись рачком! – приказал хозяин. – Постой с карандашиком, а мы пока с этим продолжим...

Сережка послушно стал в позу; Валера вытащил резиновый штырь из попки Шабаева и после соответствующей обработки инструмент занял место между пунцовых половинок сережкиной попки. вошел он туда гораздо легче, чем к Шабаеву и даже еще поглубже.

– Встать! – приказал Шабаеву хозяин. Паренек, сверкая свежевыпоротой попкой, послушно слез с помоста. Валера и Костик отвели его к стене; Женька давно обратил внимание на торчащие из нее крюки, но сразу не сообразил, для чего они нужны. Андрюху поставили спиной к стене и заставили широко расставить ноги. Валера привязал их за щиколотки к крюкам; потом паренек послушно поднял вверх руки, тоже разведя их в стороны, и Костик проделал то же самое с его запястьями, туго прикрутив их к крюкам.

Затем оба парня взяли щетки – обыкновенные, с жесткой щетиной, какими чистят пальто или что-нибудь другое. Валера с силой принялся натирать кожу на лобке и яичках паренька, не забывая и про кончик, который ни с того ни с сего напрягся, а Костик взялся за грудь, особенно тщательно проводя по соскам и захватывая подмышки. Шабаев морщился, но не стонал; видимо это не было чересчур больно.

Скоро кожа на этих местах основательно покраснела и тогда появились прищепки, тоже самые обыкновенные, ими хозяйки прицепляют к веревкам белье, чтобы его не унесло ветром. Оттягивая кожу, Валера и Костик надевали их на предварительно натертые места; три у правого соска, три у левого, потом на мочки ушей, на нос и подмышками. Кончик и яички «отделывали» особенно старательно; Андрюха несколько раз даже негромко вскрикнул, кода очередная прищепка вцепилась в освобожденную от кожицы головку.

Затем Валера несколько раз обмотал веревкой яички паренька и прикрепил к другому ее концу грузик – гирьку; правда, разобрать, какого веса, Женька не смог. Шабаев вздрогнул, яички оттянулись вниз, а Валера проверил, хорошо ли парнишка привязан и не отскочат ли прищепки.

Такую же операцию провели и с Сережкой. Тот даже не поморщился, когда Костик с Валерой принялись вовсю орудовать щетками и потом стали ставить прищепки. Оба паренька замерли у стены; хозяин тоже проверил, насколько надежно все сделано и повернулся к своим помощникам:

– Ну, вот и порядок! Эти пускай постоят до вечера, а пока... Надо и с вами заняться, а? А то уже забыли, что и как... Пошли со мной!

Парни переглянулись и, не говоря ни слова, отправились вслед за хозяином к двери в дом.

Только тут Женька заметил, что солнце стало ближе к верхушкам деревьев; вечерело, и надо было бы собираться на электричку. Паренек последний раз взглянул на Андрюху и Сережку, молча стоявших у стены, натянул джинсы и футболку и осторожно слез с чердака. Вокруг никого не было и Женька без приключений покинул территорию через дырку в заборе.

Труднее оказалось добраться до платформы. Тропинка еле-еле различалась в траве и Женька едва не заблудился. К тому же он понятия не имел, как скоро будет электричка – на платформе не было ни касс, ни расписания. По дороге ему опять же не встретился ни один человек.

Торопился Женька, как оказалось, не напрасно. Спускаясь с откоса к платформе, он увидел на ней несколько пассажиров, судя по всему, дачников, а вскоре из-за поворота показался тупой лоб электрички...

... Прошло три дня. Женька по-прежнему ходил с приятелями на речку, по вечерам – в кино, благо каникулы были в разгаре и о школе даже и думать не хотелось.

В пятницу, возвращаясь с пляжа, он вдруг увидел Андрюху Шабаева – тот как раз вышел из булочной, держа в руке сумку с хлебом.

– Здорово! – Женька догнал одноклассника и хлопнул его по плечу.

– Привет.... – уныло протянул Андрюха.

– Чего ты такой ... сердитый? Наказали, что-ли?!

– Да не-а... – Шабаев махнул рукой. – Завтра в лагерь еду, на месяц, а у меня... ну, короче, там... съездить кой-куда надо, и как раз завтра! Вот не повезло-то...

– Поду-умаешь! – хмыкнул Женька. – После съездишь, как вернешься!

Он сразу догадался, куда должен был ехать Шабаев, и даже знал, чем он там будет заниматься, но виду не подал – это не входило в женькины планы. Поговорив о всяких мелочах, ребята расстались и Женька отправился домой.

Бабушка, у которой он проводил лето, уже уехала в город к сыну, – она навещала его регулярно, каждые выходные, и наступающее не было исключением. Все очень хорошо подходило для осуществления женькиного замысла, а замысел был таков: самому попробовать поехать вместо Шабаева и, если получится, испытать всю остроту ощущений. Легенду для предстоящей «операции» Женька придумал вполне подходящую, так что, скорее всего, все должно было получиться неплохо.

Дома парнишка первым делом изучил расписание поездов. оказалось, что предыдущая электричка отправлялась без двадцати одиннадцать и это вполне устраивало Женьку. Он поставил будильник на половину десятого, наскоро перекусил и улегся спать.

Электричка пришла вовремя. Женька на всякий случай купил билет и сел в последний вагон – так было надежнее. Состав на сей раз попался новый, с автоматическими дверьми, которые противно шипели, открываясь и запираясь. В четверть двенадцатого Женька сошел на разогретый солнцем дощатый перрон платформы сто восемьдесят девятого километра, – до встречи, если только она состоится, оставалось полтора часа.

Уходить далеко от платформы Женька не решился – окрестностей он не знал и поэтому сел прямо на траву наверху откоса, откуда было видно далеко. Травинки приятно щекотали голые ноги парнишки; ради интереса он оделся точно так же как Андрюха Шабаев в прошлый раз – в шортики и красную футболку. Сидеть просто так, конечно, было скучно, но надежнее, по крайней мере Женька не пропустил бы того, кого ждал.

Примерно через час прошла электричка в город. Из нее никто не вышел, да и вагоны были почти пустые. Снова настала тишина, нарушаемая только чириканьем птиц да стрекотанием кузнечиков, невидимых в высокой траве. Устав сидеть, Женька спустился вниз и от нечего делать принялся бродить взад-вперед по дощатой платформе, прямо около пахнущих креозотом шпал.

Пожилого дядьку он увидел сразу. Парнишка как раз дошел до конца перрона и, повернувшись обратно, заметил, как тот не спеша спускается вниз по откосу. Пришло время действовать; когда хозяин вышел на платформу, Женька подошел к нему и спросил, по привычке прищурив левый глаз:

– Извините, а вы не знаете, кода электричка будет в город?

– Не скоро... – пожилой взглянул на часы. – Через час с лишним!

– А ты откуда тут взялся?

– А контролеры высадили! – самым беззаботным тоном сообщил Женька. – Никогда не было тут, а сегодня что-то.. Представляю, что мне будет, потому что опоздаю!

– И что же? – с интересом спросил хозяин.

– Высекут, точно! – ответил Женька, как будто речь шла не о наказании, а о походе в кино. Пожилой понимающе кивнул:

– Это хорошо, полезно! Не боишься? Больно ведь!

– Не-а! – улыбнулся Женька. – Мне нравится, чего такого! Раньше иногда больно было, а теперь привык! Я вообще, ну... люблю такие, всякие ну... мучения там, наказания... Чтоб заставляли, там, ну, подчиняться...

Разговор прервала электричка, показавшаяся со стороны города. Из нее, как и ожидал Женька, никто не вышел – Шабаев, наверное, уже катил на автобусе в свой лагерь. Кода поезд скрылся за поворотом, пожилой недовольно покачал головой:

– Странно... – он пристально оглядел парнишку и усмехнулся: А звать-то тебя как?

– Женька... – снова прищурившись, ответил паренек; – А вас?

– Дядя Миша! – хозяин поглядел на часы. – Ну, рассказывай, любитель приключений, – подрачивать давно научился? А?!

– А в лагере, я в то лето ездил... – засмеялся Женька. – Сначала пацаны научили там, ну... кто не первый раз туда уже! Налетели в спальне, ну... Мне понравилось, короче! А после вожатые нас засекли, ну, как мы там... Нас пятеро было, всех пятерых выпороли, ничего не сказали потом, правда! А после так делали: короче, в спальню заходят вечером: «ты, ты, ты, – со мной!» В вожатскую заводят, ну, к себе там: «снять трусы!» Снимаем, там, все такое... «а, ну, дрочить!» Кто последний спустит – тому ремня, во!

– Я-ясно! – улыбнулся дядя Миша. – А в очко они вас там... брали?

– Ага! Всех почти, одного только не успели, он заболел там... В изолятор попал, а там до конца смены и был! В рот давали тоже, лапали, особенно если кого накажут! В коридоре поставят, там, ну, идет кто-нибудь... Трусы заставит спустить, облапает, так, нормально, а после до конца тихого часа так и стоишь без трусов...

– Ничего лагерек! – покачал головой хозяин. – А что в этот год не поехал, раз так понравилось тебе?

– А, к бабке на все лето послали... – поморщился Женька. – А она чего, даже выпороть толком не может! пацаны тут скучные, все только на речку, целый день на песке валяться! С нашего класса еще один отдыхает тут, так себе пацан, скучный тоже...

– Значит, скучаешь тут, да? – понимающе спросил дядя Миша. Женька кивнул: – Угу... Да бабка еще в город поехала, вообще! До самого понедельника, только вечером вернется...

– Ну, ладно... – хозяин снова глянул на часы. – Сейчас проверим, какой ты послушный... Пойдем-ка вон туда!

Они поднялись на откос и встали в стороне от тропинки, чтобы никто не мог разглядеть их. Дядя Миша негромко приказал пареньку?

– Раздевайся! Как в лагере...

Через несколько секунд Женька стоял перед ним уже совершено голый. хозяин пристально рассмотрел паренька, пощупал, – правда, не больно, – кончик, яички, заставил нагнуться и развести в стороны половинки аккуратной незагорелой попки. Дырочка казалась неплохо растянутой и дядя Миша довольно хмыкнул.

Сначала он хотел «использовать» парнишку прямо на месте, отвести его чуть подальше от платформы и там прямо так, насухую, оценить его очко. Но отпускать мальчишку просто так не хотелось; к тому же из электрички на сто восемьдесят девятом километре никто почему-то не вышел. Поэтому дядя Миша решил все-таки отвести его к себе, а там, в спокойной обстановке, подвергнуть самым строгим наказаниям и жестоким мучениям. Женька терпеливо ждал, все еще держа раздвинутой попку.

– Ну, хорошо! – кивнул хозяин. – Теперь ты пойдешь со мной в одно место и там покажешь, на что ты способен! – Эти слова он произнес тоном, не терпящим никаких возражений, как будто только так и никак не иначе должен был поступать Женька.

Парнишка живо выпрямился. Получилось! Сейчас, уже скоро, он сможет испытать то же, что Шабаев и Сережка, сможет почувствовать то, от чего другие пацаны получают отнюдь не удовольствие! Женька повернулся к хозяину:

– А... можно, я, ну... прямо так пойду... без трусов?

– Нельзя! – закуривая, отказал дядя Миша. – Одевайся живей!

Пришлось одеваться; застегнув ремешки сандалий, Женька в сопровождении хозяина отправился в лес. Воображение рисовало ему самые впечатляющие картины ближайшего будущего, от чего, понятное дело, быстренько напрягся кончик. Дядя Миша молча шагал чуть сзади, – он наверняка прикидывал, как лучше всего начать дрессировать мальчишку.

Женькино возбуждение достигло предела, когда впереди показался уже знакомый забор. Теперь не нужно было искать дырок в досках – дядя Миша сам провел паренька через калитку, не забыв запереть ее изнутри. За забором было тихо, листва деревьев неподвижно висела в жарком воздухе.

Хозяин ввел не дрожащего от волнения Женьку в дом. С веранды он открыл дверь в маленькую комнату, где не было практически никакой мебели, за исключением пары стульев и старенького дивана. дядя Миша завел паренька внутрь.

– Раздевайся до трусов! – приказал он. – Вещи здесь положи!

Дядя Миша вышел. Когда через пару минут он вернулся, паренек стоял посреди комнаты, уже в черных сатиновых трусах, сморщившихся спереди от ходьбы, и было видно, как под посеревшей от множества стирок тканью набух и приподнялся кончик.

– А меня чего, ну... прямо тут будут, да? – спросил Женька.

– Зачем же здесь? – ухмыльнулся хозяин и приказал:

– а ну, достань! – показывая пальцем на трусики паренька. Женька послушно вытащил наружу торчащий кончик. дядя Миша провел по нему рукой, потеребил кожицу, потом вдруг схватил его ладонью и, не выпуская, повел паренька за собой.

Так и дошли до того самого квадратного дома с большим внутренним двором, с чердака которого Женька в прошлый раз наблюдал за «экзекуцией». Теперь ему самому предстояло побывать на месте Шабаева и Срежки. И от этого, по голой спине паренька пробежал озноб – одновременно от страха и от восторга.

Не выпуская женькин кончик, хозяин открыл широкую дверь. За ней было темно, но свет зажегся сразу, выключатель оказался совсем рядом. дядя Миша задвинул засов и только тогда, отпустив женькин кончик, отпер другую дверцу, малоприметную, с когда-то выведенной на ней надписью «электрощитовая». Там и правда были какие-то штуковины, возможно, имевшие отношение к электричеству; хозяин провел паренька мимо них, в дальний угол. Еще одна дверь, несколько ступенек вниз по лестнице, – и Женька оказался в здоровенном помещении без окон. У порога он замер, разглядывая все, что увидел.

Здесь все напоминало подземелье средневековой инквизиции. Только вместо закопченных факелами сводов здесь были окрашенные белым потолки, а освещалось все тремя рядами электрических ламп. Сверху, в разных местах свисало множество веревок, на стенах в порядке были развешаны ремни, плети, ошейники; на полу, вдоль стен, – какие-то непонятные приспособления, напоминающие не то станки, не то и вовсе странные сооружения из дерева и металла.

Валера и Костик, оба совершенно голые, стояли в колодках у противоположной стены. Женька сразу заметил, что ягодицы обоих почти такие же как были у Шабаева или Сережки, – значит, парням тоже досталось неплохо. Увидев незнакомого мальчишку в приспущенных черных трусах, с торчащим кверху кончиком, они удивленно переглянулись.

– Ну вот, – кивнул им хозяин, – этого мальчика зовут Женя! Сейчас мы будем делать ему больно! Он уже почти приготовился...

Дядя Миша снял с парней колодки и те не спеша подходили к пареньку. По знаку хозяина Женька окончательно освободился от трусов и его тут же схватили за плечи. он и не думал сопротивляться; только сердце чуть екнуло, когда его потащили куда-то вглубь комнаты.

– На спину лег! – приказал Валера, подводя Женьку к невысокому, крытому клеенкой столику, – руки по швам!

Он взял машинку и Женька понял, что сейчас ему точно тек же обстригут волоски над кончиком, как проделали это с Андрюхой и Сережкой. Паренька заставили раздвинуть ноги пошире, машинка зажужжала, и в несколько минут вокруг кончика ничего не осталось. Дело довершила бритва, – теперь женькин кончик был и вовсе как у первоклассника, совершенно чистым. Валера полотенцем убрал с лобка остатки крема и скомандовал:

– Встать! Пошел за мной!

Женьке это понравилось. ему никто не задавал никаких вопросов, просто приказывали, что делать, вот и все. Он послушно поднялся на ноги, чувствуя, как приятно холодит воздух лишенный волос лобок, и теперь уже Костик потащил его куда-то. оказалось, недалеко, – в углу комнаты виднелась еще одна дверца.

Помещение, расположенное за ней, было совсем небольшим. оно снизу доверху сверкало кафелем, у стены стоял обыкновенный унитаз, чуть поодаль – такая же штуковина, на которой только что Женьке выбрили лобок.

– рачком стал! – велел Костик. Парнишка быстренько взобрался наверх и стал, как сказали, слегка прогнув загорелую спинку и приподняв голову. он ожидал, что сейчас его трахнут, но вместо этого Костик снял с крючка на стене довольно длинный шланг со стеклянным наконечником и повернул кран. Из шланга брызнула тонкая струя воды; подождав, пока она станет достаточно теплой, парень подошел к Женьке.

Держа шланг в левой руке, парень правой сильно шлепнул Женьку по ягодице. Мальчишка на секунду расслабился и Костик без труда пропихнул в хорошо растянутое отверстие стеклянный наконечник. он держал его с минуту и, когда Женьке стало уже невмоготу, выдернул шланг из дырочки и приказал:

– На толчок, бегом!

Парнишка облегчился и. едва водя перестала течь, как Костик нова велел:

– Стал на место! – и опять взял шланг.

Так продолжалось трижды, до тех пор, пока вода, вытекавшая из женькиной попки, не стала совершенно чистой. в общем-то, это было не так уж и неприятно, – подумаешь, обычная клизма, да и только! Женьке уже ставили такую в больнице, только тогда его положили на бок, а потом он едва успел добежать до унитаза. но в этот раз все обошлось хорошо, – теперь мальчишкина попка была совершенно чистой и Женька был полностью готов к куда более серьезным испытаниям.

Его снова вывели в большую комнату. теперь все три ряда ламп под потолком горели, яркий свет заливал просторное помещение. Хозяин, стоя около одного из снарядов, приказал:

– Сюда, ко мне! и Костик подвел мальчика к нему.

Дядя Миша взял Женьку за успевшие отрасти волосы и задрал его голову вверх. Внимательно посмотрев ему в глаза, он усмехнулся, оттолкнул паренька о т себя прямо в руки Валере и Костику.

– Начинайте! – приказал он и парни потащили Женьку к короткому столику, стоявшему прямо у стены. Мальчишка лег на него спиной, ноги свесились вниз. Пока Валера связывал их у щиколоток, Костик заставил Женьку опустить руки вниз и привязал их у запястий к ножкам стола. Парнишка все еще не понимал, что будет дальше, когда Валера схватил его за ноги, задрал их вверх и перекинул через голову, – тут из стены выступал металлический крюк. Костик надел на него веревку, туго стягивающую щиколотки; женькино тело изогнулось, от неожиданности паренек негромко ойкнул.

Хозяин подошел к лежавшему Женьке, помял ладонями выступавшие наружу ягодицы, провел между ними пальцем. нащупал отверстие и, остановившись на нем, тут же, без всякой смазки надавил на дырочку, – сильно, заранее зная, что не встретит почти никакого сопротивления. Краешки разжались, палец глубоко вошел внутрь; боль пронзила все тело Женьки, заставив еще сильнее напрячься и без того упругий кончик. Не выпуская палец, хозяин свободной рукой взялся за него и с силой потянул вверх, одновременно оттягивая вниз края дырочки. Женька судорожно сглотнул слюну – становилось все больнее, но такая боль была ему приятна. парнишка прикрыл глаза и вдруг почувствовал, как что-то теплое коснулось его щеки. Стоявший рядом Костик размеренно водил влажной мягкой головкой своего здоровенного члена по лицу Женьки; правда, он почему-то не заставил паренька взять у него в рот, хотя для этого было достаточно всего лишь повернуть голову.

Наигравшись, хозяин отошел к шкафчику и достал из него знакомый уже инструмент – резиновый искусственный член вместе с баночкой смазки. этот, вообще-то, был немного поменьше, чем тот, которым прочищали очко Шабаеву и Сережке, но тоже довольно большой. Смазка оказалась прохладной, но Женька скоро привык к ней. Нанеся ее на дырочку, хозяин окунул в баночку резиновую головку и подставил к женькиной попке, – парнишка почувствовал ее прикосновение.

Придерживая мальчишку, дядя Миша слегка нажал на свое «орудие», потом посильнее, потом еще сильней. Женька стиснул зубы; несмотря на смазку, резиновый инструмент входил туго, попка мучительно болела, вызывая все новые и новые приливы удовольствия. Сантиметр за сантиметром, раздвигая податливую плоть, член все глубже входил в Женьку, так и сопевшего от наслаждения. он еще не кайфовал вовсю, но, тем не менее, все происходящее ему весьма нравилось. Хозяин отошел в сторону и закурил. Его место занял Валера, который принялся не торопясь двигать взад-вперед резиновым инструментом, то вводя его чуть ли не на всю длину, то вновь вынимая наружу. При этом он не забывал и про женькин кончик; сильно сдавив его вместе с яичками, Валера так дергал и крутил его из стороны в сторону, что парнишка только охал.

Так продолжалось минут десять, может, пятнадцать. Женька тяжело дышал широко открытым ртом; от натуги он даже покраснел и вспотел, но кайфовал уже как следует. хозяин похлопал его по попке и кивнул Костику:

– Давай другой...

Резинку извлекли из женькиой дырочки. Валера похлопал ей по ладони и убрал в шкафчик, а Костик успел уже вытащить другую. Эта была побольше – похоже, именно она уже побывала у Шабаева и Сережки. Женька даже засомневался в способностях своей попки, – сможет ли она впустить такую здоровенную штуковину? Но пока парнишка подумал об этом, Костик и Валера подошли с двух сторон, взяли его за бедра, а хозяин, как в прошлый раз, принялся не спеша втискивать резинового гостя в дырочку.

Что это было! Да и как тут сдержаться, когда кажется, что попка вот-вот порвется; в глазах темнеет, а резинка входит все глубже и глубже, без труда пробивая себе дорогу! Конечно, Женька кричал, но дядя Миша спокойно делал свое дело, а двое его помощников надежно держали парнишку. Это было уже настоящей пыткой, – крепко привязанный к столу, с закинутыми через голову ногами, мальчишка испытывал понятное только ему одному удовольствие; впрочем, не только ему одному, ведь Шабаев и Сережка наверняка тоже побывали здесь и именно в таком положении!

Член наконец-то остановился. Женька не видел, насколько он вошел; паренек чувствовал сейчас только боль, начинавшуюся где-то у натянутых, как струна, краешков дырочки и уходившую куда-то вглубь, туда, где спрятался сейчас источник этой боли. Но Женьку ожидало большее: улыбаясь, хозяин вытянул инструмент из женькиной попки почти наполовину, потом снова двинул его обратно. Каждое его движение сопровождалось такой болью, что любой другой на месте Женьки уже давно сорвал бы от крика голос.

– Хо-орошо! О-отлично! – приговаривал дядя Миша, двигая член.

– А-а-а! А-а-а! А-а-а-а! – громко стонал Женька; вот это было действительно здорово! Такого кайфа мальчишка не испытывал никогда, даже когда в лагере его, совершенно голенького, со связанными руками и ногами для смеха бросили в густые заросли крапивы. Едва Женька подумал об этом, как хозяин вытянул резинку из совершенно растянутой дырочки и одобрительно потрогал ее пальцем:

– Хм... В другой раз еще попробуем, есть и побольше! Ну что, понравилось, а? – обратился он к сопевшему Женьке.

– А-ага! – постепенно приходя в себя, откликнулся паренек.

– Ну и отлично! – заключил дядя Миша. – Давай шарики...

Костик вытащил из шкафа цепочку деревянных шаров, нанизанных на довольно длинную веревку. Такой штуки Женька никогда не видел. Шаров было восемь; самый маленький был сантиметров пяти в диаметре, а самый большой имел не меньше десятка. Женьке не дали отдохнуть, да он и сам был не против продолжать; его попку снова обильно смазали и хозяин взял в руку самый маленький шар.

– Ну, попробуем! – улыбнулся он и глянул вниз. Дырочка была прямо перед ним; ее краешки подрагивали, словно ожидая, когда же им прийдется пропустить в себя такую вот новинку.

Первый шарик вошел легко; Женька только вздохнул поглубже, в тот момент, когда хозяин ловко протолкнул его внутрь. Валера добавил смазки и парнишка почувствовал приближение следующего. он тоже вошел без особого труда, хотя и был насколько-то больше предыдущего; Женька чувствовал их внутри, но это было иное ощущение, чем от резинок.

Третий тоже проскользнул без проблемы, а вот на четвертый пришлось поднажать. мальчишка сжал зубы, почувствовал боль, но шарик быстро проскочил внутрь.

– Ну, пацанчик, теперь уже держись! – сказал хозяин, взвесив в руке пятый шарик. Женька расслабился, насколько только мог и тут же его лицо перекосилось от боли – дырочку словно обожгло, но боль была мгновенной, короткой.

Со следующим было еще труднее. Валера и Костик покрепче сжали бедра мальчишки, но он все же застонал, когда хозяин пропихивал в упирающуюся попку шестой шарик. По диаметру он был где-то со второй резиновый член, до этого побывавший в женькиной дырочке. Едва переведя дух, Женька увидел, что дядя Миша уже готовится вставить в его попку седьмой шар.

И как только попка не порвалась! Она хоть и была неплохо растянута, но каков был сам шарик! К тому же и пролезал он медленней обычного, поскольку хозяин пропускал его куда осторожнее; Женька вскрикнул, но на этом все и кончилось – шарик уже был внутри.

– Ладно, последний пока ставить не буем! – решил хозяин. – Как, больно? Ну и замечательно!

По его знаку Валера и Костик сняли с крюка женькины ноги. Их развязали; тем временем дядя Миша спустил с потолка две веревки с петлями на концах. Петли укрепили на щиколотках у паренька и его ноги стали медленно подниматься вверх, одновременно расходясь в стороны все шире и шире. Это не так уж и плохо; по крайней мере, попке стало чуть полегче.

Костик обмотал яички паренька кожаным ремешком с петелькой, через петельку продел веревку и, туго натянув, прикрепил ее на тот самый крюк, откуда сняли ноги Женьки. Совершенно голый, привязанный к столу, с задранными кверху растопыренными ногами, парнишка довольно жмурился, будто у него в попке и не сидели семь приличных деревянных шариков, а кончик с яичками не был оттянут едва ли не до пупка. Хозяин слегка потянул торчащую из женькиной попки веревку, похлопал его по ягодицам:

– Мы пойдем пообедаем, а ты тут повиси пока...

Валера и Костик надели красные спортивные трусы; хозяин погасил свет, потом скрипнула дверь и щелкнул замок. Женька остался один, в кромешной тьме, и от нечегоделать стал вспоминать разные истории, происходившие с ним, – а их было достаточно. В голову почему-то пришло событие, случившееся аж два года назад, в самом начале каникул...

... Хоть дни и стояли жаркие, ездить на реку было далековато. Женька жил в центре, на Лазаревском проспекте и добираться до ближайшего пляжа на двух трамваях как-то не хотелось. Однажды Женьке позвонил приятель, Димка Сычев, и предложил завтра сходить в кино, на двухчасовой сеанс – дескать, фильм хороший, а времени все равно полно. Женька согласился.

На дневные сеансы в кино ходили в основном оставшиеся по каким-то причинам в городе пацаны или пенсионеры, утомленные бесконечным сидением на лавочках у подъездов. Женька пришел ко входу в кинотеатр «Мир» на Ломоносовском проспекте без четверти два, но Сычев не появился. парнишка рассердился и решил, чтобы не возвращаться домой, пойти в кино одному.

Около касс стояли два каких-то парня лет по восемнадцати. Увидев мальчишку, один из них подошел к окошку и взял билет. Кассирша проворчала что-то, отсчитала сдачу и наступила очередь Женьки. Ему досталось место в последнем ряду, но пацан подумал, что ели народу будет не так много, то он сможет пересесть куда-нибудь поближе. следом за ним взял билет второй парень, но Женька не обратил на это никакого внимания.

Для начала он уселся на свое место. Погас свет, на экран появились титры и тут пришли два этих парня. Один сел слева от Женьки, другой – справа. пацан удивленно поглядел на них, но ничего не сказал. Разве что теперь перебраться вперед было как-то неудобно и парнишка остался на своем месте.

Пол сеанса прошло спокойно. Ниже почти все ряды были пустые, смотреть никто не мешал. Женька увлекся фильмом и вдруг вздрогнул – сидевший влево от него парень спокойно положил руку ему на колено. Мальчишка удивленно обернулся к нему, но тут что-то кольнуло его в правый бок; в тусклом свете блеснула полоска ножа и он услышал зловещий шепот:

– Сиди тихо, козел... Не дергайся!

Женька замер на месте. Рука, почти невидимая в полутьме зала, двинулась вверх по бедру пацана. Она добралась до шортиков, провела по ним и Женька почувствовал, как ему расстегивают ремень. Звякнула пряжка, пальцы опустились ниже и ловко расстегнули ширинку. Тут же они забрались под трусы мальчика, вытащили наружу его кончик и Женька снова услышал шепот парня:

– Спусти штаны и задери майку, понял?

Мальчик послушно стянул шортики вместе с трусами и приподнял футболку. Как только он сделал это, его сразу же стали лапать. Странно, но Женьке понравилось – все было так необычно, даже страх куда-то улетучился. К тому же это, как оказалось, довольно приятно, маленький кончик сделал робкую попытку приподняться. Было уже не до кино; один из парней, обнаружив что женькин кончик напрягся, взялся двумя пальцами за кожицу головки, легко оттянул ее вниз, потом вернул обратно; еще е еще, быстрее и быстрее, – Женька засопел и закрыл от удовольствия глаза.

Когда фильм приблизился к концу, пацану велели одеваться. Он снова натянул шорты, поправил футболку, но кода загорелся свет, один из парней преградил ему дорогу:

– Куда?! С нами пойдешь, понял?

Мальчик подчинился. Они вышли из кино, прошли дворами в сторону проспекта Столетия и вскоре оказались у большого желтого дома; Женьку втолкнули в один из подъездов и стали ждать лифт.

В кабине ему снова задрали футболку, но теперь пацан уже не боялся, ведь только что ему понравилось. Он даже улыбался, когда ему пощупали попку и кончик, еще не успевший совсем опуститься. В прихожей большой квартиры на самом последнем этаже, едва за ними закрылась сводная дверь, один из парней кивнул Женьке:

– Ну, чего стал-то? Раздевайся, давай! – и добавил: – Догола...

Было немножко стыдно – все-таки, в кино-то темно, а тут, хоть и в прихожей, все равно все видно! Пацан помялся, но вспомнил про нож в кинотеатре и сопя, стал стягивать футболку. Когда было снято все, включая черные сатиновые трусы, мальчишку провели в комнату. Он робко прикрывал ладонью хвостик; парень слегка шлепнул его по попке и мальчик убрал руки.

А в комнате Женьку изнасиловали. Круто, с ходу, без всяких разговоров и вопросов. Его просто повалили животом на стол, один парень прижал пацана к крышке, а другой – расстегнув ширинку, вонзил свое «орудие» в совершенно не растянутую попку, владельцу которой было всего-то тринадцать лет.

Боль была ужасная, Женька орал во все горло, но толстые стены старого дома почти не пропускали звук. пацан покраснел от натуги, он извивался на столе, но никакой возможности вырваться и тем более убежать, у него не было. Член безжалостно пронзал мягкую попку паренька, который ощущал его словно раскаленное острие, а не как то, что способно приносить удовольствие. Женька сопротивлялся изо всех сил, стараясь сжать дырочку, не пустить его дальше, но мощный член ритмично двигался взад-вперед, несмотря ни на какие усилия.

Парень кончил прямо в него, – невидимая струя горячей белой жидкости вырвалась на свободу и мучения мальчика вскоре прекратились. Что было потом, Женька помнил плохо; его заставили одеться, потом он долго блуждал по улицам, не решаясь идти домой, но боль постепенно прошла, а потом вернулось и хорошее настроение, которое было весьма кстати...

... Размышления Женьки прервались. наверху хлопнула дверь, снова засветились лампы под потолком, – вернулся хозяин со своими подручными. это значило, что пытки вот-вот продолжатся и парнишка внутренне напрягся, готовый к их продолжению.

– Хорошо висишь! – сказал, подойдя к нему, дядя Миша. – Надо бы шарики тебе вынуть!

Валера был тут как тут. Доставание шариков было ничуть не менее болезненным, чем их установка. Когда самый большой шарик показался в дырочке и стал выползать наружу, раздвигая покрасневшие краешки, Женька прикусил губу и на его лбу выступил пот. К счастью, ноги паренька были очень широко расставлены и вынимать было немного легче; дырочка сама выпускала наружу свое содержимое. Когда все было готово, хозяин без труда просунул в нее палец, поиграл там, потянув в стороны краешки и велел Валере:

– Давай, теперь по-другому!

Паренька освободили от веревок, не забыв и про кончик – тот совсем напрягся, готовый вот-вот кончить. Однако ремешок с петелькой не сняли, – значит, сообразил Женька, он еще пригодится позднее. Но пока паренька ожидало кое-что другое.

Одно из непонятных сооружений, находившихся в этой замечательной комнате, представляло собой два параллельных друг другу деревянных бруса, между которыми располагалась довольно широкая щель. она могла увеличиваться или уменьшаться благодаря длинному винту с ручкой; сами же брусья были укреплены на довольно хитроумных стойках и моли двигаться друг вдоль друга. За ними из стены торчал металлический крюк. Валера подвел парнишку к этому приспособлению и приказал:

– Сел сюда, верхом! Живо!

Женька вскарабкался на брусья и сел так, что его яички пришлись как раз в щель. Он почувствовал, как их что-то кольнуло, и обнаружил, что внутренняя поверхность брусьев была оббита какой-то щетиной с очень жестким ворсом. Костик принес веревку; надев петельку на головку торчавшего вверх кончика паренька, он пропустил ее между брусьями и закрепил на что-то внизу, а потом потянул. Женька поморщился от боли, – хвостик начал опускаться и стал параллельно брусьям. Еще одну веревку продели в петельку на ремешке, обхватывавшим яички, и тоже оттянули их вниз; теперь все «хозяйство» парнишки находилось между этими брусьями.

Затем Валера связал у щиколоток женькины ноги. Пареньку свели за спиной руки и тоже связали их, как обычно, у запястий. Женька только охнул, кода Валера надел веревку на металлический крюк; суставы плеч неприятно хрустнули.

– По-орядок! – довольно кивнул дядя Миша. Он подошел к брусьям, и начал медленно крутить ручку, заставляя их сходиться все ближе и ближе. Щетина впилась в нежную кожу кончика и яичек, Женька застонал, попытался зачем-то приподняться, но веревки не пустили его. Хозяин все еще вращал ручку, брусья все сильнее сдавливали «хозяйство» парнишки; при желании таким способом можно было и вообще раздавить его, но это было бы неинтересно, и вовсе не входило в планы хозяина.

Когда сил терпеть больше не было и Женька готов был заорать во все горло, хозяин остановился

– Это не все, сейчас еще больней будет! – подмигнул он парнишке, и нажал на какой-то выключатель внизу. Тихо загудел мотор, и брусья медленно двинулись взад-вперед; впившаяся в кончик и яички щетина терла кожу не хуже заправской щетки в руках Валеры или Костика. У Женьки снова выступил пот, он стонал, хватая воздух широко раскрытым ртом. Яйца уже горели, будто их полили крутым кипятком; брусья двигались пока медленно, но паренек уже поймал кайф.

Хозяин, видя, что этого недостаточно, еще раз нажал выключатель. Брусья задвигались быстрее, натирая не только «хозяйство», но еще и ягодицы паренька. Правда, сверху щетины не было, а для попки больше подходила порка, чем это приспособление.

Голенькое тело парнишки тряслось, словно в лихорадке. Он непрерывно стонал, запрокинув голову назад, и думал только об одном: как бы не кончить раньше времени. Так продолжалось минут пятнадцать; решив, что довольно, хозяин выключил мотор.

Женьку, однако же, никто и не подумал отвязывать. Наоборот, Валера еще крепче стянул его ноги, а дядя Миша повернул на пол-оборота ручку, соединяющую брусья.

– Пора идти за Сережкой! – объявил он, взглянув на часы. – А ты отдыхай, пацанчик, мы прийдем скоро!

Все трое снова вышли, оставив Женьку в одиночестве. Натертые места горели огнем; паренек и представить себе не мог, что можно сделать с помощью такого вот приспособления. Он сидел на нем верхом, не касаясь ногами пола, и соображал, что еще может придумать хозяин дядя Миша, – вокруг было полно различного «инвентаря», самого разнообразного назначения. Так и не сообразив, Женька переменил позу, насколько это было возможно, и снова принялся вспоминать про свои приключения...

... После того случая с кинотеатром «Мир» прошло две недели. Погода надолго испортилась, зарядили дожди и Женька почти не выходил на улицу. Почти все его одноклассники разъехались по лагерям и дачам и делать, по правде сказать, было нечего. Ка только погода снова установилась, Женька в первый же день отправился погулять, и в центре, на Владимирском, возле ЦУМа, встретил своего бывшего одноклассника Даньку Садовникова.

Данька уже год не учился в женькиной школе. его родители разошлись, а пацана отдали «на воспитание» дяде. Тот жил на другом конце города, в Волшинке, и таскаться в школу на трех трамваях Даньке не разрешили, устроив его там же, поблизости.

Вообще-то Данька всегда был довольно странным парнишкой. Его любимым развлечением было стянуть с кого-нибудь трусы в раздевалке на уроке физкультуры; если происходила какая-нибудь возня, Данька был тут как тут и обязательно норовил пощупать кому-нибудь «интересное» место. Ему иногда перепадало по шее за все эти проделки, но н нисколько не обижался и вел себя так, как будто так и должно быть. С Женькой у Даньки никаких стычек и конфликтов не было, но и друзьями их назвать тоже было никак нельзя.

Данька первым увидел Женьку; несколько мгновений он колебался, подойти или нет, потом по его лицу пробежала хитрая усмешка. Пацан пересек тротуар и подошел к Женьке, разглядывавшему витрину кожгалантерейного отдела.

– Здорово! – он хлопнул Женьку по плечу. – Чего, ремень себе выбираешь?

– А, привет! – без особого удовольствия поздоровался Женька. – Просто так смотрю вот... Делать все равно нечего, все поуехали, даже на пляж не с кем сходить!

– Пошли вместе! предложил Данька. – Мне сегодня тоже делать нечего, а я как раз плавки надел!

На Женьке, правда, плавок не было, но искупаться он был не против. Поехали на Волшинку, – Данька сказал, что там никого народу и полно хороших мест. Добирались довольно долго, потом чуть ли не полчаса шли от трамвайной остановки, но пляж и в самом деле оказался замечательным, – песок чистый, рядом тень и, действительно, никого. Ребята разделись; Женька поднял глаза на Даньку и удивленно присвистнул:

– Ого! Здорово тебе досталось!

Коротенькие плавки не закрывали полностью попку пацана, и сразу было ясно, что по ней совсем недавно основательно прошелся ремень. Ягодицы были пунцовыми, кое-где на них виднелись ссадины, наверное, от пряжки. Данька только презрительно помотал головой:

– Поду-умаешь! Меня каждый день так, и ничего! Я вообще не боюсь, если хочешь знать! И не больно совсем, так, иногда только...

Женькин папа тоже был скор на расправу в случае каких-либо проблем со своим чадом, и средства выбирал такие же. Поэтому Женька даже немного обиделся, – как же, его лупят не меньше, но он же не хвастается! Поэтому мальчишка, не желая отставать от приятеля, запальчиво заявил:

– Меня все равно еще больше, у моего бати ремень ого какой! Так лупит, ужас как сильно!

– Врешь ты все!

– Ничего я не вру!

– А чем докажешь?

Женька уже хотел спустить трусы и показать этому Даньке, что и у него попка хоть куда, но вспомнил, что отец уже неделю был в командировке и к ремню, естественно, не прикладывался. парнишка засмущался; тогда Данька ехидно прищурился:

– А хочешь, проверим

– Как это ты проверишь? – удивился Женька.

– А не скажу! – заявил Данька. – Ладно, пошли купаться, что-ли...

Купались долго, наверное с час, – вода оказалась замечательно теплой, вылезать из нее совершенно не хотелось. Женька позавидовал Даньке, ведь тот мог каждый день приходить сюда и купаться сколько угодно. Наконец, выбравшись на берег, пацаны растянулись на песке немного позагорать. Данька первым вернулся к прерванному разговору. сначала болтали о пустяках, потом не без ехидства сказал весьма безразличным тоном:

– Спорим, что тридцать не выдержишь?!

– Чего тридцать? – не понял Женька.

– А ремней! Если выдержишь, я тебе червонец даю, если нет, то... Чего дядька скажет, то и будешь делать! Идет?

Спорить не хотелось, но очень уж не помешала бы десятка, да и хотелось доказать этому Даньке, что он, Женька, ничуть не менее смелый и что ничуть такой ерунды не боится. Короче говоря, парнишка согласился; Данька довольно кивнул и стал натягивать шорты.

Пришли довольно скоро. Честно говоря, Женька все-таки немного сдрейфил, но старался держаться бодро. Данька посадил его на веранде, велел ждать и исчез. Отсутствовал он минут десять, потом высунулся из-за двери и поманил Женьку пальцем:

– Давай, дядька ждет...

Невысокий коренастый мужик в спортивных брюках внимательно оглядел мальчишку, робко вошедшего в просторную комнату с занавешенным окном и усмехнулся:

– Ну-ну... Чего встал-то? Раздевайся, вещи на стул, и ложись! Раз поспорил, так отвечай теперь!

– А... чего, совсем, ну... раздеваться? – промямлил Женька.

Дядька кивнул. Пацан вспыхнул и принялся стаскивать одежду. Совсем голый, он быстренько плюхнулся пузом на шершавую обивку дивана и закрыл глаза, стараясь не думать о своем ближайшем будущем.

Данькин дядя вынул из шкафа ремень, применявшийся специально для таких случаев, – узкий, длинный, из хорошей коричневой кожи. Он так и просился опуститься на голенькую попку пацана, смирно лежавшего на диване. Дядька сложил ремень вдвое, похлопал им по ладони, словно проверяя, хорош ли, и размахнулся.

Женьку пороли с шести лет. Дед в деревне – розгами, отец в городе – ремнем, так что для попки с семилетним стажем и частыми повторениями таких «процедур» ничего особенного вроде бы не было. Но сейчас и ремень был другой, и лупил дядька как следует, – после первого же удара у Женьки перехватило дыхание. Задницу обожгло, но мальчишка не закричал, только простонал и закусил губу. Он еще не знал, выдержит ли все тридцать, но уже после первого понял, что это будет не так-то просто.

Второй удар заставил Женьку застонать громче. Ему было больно, даже очень больно, но нужно было продержаться. Паренек не видел, как у него на попке пролегли две отчетливо видные красные полосы, но вполне мог догадаться, что они ничуть не хуже, чем у Даньки. А тот важно уселся на стул рядом и время от времени поглаживал себя спереди по шортикам – ему нравилось, что сейчас достается не ему самому, а кому-то другому.

Третья, четвертая, пятая полоска появились одна за другой на худых мальчишеских ягодицах. Больше всего Женька сейчас хотел прикрыть их ладошками, но знал, что этого делать никак нельзя, – это означало бы, что он проиграл спор Даньке. Голенькое тело вздрагивало и извивалось на диване, мальчишка изо всех вил вцепился пальцами в пыльную ткань обивки. Он хрипло стонал, по щекам текли неизвестно откуда взявшиеся слезы; боль волнами прокатывалась по телу, не убывая, а становясь все сильнее каждым звонким шлепком.

Данька улыбался, глядя, как мучается его бывший одноклассник. Попка под данькиными шортиками тоже горела после утренней порки, но дядька отпустил ему всего пятнадцать раз, да и то не все сразу. А Женьке предстояло выдержать тридцать, – ровно вдвое больше!

Ремень методично опускался на давно потерявшие нормальный цвет ягодицы. От боли теперь едва не темнело в глазах; после одиннадцатого удара Женька не выдержал и заорал, хотя негромко, но довольно пронзительно. Дядька недовольно поморщился, но тем не менее продолжал делать свою работу.

Так больно Женьке еще никогда не было. Мальчишка всхлипывал, икал, голенькая спина покрылась крупными каплями пота. Он принялся вслух считать удары, прерывая свой счет криками и стонами. Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать... Как долго еще было до конца!

Женькина попка приобрела сизо-багровый цвет. Цвет этот был достаточно ровным, потому как полоски от ремня уже слились друг с другом. Дядька и не думал ослабить силу своих ударов и стегал парнишку так же, как и в самом начале. Было вполне ясно, что Женька теперь довольно долго не сможет сидеть как следует, а уж то, что ему больно – в этом и вовсе не было никаких сомнений.

Он сдался на двадцать третьем ударе. пацан приподнялся на диване, повернул к дядьке перекошенное от боли лицо и сквозь стоны еле-еле выдавил из себя:

– Н-н-не надо.... больше!

Дядька опустил ремень. Данька встал со стула и подошел к Женьке, всхлипывающему и растирающему наказанное место:

– Чего, проспорил?

Женька молча кивнул. Больше всего ему теперь хотелось одеться и смотаться отсюда, но как раз это-то и не получилось.

– А на что спорил-то, помнишь? – спросил Данька. – Не забыл?

– П-помню... – пробурчал мальчишка. – Твой дядя там... что-то...

Ему было до ужаса стыдно. Ягодицы болели так, будто он просидел целый час на раскаленной сковородке; спор был проигран и теперь, как проигравшему, ему пришлось выполнять условия, которые должен был назначить строгий дядька Даньки. Женька кое-как смог встать и потянулся было к стулу, взять трусы, но дядька остановил его:

– Ку-куда полез!? Сейчас язычком поработаешь, моему что положено вылижешь как следует, потом очко ему подставишь... Там видно будет, чего дальше. Данька знает, как тебя найти...

Данька мигом скинул одежду и улегся на место Женьки. Кончик у него поднялся еще во время порки, так что все было в порядке. Женька стал около него на колени и, закрыв глаза, прикоснулся язычком к уже покрывшимся первым пушком яичкам мальчика...

... Через час парнишка вышел из данькиного дома. Героем он себя не чувствовал, даже совсем наоборот, – но чем дальше трамвай увозил его от Волшинки, тем меньше болела попка и меньше оставалось неприятных впечатлений...