Женщина в больших очках еще раз перечитала бумагу и подала ее сидящей перед ней девушке.

– Ну что ж, Наталья Васильевна, – сказала она. – Вы нам полностью подходите. Ознакомьтесь с контрактом, пожалуйста.

Наталья с трудом подавила вздох облегчения. Третье и последнее, собеседование было самым тяжелым. Директриса хотела знать о претендентке на место преподавателя решительно все и умела задавать жутко неудобные вопросы.

Однако когда девушка дочитала контракт до конца, то поняла, что он стоил таких мытарств. Перспективы, которые открывались перед ней, были просто блестящими.

Наталья взялась за авторучку.

– Подписывать здесь?

– Секундочку. Осталась одна небольшая формальность.

Услышав это, Наталья насторожилась. Как когда-то писал один популярный фантаст, «крупные неприятности часто начинаются с небольших формальностей». Что же за подвох ее ожидает?

Подвох вообще не заставил себя ждать.

– Как вы, надеюсь, знаете, в нашем учебном заведении применяются телесные наказания, – внимательно глядя на Наталью, сказала директриса.

Девушка кивнула.

– Да, я что-то слышала об этом.

– Скажите, пожалуйста, когда вы учились, вас пороли?

Наталья вздрогнула.

– Нет. В нашем институте телесные наказания не практиковались.

– Понятно.

Повисла длинная пауза. Наконец директриса, не спуская пристального взгляда с претендентки, сказала:

– Понимаете, дело в том, что мы не можем допустить к преподаванию человека, который не знаком с телесными наказаниями.

Наталья обескураженно спросила:

– Это значит, что мне придется искать работу в другом месте?

– Вовсе нет. Это значит, что вам придется подвергнуться порке. Основательной порке, сообразно вашему возрасту и должности, которую вы хотите занять.

На несколько секунд Наталья потеряла дар речи.

– Простите, а… без этого… никак… нельзя обойтись? – наконец выдавила она.

Директриса покачала головой.

– Совершенно невозможно. Вам же рано или поздно придется отправлять на наказание учащихся. Как же вы сможете это делать, не прочувствовав, что такое порка, на собственной, извините за выражение, шкуре?

Тон ее стал почти материнским:

– Поверьте, это не так страшно, как вам кажется. У нас работает очень хороший специалист. Если вам угодно, можете отнестись к этому, как к болезненной медицинской процедуре. Наберитесь сил вытерпеть ее. И мы сразу подпишем контракт. Я не тороплю вас. Подумайте хорошенько.

Сказав это, директриса придвинула к себе стопку бумаг и углубилась в чтение.

Подперев кулачком подбородок, Наталья напряженно размышляла.

Память тут же услужливо стала прокручивать все, что ей до сих пор приходилось слышать о телесных наказаниях.

Пороть студентов учебным заведениям разрешили после знаменитой реформы, положившей конец ряду безответственных экспериментов в области образования. Не предписали, а просто разрешили. В качестве нового дисциплинирующего метода. Вот уж воистину, новое – это хорошо забытое старое!

Нельзя сказать, что «новшество» пришлось студентам по вкусу. Были и петиции, и демонстрации протеста с битьем витрин и поджиганием машин. Правда, они быстро пошли на убыль, особенно после того, как зачинщиков и активистов начали публично сечь.

На одном из популярных Интернет-порталов был вывешен «позорный список» вузов, в которых применялись телесные наказания. Правозащитники тоже не дремали – накинулись на проблему, как мухи на варенье. Но все было безрезультатно. «Позорный список» рос с пугающей быстротой.

В институте, где довелось учиться Наталье, следовать «новым-старым» веяниям не торопились. Хотя ректор последние два года постоянно грозился ввести телесные наказания. И среди студентов ходили страшилки одна другой жутче.

Как-то раз на посиделки в общаге одна из студенток пришла со своей сестрой, которая как раз забежала к ней в гости.

Кира, так звали сестру, заканчивала престижный вуз. Девушка она была общительная и когда после второй рюмки легкого вина ее спросили: «У вас порют студентов?», она без обиняков ответила:

– Да.

– А… как это…

– Обыкновенно, – пожала плечами Кира. – Розгами. По попе.

– Что, прямо в аудитории?

– Нет, конечно же. Как отличишься, «хвостами», допустим, обрастешь или художествами какими-нибудь прославишься… даже если «пропусков» наберешь больше определенного количества, тебя вызывают в деканат. Там выписывают бумажульку. В здании универа кабинетик специальный для наказаний выделили. Так и называется – дисциплинарный кабинет. Простенько и со вкусом. И должность специальную завели – дисциплинатор.

Приходишь туда, раздеваешься, ложишься на скамейку. И этот самый дисциплинатор стегает тебя прутьями, сколько положено. По правилам при этом еще врачиха должна присутствовать, но реально она там редко бывает. Дают обычно розог сорок-пятьдесят. Если хорошо отличишься – сотню. Некоторые и пару сотен зарабатывали. Но тогда уже несколько раз приходится ходить.

– А тебя тоже пороли?

– Да. Три раза.

– Больно?

– Не то слово. Жуть просто. И сидеть потом несколько дней трудно. Тут еще как на кого нарвешься. Дисциплинаторов у нас двое работают – мужчина и женщина. Так мужик еще ничего. Даже трусы не снимать иногда разрешает. А вот женщина… Ух, садистка! Мало что сучки с дрынов специально не срезает, так еще и лупит так, что кажется – с попы кожу сдирают. Вертишься на скамейке, как угорь… Хотя бывает и хуже. На инязе, рассказывали, какими-то импортными палками бьют. Раттановые… или ротанговые… не помню точно. Но вещь страшная. Говорят, кожу до крови моментально просекают. А в педе вообще одно время драли всех поголовно, по субботам. В порядке эксперимента.

– Ужас какой…

Кира чуть-чуть отпила из бокала.

– Вообще, девочки, я бы сказала, это даже как-то мобилизует. Когда знаешь, что за разгильдяйство тебя ждет не просто пересдача или отчисление, а качественная порка, учиться как-то легче становится…

Большая часть присутствующих после этих слов посмотрела на Тоню Кускову. На тихую, застенчивую Тонечку, которая, получив вторую тройку на сессии, безутешно рыдала, едва выйдя из аудитории, а на попытки подруг утешить ее: «Ну что ты! Пересдашь. Подумаешь, месяц стипуху получать не будешь…» прохлюпала: «Вам-то что, а мне отец сказал, что если плохо сдам сессию, все каникулы сидеть не смогу».

Почувствовав всеобщее внимание, Тоня покрылась легким румянцем. Но ничего не сказала. Зато неожиданно взвилась ее подруга Надя. За словом в карман она никогда не лезла.

– Глупости! Просто этим пердунам долбаным надо, чтобы студенты были таким же стадом, как и они, совки недорезанные! И вообще все это извращенцы придумали! Эти, как их там, флыгелянты.

Кира спокойно ответила:

– Одна из моих подруг как-то сказала: «Лучше двадцать минут извиваться на лавке, чем час – перед деканом». И я, в принципе, с ней согласна.

Надя насмешливо прищурилась:

– А может, тебе просто нравится, когда тебя лупят по голой заднице? Так ты так и скажи.

– Надька, – вступилась за Киру сестра, – прекрати немедленно.

Надя только пренебрежительно фыркнула:

– Подумаешь, Мисс Поротая Попа!

Раздались смешки. Наталья тоже захихикала. И правда, дикость какая! Двадцать первый век на дворе, а всякие питекантропусы свои пещерные методы насаждать пытаются. И еще находятся идиоты, которые считают, что так и надо!

Кира в перепалку вступать не стала. Только слегка улыбнулась и стала подчеркнуто внимательно рассматривать бокал с вином.

– Не-ет, девочки, нашим преподам розги давать нельзя, – рассудительно сказала полноватая, круглолицая Валя. – Ладно еще, когда за неуспеваемость секут, а если с преподом не поладишь и он тебя гнобить начнет?

Надя немедленно выдала еще одну колкость и неизвестно, чем бы все это закончилось, но тут в дверь постучали. Оказалось, что на третьем этаже старшекурсники устраивают дискотеку. Компания в полном составе двинулась на третий этаж, откуда уже доносились разудалые вопли Верки Сердючки, и неприятный разговор был забыт.

Еще почему-то вспомнилось, как в прошлом году пресса долго смаковала съемки очередной мыльной оперы а-ля «Бедная Настя». Режиссер-новатор для пущей достоверности решил пороть изображавших крестьянок девушек-статисток по-настоящему. Наталью тогда еще удивило, что подрабатывающие в массовке студентки, уже знакомые с розгами совсем не понаслышке, особенно не ломались. Небольшой спор, который возник при подготовке сцены, касался исключительно суммы гонорара…

Пикантные кадры со съемок долго мелькали в бульварных изданиях. Разгорелся скандал, который, как обычно бывает в таких случаях, закончился пшиком. А фильм прошел почти по всем телеканалам, принеся создателям баснословную прибыль. И выпущенную следом некупированную «режиссерскую» версию смели с лотков моментально. Воодушевленный режиссер сейчас снимал продолжение…

От воспоминаний мысли Натальи перескочили к делам настоящим.

Успешное окончание института. Долгие и нудные поиски работы. Тоска на собеседованиях. И, как свет в конце тоннеля – рекомендация в этот элитный колледж. Отказаться… И что дальше? Ждать еще один счастливый билет? Или ехать в провинцию, как предложили на бирже труда?

Ну уж нет!

Она решительно тряхнула головой.

– Я согласна.

– Очень хорошо, – кивнула директриса. – Распишитесь вот здесь.

Наталья торопливо пробежала глазами предложенную ей бумагу. Ничего особенного. Стандартные пункты о добровольном согласии и отказе от претензий любого рода. Что и следовало ожидать.

Она черкнула подпись. Женщина убрала листок в ящик стола и встала.

– Пойдемте.

– Как, прямо сейчас? – испугалась Наталья.

– А зачем откладывать? Только вам лишние переживания. Решим проблему сразу.

Наталья не нашла, что возразить на это, и послушно поплелась за директрисой. От страха у нее подкашивались ноги.

Дисциплинарный кабинет находился в подвале здания. Пока спускались по лестнице, воображение Натальи живо нарисовало сырое, мрачное подземелье. Влага сочится по выщербленным стенам, на которых развешаны цепи, кнуты и прочие жуткие причиндалы. Спертый воздух словно пропитан ужасом и болью…

Однако ее привели в чистую, ярко освещенную комнату. «Прямо как в операционной», – мелькнула мысль.

Да и сам экзекутор, невысокий плотный мужчина, не производил впечатления злобного садиста. Он встал, отложил в сторону газету и с интересом посмотрел на гостью.

– Наталья, наш новый преподаватель, – представила их друг другу директриса. – Лев Васильевич, наш дисциплинарный работник.

«Алиса, это пудинг…» Не выдержав, Наталья нервно хихикнула.

Мужчина вежливо поклонился и тут же отвернулся к стене. Директриса указала Наталье на ширму в углу комнаты.

– Будьте добры, снимите одежду.

Собрав в комок всю свою волю, Наталья стала раздеваться.

Выйдя из-за ширмы и прикрываясь руками, она спросила:

– Сколько… вы хотите мне дать? – голос предательски дрогнул.

Мужчина по-прежнему задумчиво изучал стену. Директриса покачала головой.

– Лучше вам этого не знать. – Легкий кивок на стоявшую посреди помещения большую деревянную скамью. – Ложитесь, пожалуйста.

Наталья покорно легла на скамью. Хотя в помещении было совсем не холодно, ее била мелкая дрожь.

– Фиксировать ее? – спросил начальницу дисциплинатор.

– Конечно-конечно, – быстро ответила директриса. – Девочке и так придется несладко. Не надо заставлять ее еще и держаться на скамье.

Наталью мягко заставили вытянуть руки вперед. На запястьях защелкнулись кожаные браслеты. Мягкая петля обняла лодыжки. Широкий ремень туго прихватил поясницу.

Сухая твердая ладонь легла на ягодицы. Слегка помяла их. «Сволочь, еще и полапать нужно», – с отвращением подумала Наталья. Ей и в голову не пришло, что интерес у мужчины был чисто профессиональный.

Скрипнула дверца шкафа. Что-то звякнуло, всплеснуло, затем раздался резкий свист.

Наталья повернула голову. Экзекутор держал в руках длинный, поблескивающий капельками влаги, темно-коричневый прут. Он согнул его, потом еще раз свистнул в воздухе. Потом двинулся к разложенной на скамье обнаженной девушке.

Наталья зажмурилась. «Я выдержу», – как заклинание, твердила она себе. – «Я должна. Я смогу…».

Шаги. Что-то холодное и влажное коснулось ягодиц. Девушка ойкнула.

– Тише, – голос мягкий, спокойный, почти убаюкивающий. – Мы же еще не начали.

Еще одно холодное касание. Затем резкий свист и тут же – жгучая боль в туго сжатых половинках.

– А-ай-яй! – Наталья инстинктивно попыталась вскочить. Ремни врезались в тело.

Шаги. Свист. Ягодицы обожгло с другой стороны. Девушка стиснула зубы.

Шаги. Свист. Вспышка боли. Холодное касание. Свист. Боль. И тут же снова свист. Ягодицы, кажется, сейчас лопнут… Свист. Ма-а-моч-ки-и!

Небольшая пауза. «Что, неужели уже все?» Нет, звяканье, плеск. Экзекутор сменил прут.

И снова боль резанула попу.

Где-то десятка полтора ударов Наталье удалось вытерпеть достойно – без воплей и слез. Только с шумом втягивала воздух и постанывала.

Очередной удар. Накрест по предыдущим рубцам. Невыносимая боль…

Не в силах больше сдерживаться, девушка закричала. Слезы хлынули из глаз ручьем. Хорошо хоть, собираясь на это проклятое собеседование, использовала косметику по минимуму.

Директриса стояла рядом, бесстрастно наблюдая за экзекуцией.

Прут взлетал и опускался. Снова и снова. Удары то сыпались один за другим, то падали размеренно, через тягучие паузы. Наталья мотала головой, дергалась всем телом, напрягала ноги, как только могла стискивала попу, пытаясь хоть чуть-чуть, хоть как-то увернуться от розги, и отчаянно кричала. Ей казалось, что с каждым ударом прут, глубоко рассекая кожу, врезается в мясо.

После одного, особенно жгучего, удара Наталья вскинула голову, намереваясь крикнуть, что не нужна ей эта работа, только прекратите порку. Но гибкий прут вновь с сочным чмоканьем впился в ягодицы. Дикий вопль скомкал фразу еще в горле.

Еще удар. Еще… Еще… Еще… Мысли путались. Потихоньку боль стала притупляться, звуки тоже стали глуше. Перед глазами замелькали цветные круги. Наталья начала проваливаться в омут беспамятства.

Но дисциплинатор, очевидно, внимательно следил за состоянием поротой, потому что очередного удара не последовало.

Чья-то рука мягко погладила Наталью по голове. Словно сквозь вату она услышала:

– Ну, все, все, девочка, успокойся, уже все закончено.

Щелчки застежек. Путы соскальзывают с тела…

Ровный голос директрисы:

– Я вас оставлю. Отдохните и поднимайтесь ко мне.

Девушка безвольно обмякла на скамье.

Выйдя на улицу, Наталья не стала ловить такси. Дошла до остановки, дождалась полупустого автобуса. Войдя, встала на задней площадке.

Болели запястья и лодыжки. К испещренной припухшими рубцами попе невозможно было прикоснуться, не то чтобы сесть на нее. Однако, к немалому удивлению Натальи, крови почти не было. Дисциплинатор действительно был профессионалом.

И настроение почти сносное…

Глядя на удаляющееся здание колледжа, девушка грустно улыбнулась:

«Как бы там ни было, но я получила эту работу».

…Когда Наталья, выплакавшись и кое-как приведя себя в порядок, вернулась в кабинет директрисы, долго ее не задерживали. Вот контракт, подпишите. Отлично, с понедельника ждем вас.

Выдавая ей копию контракта и чек с более чем солидной суммой подъемных, директриса, как бы, между прочим, сказала:

– Учтите, если вы будете исполнять свои обязанности ненадлежащим образом, то вновь окажетесь на этой скамье. К молодым специалистам у нас, знаете ли, особый подход.

Наталья только поморщилась. Вот еще, чепуха какая! Конечно же, она будет работать так, что никакого повода для наказания не возникнет.

Чтобы хоть как-то отвлечься от дергающей боли пониже спины, Наталья стала обдумывать, как лучше распорядиться полученными деньгами. Первым делом, конечно же, надо снять нормальное жилье. Потом культпоход по бутикам. Потом…

– Извини, – прервал ее размышления негромкий голос. – Тебя тоже?

Наталья обернулась.

Рядом, держась за поручень, стояла худенькая кареглазая девушка.

– Что «тоже»? – не поняла Наталья.

– Прости, я спросила – тебя тоже наказали?

– М-м-м… в общем, да. А что, так заметно?

– Заметно, – кивнула девушка. – Ты морщишься и рука все время к попе тянется…

– А в чем, собственно…

– Я так… просто… подумала… – обхватив локтем стойку, девушка полезла в сумочку. – Вот, – она достала небольшой пузатый флакончик из темного стекла. – Мне показалось, тебе будет полезно. Хорошо помогает. И заживает все гораздо быстрее. Мне тоже как-то подруга посоветовала. Только купить сложно. И стоит сумасшедшие деньги. Возьми, тут все равно немного осталось.

– Не надо, – покачала головой Наталья. – А где ты это покупала?

Девушка снова начала рыться в сумочке. Потом подала Наталье красочную визитку. Такие обычно в небольших фирмочках раздают клиентам, чтобы те не забыли, где так хорошо отоварились.

– Последний раз я брала здесь.

– Спасибо.

Сунув визитку в кармашек блузки, Наталья спросила, чтобы как-то поддержать разговор:

– А тебя в институте высекли?

– Нет. Парень.

Видя недоумение на лице Натальи, она затараторила:

– Вообще-то Лешик нечасто меня порет. Просто так получилось… Я с пижоном тем всего-то поужинала да под ручку прошлась. Ничего серьезного. Через день захожу к Лешке, а у него уже и розги замочены. Оказывается, он все видел… Я уж и прощения попросила, чуть на колени не становилась. А он – ни в какую. Ложись – и все. Высеку – прощу. Вот и пришлось… Ох, и всыпал же он мне…

– И ты после этого…

– Я люблю его, – твердо сказала кареглазка.

– Но он же c тобой все время так обращаться будет…

Девушка скорчила забавную гримаску.

– Ну и что?

Наталья сочла за лучшее сменить тему. Минут десять они болтали о разных пустяках. Вдруг девушка спохватилась:

– Ой, моя остановка!

Быстро попрощавшись, она выскочила из автобуса.

Наталья достала визитку, еще раз перечитала адрес. Далековато. Придется сделать приличный крюк. Ну что ж, квартирное агентство и бутики подождут. Горящая огнем попа сейчас куда важнее. Хорошо хоть, о цене снадобья можно не беспокоиться…

Два года спустя…

Наталья покончила с завтраком и уже собиралась идти на работу, когда зазвонил телефон. Она сняла трубку.

– Натка, там эти паршивцы, за которых ты головой ручалась, опять за старое взялись! – звенел взволнованный дискант подруги.

«Как бы не так – головой, – усмехнулась Наталья. – Совсем другой частью тела».

А подруга продолжала:

– Мурена рвет и мечет. Тебя срочно требует.

Муреной молодые преподаватели за глаза называли директрису колледжа.

– Ясненько. Хорошо, я буду, – бесцветным голосом ответила Наталья. – Пока.

Перед, тем как выйти из дома, она заглянула в сумочку и убедилась, что небольшой флакончик из темного стекла на месте и жидкости в нем еще достаточно.