Куда она запропастилась? Занятия в институте должны закончиться. А, нет, явилась. Уже с прихожей что-то начинает рассказывать. Плохо слышно. Про институт, вроде...

– ... Новый курс будет. Вспомогательные исторические дисциплины.

Это уже в комнате. Чмокает в щеку. Делаю жутко заинтересованный вид, что подвигает Маринку на продолжение. То есть продолжила бы болтать она и без моего вида, но отважиться на произношение изощренных слов – вряд ли.

– Ну, там, геральдика, вексилогия, о печатях что-то...

– Во-первых, вексиллология. Во-вторых, не что-то о печатях, а сфрагистика. Кстати, не только о печатях.

Картинно простирается ниц.

– О, многомудрый друг мой Волька ибн Алеша! Воистину беспредельны твои познания в различных науках!

– Не ехидничай. А то я тебе живо курс преподам. Хоть геральдики, хоть вексиллологии.

– Можно подумать, что ты сам хоть что-то знаешь?

Нарывается, попережка. Рот до ушей. И глаза довольные. Кстати, сии темы действительно далеки от моей профессии. Ну хорошо, попробуем удивить.

– Марш в ванную!

Парадное шествие со старательно раскачиваемыми бедрами. Мне приходит в голову забавная ассоциация. Маринкина попка в моих глазах принимает форму геральдического щита. Стандартного итальянского овального щита. Или – с натяжкой – испанского щита, когда закруглена только нижняя кромка. Отделаться от этой мысли мне не удается. Впрочем, я стремлюсь как раз к противоположному. Значит, будем тебя геральдике обучать...

Пока она плещется в ванной, я обдумываю сценарий и остаюсь им весьма доволен. Попутно вытаскиваю из шкафа средства для реализации задуманного. Но не выставляю напоказ.

Дефилирует из ванной в блузке и трусиках.

– Краткий курс обучения! – Гордо провозглашаю я.

– Всем наукам сразу, – фыркает Маринка и бросается на диван. – Чур, моим любимым!

Любимый – это старенький довольно широкий ремень жуткого багрового цвета (бр-р-р-р). Нет, вообще-то вкус у Маринки есть, так что нравится ей как раз не цвет. Зато это наша стандартная угроза: «Сейчас попа будет в тон ремню!»

– Во-первых, не всем сразу, а только геральдике. А во-вторых, учиться будешь с голой попой!

– Тиран, угнетатель, садист, деспот, сатрап, притеснитель! И все в одном флаконе!

Вот развеселилась. Правда, и трусишки на бедра спустила одновременно.

Нет уж, сниму совсем. По моей задумке дело мне предстоит ювелирное, так что нечего загораживать место работы. Тоже излюбленная Маринкина шутка, понятная только нам. Приятели никак не могут понять, почему выражение «справка с места работы» вызывает у нас дикий смех. А когда я однажды принес домой для заполнения какую-то анкету с естественным пунктом: «Предыдущее место работы», то Маринка скакала кругом и с хохотом цитировала: «Имя, сестра! Имя!»

– Итак, краткое введение в геральдику. – Вполне пафосно.

– В трех томах с предисловием.

Вот неугомонная. От позвоночника по пояснице провожу пальцами в стороны. Продолжаю, опускаясь по бедрам. Наконец, свожу пальцы вместе, старательно обрисовывая полукруглую форму нижней стороны испанского щита. Пальцы встречаются в глубине между неплотно сдвинутых бедер.

– Щекотно!

Капризуля.

– Такой тип щита называется испанским – нижняя сторона имеет полукруглую форму. У варяжского щита нижний конец острый. Простой овал – итальянский щит; кстати, именно такие щиты были у женщин. Французская форма – с острием внизу. А немецкий фигурный тарч я тебе вырисовывать не буду – все равно не запомнишь.

Это мини-месть за мое «незнание».

– Вкратце о формах все. Переходим к делению щита. Если щит разделен вертикальной линией, он называется рассеченным. В данном случае деление получается автоматически. Вот этой ложбинкой. – Фырканье. Мой палец медленно прокладывает тропинку по самому дну ложбинки. Маринка пытается его взять в плен. – А вот такой щит называется пересеченным.

– У-а! Нечестно! Предупреждать надо!

– А то ты свиста не слышала?

Руку пришлось выворачивать, но выхваченная из-за спинки дивана пластмассовая розга опустилась точно там, где я спланировал – поперек попы. Отчетливый розовый след отметил деление «щита» на две половины – верхнюю и нижнюю.

– Кстати, такой щит – одновременно и рассеченный, и пересеченный – называется четверочастным. А теперь предупреждаю!

Маринка напряглась. Жду тоже. Она не выдерживает первой.

– Вредина!

Слова заглушены свистом розги.

– А вот такой щит называется скошенным. Скошение может быть слева направо и справа налево.

Две диагонали наглядно иллюстрируют мои слова. Однако удары умышленно слабы. Мне сейчас совсем не нужны сильные следы. Однако лекторская душа не выдерживает. Я беру «любимый» ремень.

– Ох!

Свежей диагонали от розги как не бывало. Она полностью закрыта широкой полосой.

– Это я уже перешел к основным геральдическим фигурам. Такая широкая полоса наискосок из верхнего угла вниз называется перевязью. И может идти слева и справа. – Это стоит подкрепляющего примера. Маринка взвизгнула.

– У-а! И вообще у тебя явно несимметрично!

Нет, ну какова наглость? Ведь не видит. А я вижу. И вполне доволен.

– Такая же полоса, но вертикально посередине, называется столбом.

Свист ремня. По воздуху, естественно – так бить я не буду. Но Маринка напугалась.

– Ну ты садист!

– Вместо благодарности... – картинно вздыхаю я.

– А за что благодарность? – Недоумение искреннее.

– А за то, что не стану демонстрировать остальные виды основных геральдических фигур. Если бы я нашлепал только верхнюю часть твоей попы, получилась бы глава. Если среднюю – пояс. А если только нижнюю – оконечность. А ведь можно еще изобразить стропило. И все виды крестов.

Это я зарапортовался. Беру назад.

– Правда, кресты геральдическими фигурами уже не являются.

На попе великолепный андреевский крест. Любуюсь получившимся рисунком. Правда, лишний горизонтальный след от розги немного портит впечатление. Мои пальцы начинают прогуливаться по теплой коже, время от времени покушаясь на самые глубокие места ложбины. Маринка пищит от удовольствия. Прогулка продолжается довольно долго.

– Вы успеваете запоминать за преподавателем? Вопросы есть?

Eгоза поднимает руку, как послушная школьница.

– Вы сказали «основные геральдические фигуры». А не основные есть?

– Они называются второстепенными, и их весьма много. – Поскольку вопрос

уже готов сорваться с ее языка, добавляю: – Изучим. Но позже. На факультативном занятии.

– Потому что сейчас сам не помнишь.

Поперега... Впрочем, помню я действительно далеко не все. Ну, не профи я, в самом деле. Но за такое надо отвечать. Сейчас ответит.

– Ну-ка, забирайся для удобства поперек колен.

– Для удобства чего?

– Для удобства обучения.

Маринка вычурно изгибается над моими коленями и плюхается вниз.

Добавляю по правой половине.

– Итак, от «сейчас_не_помнящего». – Шлеп! – Веретено. – Шлеп! – Кайма. – Шлеп! – Квадрат. – Шлеп! – Клин. – Шлеп! – Острие. – Шлеп! – Гонт. – Шлеп! – Ромб. – Шлеп! – Турнирный воротник.

Сие экзотическое название мне всегда нравилось. Отмечу-ка я его тройным шлепком. Шлеп! Шлеп! Шлеп! Тем более что ничего больше вспомнить не могу, а до Маринки еще не дошло.

Дошло! Наконец-то до Маринки дошло, и комнату прорезал возмущенный вопль:

– А почему только по одной половине шлепаешь?

– А потому, что это переход к следующему уроку, уважаемая студентка. В геральдике левая и правая сторона считаются от стороны обладателя щита. То есть если вот эту попу рассматривать как щит...

– Уже час как не «если»!

Между прочим, так всегда. На одну мою фразу вставляет три. Правда, всегда имеется хороший повод для спускания трусишек и укладывания поперек колен.

–...То вот это – левая сторона. Левая! Левая! – Я нашлепываю правую Маринкину булочку. – Шлеп! – Левая! – Шлеп! – Левая! – Шлеп! – Левая! – Шлеп! – Левая! – Шлеп! – Левая! – Шлеп! – Левая! – Шлеп! – Левая!

Булочка медленно подрумянивается.

– Левая! – Шлеп! – Левая! – Шлеп! – Левая! – Шлеп! – Левая!

Наконец Маринка не выдерживает.

– Ну хватит, я поняла уже.

– Не перебивай преподавателя. Ну-ка живо в исходную позу!

Я не собираюсь ограничиваться рукой – мне нужен красный цвет. Однако в этой позе, когда нужно раскрасить только половину попы, использовать ремень крайне неудобно. Маринка снова вытягивается вдоль покрывала.

– Держись.

Маринкин негромкий визг.

– Левая! – Визг. – Левая! – Визг. – Левая! – Визг. – Левая! – Визг. – Левая! – Визг. – Левая! – Визг. – Левая!

Обрабатываемой части попы приходится несладко.

– Левая! – Визг. – Левая! – Визг. – Левая! – Визг. – Левая! – Визг.

Все, хватит. Остаюсь очень доволен проделанной работой. Разница в цвете половинок разительна. Диагонали давно исчезли. Можно даже сказать, что левая половина белая. Относительно правой, конечно. Целую горящую кожу. Маринка вздрагивает. На всякой случай слегка хнычет и поворачивает голову, чтобы приласкаться. Встречает строгий взгляд.

– Мы плавно перешли к цветам, используемым в геральдике. Основных цветов всего шесть: два металла – золото и серебро; четыре эмали – красный (или алый), черный, лазурный (или синий) и зеленый цвета.

Имеется также дополнительный пурпурный цвет. Привожу пример: в данный момент твоя попа представляет щит рассеченный; правая половина серебряная; левая – алая.

– Серебряная?

– Серебро обычно на рисунках изображают белым. А у тебя... она... хм... относительно, конечно... Смотри сама.

Сграбастываю Маринку и несу к зеркалу. По дороге успеваю чмокнуть ее в нос. Морщит нос и мурлычет. У зеркала сосредоточенно разглядывает мое творение.

– Да уж. Серебряная.

– А что, ты предпочтешь другой цвет? Скажем, лазурный?

Просто вижу, как работает мысль. Явно три хода в рассуждении:

а) Ну, лазурный он собирается заменить синим, понятно.

б) Синяк можно поставить, конечно. Но всю половину сделать сплошным синяком... Нереально. Не сможет, даже если бы захотел. Да и не захочет...

в) Стало быть, блефует.

– Думаешь, блефую?

Ага, в глазах смущение. Похоже, угадал.

– Предлагаю пари. Я утверждаю, что через некоторое время твою попу можно будет блазонировать так...

– Чего-чего? В моем доме не выражаться!

Цитатчица. Чмокаю в нос еще раз, проводя обеими руками по попе. Ощущения весьма разнятся. Снова морщится.

– Блазонирование – это расшифровка герба. То есть в нашем случае: щит рассеченный; правая половина серебряная; левая – алая. Больше у тебя блазонировать нечего. Так вот, я утверждаю следующее. Через некоторое время твою попу можно будет блазонировать так: щит рассеченный; правая половина лазурная; левая – алая.

Ищет подвох. Не находит.

– На что спорить будем?

– На желание.

– На чье?

И эти выходки я терплю уже целый год! Алой половине достается звонкий шлепок.

– Проигравший пари весь оставшийся вечер выполняет любое желание победителя.

Фыркает. С царственным видом изрекает:

– Принимается.

Сейчас мне по-настоящему требуется точный глаз и твердая рука. Потому никаких верчений попой я не допущу. Хватаю спорщицу в охапку и тащу к небольшой кушетке. Самоделка, которой я вполне доволен. Довольно устойчивая, поскольку я вложил в нее четыре бруса-десятки. Аккуратно опускаю ношу на кожаную обивку. Сначала привязываю руки и ноги. Потом туго притягиваю поясницу. После недолгого раздумья прихватываю и бедра. Завязок хватает. Когда я во время строительства сего агрегата прилаживал всю эту прорву ремешков, Маринка ходила вокруг и изобретала ему названия. И «сороконожка», и «паучок», и «медуза», и чего там еще только не было.

Теперь не дернется. То есть дернется, конечно, но не настолько, чтобы мне помешать. Пропускаю через руку Маринкину «любовь». Провожу рукой сначала по спине, потом опускаюсь ниже. Делает попытку поерзать. Без особых успехов.

– Ну-с, госпожа спорщица, пришло время очередного урока. Только сначала надо подновить алый цвет. А то пока с лазурью провозимся, алый в серебро уйдет.

Чушь, конечно, не успеет. Но очень хочется.

Ремень начинает облизывать правую булочку. С учетом прошлой порции это немало, но Маринка не пищит. Впрочем, мы нередко раньше заходили и дальше. Наконец, цвет меня удовлетворяет.

Я подхожу к дивану и забираю оттуда розгу. У Маринки квадратные глаза. Ехидно улыбаюсь и имею нахальство подмигнуть. В ответ показывает язык.

Подхожу слева к серебряной половине. Мне предстоит тонкая работа.

Так... Розгу берем повыше, уменьшив рабочий конец. Несколько раз примеряюсь, пытаясь занять нужную дистанцию. Наконец, розга свистит.

– Ой!

– Что «ой»? Совсем ведь слабо получилось.

– Потому и ой.

Не будем на подколки отвлекаться. Осматриваю след. Удар был слаб, поскольку всего лишь отметил глубину. Мне автоматизм нужен. Чтобы выполнить задуманное без остановки.

Вдох. Пора.

Свист! След!

Попа сжалась и не разжимается до конца.

Свист! След! Свист! След! Свист! След! Свист! След! Свист! След! Свист! След! Свист! След!

– А-а-а-а! Больно! – Маринка не выдержала, но уже все.

Все! Я сделал это! И даже лучше, чем надеялся: oтличная почти ровная лесенка. «Поздравляю вас, гражданин, соврамши», – честно сознаюсь себе. – «Ну, не совсем отличная. Но аккуратная». Не в том дело. Главное, кончик розги ни разу не задел алой половины, в то же время вся ближняя ягодица располосована до самой ложбинки.

Развязываю. Как только Маринка освобождает руку, она немедленно хочет потереть попу. Этого я допустить не хочу. Рисунок, естественно, не собьется, но порозовеет. Уже не тот вид; мне нужен фон как можно белее.

– Почему нельзя?

Обнимаю и целую.

– Ты молодец, Маришка. А нельзя, поскольку я пари выиграть собрался. Мне белый фон нужен.

Непонимание в глазах. Вскакивает и мчится к зеркалу. Я любуюсь, сидя на кушетке. Вся левая половина попы расчерчена ровными горизонтальными полосками.

– Итак, имеющуюся в наличии попу мы блазонируем, как и предполагалось: щит рассеченный, правая половина лазурная, левая – алая.

Снова смотрит в зеркало. Не иначе, ищет синий цвет. А его, понимаешь, нет.

– Выкладывай, чего ухмыляешься?

– Пари выиграл, вот и ухмыляюсь.

Ладно, не буду томить, а то уже искры скоро посыплются.

– Дело в том, что еще в 15 веке для передачи цвета на гравюрах был предложен простой способ. Серебро, как я уже говорил, передавалось белым цветом, золотой цвет – заполнением белого фона точками, остальные цвета – штриховкой. Алый – вертикальной, черный – сеткой из вертикальных и горизонтальных линий, зеленый и пурпурный – диагональными. И как ты, несомненно, уже догадываешься, на долю лазурного цвета остаются горизонтали.

Издалека лесенка выглядит еще лучше.

– И заметь твердость руки – лазурь не смешалась с алым!

Должно быть, вид у меня невыносимо самодовольный. Маринка запускает в меня плюшевым медвежонком, стоящим у зеркала.

– Ну, ты и...

Смотри-ка. Первый раз за вечер у нее не нашлось слов.

– Преподаватель завалил студента. Пусть и другого института. Что тут удивительного? Разве что без двойки. Зато с желаниями. На весь вечер, говоришь? Ну... для начала сними блузку.

Блузка тоже летит в меня. Но, естественно, не долетает.

– Повернись. Нечасто таким шедевром любуешься. Подойди к дивану. Встань на краю на колени и наклонись вперед. Как следует разведи попу руками. Я сказал, как следует! Еще! А теперь попроси пробить твой щит.

Секундная пауза. Затем следует декламация с завыванием:

– Пронзи сей рассеченный щит, лазурный с алым,

Своим копьем, о рыцарь благородный!

Мда... Недурно для экспромта.

Чуть позже откричавшаяся Маринка довольно лежит на моей руке и щекочет дыханием шею.

– И экзамен по предмету будешь принимать?

– Обязательно. И если ты чего-нибудь не запомнила, то напоминание будет очевидным.

– А золотой цвет как изобразишь? А ромб с этим... не помню каким воротником?

Все, пошли технические проблемы.

А вообще, похоже, с сегодняшнего дня у нас появилась очччень удобная терминология...

Весь вечер на губах Маринки бродит заблудившаяся улыбка. Изредка я ловлю ее на том, что она прогуливается пальцами по блекнущим горизонталям. И только уже совсем поздно, перед сном, моя студентка вдруг застывает, а потом взрывается:

– Это же неверно! И вообще, ты же, получается, и не выиграл!

Кстати, формально – чистую правду говорит...