Он действительно был похож на яйцо.

Шалтай-Болтай сидел, сложив по-турецки ноги, на стене, такой тонкой, что Алиса только диву далась, как это он не падает.

– А как похож на яйцо! – произнесла она вслух.

– До чего мне это надоело! – сказал вдруг Шалтай-Болтай, не глядя на Алису. – Все зовут меня яйцом – ну просто все до единого!

– Я только сказала, что вы похожи на яйцо, сэр. – мягко пояснила Алиса.

– А некоторые девочки похожи на сообразительных. Но ими не являются. – буркнул Шалтай, все так же глядя в сторону. – Если бы они говорили вежливо, они были бы сообразительными.

– Извините, а разве не наоборот? Если бы девочки были сообразительными, то они говорили бы вежливо?

– Это очень неудобно, – заметил Шалтай-Болтай, – когда вначале идет причина, а потом следствие.

– А разве может быть иначе? – пробормотала Алиса.

– Может! – отрезал Шалтай-Болтай. – Насколько было бы удобнее, если бы все было наоборот! Тебя когда-нибудь наказывали?

– Разве что за провинности, – призналась Алиса.

– А если бы тебя наказали до провинности, то, возможно, ты бы трижды подумала и не стала ее совершать! – торжествующе заключил Шалтай-Болтай.

На это Алиса не нашлась, что ответить и только растерянно посмотрела на собеседника.

– Ни вежливости, ни сообразительности. Проверим зрение. Кого ты тут еще видишь, кроме меня?

– Никого, – ответила Алиса.

– Ха-ха-ха! – засмеялся Шалтай. – Вот и села в лужу! Я тут один-одинешенек!

– Но именно это я и говорила, – с обидой сказала Алиса.

– Проблемы со зрением и полное отсутствие памяти! – объявил Шалтай. – Ты же только что увидала тут Никого. А Никто, между прочим, гостит сейчас у Брандашмыга. – Кстати, как тебя зовут?

– Меня зовут Алиса, а почему...

– Какое глупое имя, – нетерпеливо прервал ее Шалтай-Болтай. – Что оно значит?

– Разве имя должно что-то значить? – проговорила Алиса с сомнением.

– Конечно, должно, – ответил Шалтай-Болтай и фыркнул. – Возьмем, к примеру, мое имя. Оно выражает мою суть! Замечательную и чудесную суть! А с таким именем, как у тебя, ты можешь оказаться чем угодно... Ну, просто чем угодно! Если бы тебя звали Лиса, Кулиса или хотя бы Биссектриса, с тобой можно было бы иметь дело, потому что всегда приятнее иметь дело с тем, чье имя означает хоть что-нибудь. Вот тебе и автобус²!

– Я не понимаю, причем здесь «автобус»? – спросила Алиса.

Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.

– И не поймешь, пока я тебе не объясню, – ответил он. – Я хотел сказать: «Разъяснил, как по полкам разложил!»

– Но «автобус» совсем не значит: «разъяснил, как по полкам разложил!» – возразила Алиса.

– Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, – сказал Шалтай презрительно. – Тем более, что слово «автобус» ничего не означает.

– Как это ничего, если я на нем ездила? – возмутилась Алиса.

Шалтай вытащил лорнет и заинтересованно уставился на нее.

– Первый раз вижу девочку, которая умеет ездить на слове. Это не очень жестко?

– Я не это хотела сказать... – начала Алиса, но Шалтай перебил:

– Первый раз вижу девочку, которая говорит не то, что хочет.

– Я хотела сказать, что слово «автобус» означает...

– Ты знаешь, что такое латинский язык? – снова перебил Шалтай-Болтай.

– Наверное, это язык, на котором говорят в Латинской Америке, – Алиса осталась очень довольна своим логическим рассуждением.

Однако радовалась она не очень долго. Вообще-то Алиса знала, что если постоянно отвечать на вопросы неправильно, то рано или поздно тебя обязательно накажут. Но она не ожидала, что это окажется так рано. К тому же лежать на коленях у Шалтая было очень неудобно – вы еще не забыли, что он действительно был похож на яйцо?

– Ты предпочитаешь розоветь или веселиться? – деловито спросил Шалтай, заворачивая платьице Алисы на спину.

– Веселиться, наверное, лучше, – вежливо ответила Алиса.

– Хорошо, – удовлетворенно сказал Шалтай, вытаскивая огромное весло. – Каждому понятно, что от весла веселятся, от розог розовеют, от плетки плесневеют, а от линейки линяют.

– А от ремня? – хотела спросить Алиса, но тут на ее панталончики приземлился такой шлепок, что спрашивать немедленно расхотелось.

Когда попа горела уже совсем невыносимо, Шалтай спустил ее с коленей и распорядился:

– А теперь встань у стенки в угол и продолжим наш разговор.

– Но у этой стенки нет углов, – робко сказала Алиса.

– Поищи хорошенько, и уж какой-нибудь завалященький угол точно найдется. Видишь, на земле валяется дерево? Значит, что-то валященькое у нас уже есть. Осталось сделать его завалященьким. – С этими словами Шалтай поднял дерево и завалил его на стену.

– Вот тебе и завалященький угол! И даже два угла! – торжествующе завопил он.

Поставив Алису лицом к стенке, Шалтай как ни в чем не бывало спросил:

– Что такое омнибус?

Алисе совершенно не хотелось больше ни веселиться, ни тем более розоветь, поэтому она очень аккуратно сказала:

– Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что это может быть старинная конная повозка для пассажиров.

– Не возможно, не ошибаешься, не может, а точно! – отрезал Шалтай-Болтай. – И раз ты совершенно не знаешь латинского языка, о чем свидетельствует твое нынешнее положение, сообщаю, что это слово – дательный падеж множественного числа от слова omnis, что означает «весь», образованное с помощью окончания bus. Что такое падеж, надеюсь, тебе известно?

Алисе очень хотелось сказать, что падеж – это то, что произойдет, когда Шалтай-Болтай свалится со стены, но это было бы очень неосторожно, потому что в шлепке Шалтай соображал очень хорошо. Поэтому она ограничилась коротким кивком.

– Да.

– Возможно, ты не такая глупая, как кажешься с первого взгляда, – заметил Шалтай. – Но чтобы это проверить еще раз, скажи, что в таком случае означает слово омнибус?

Стоя в углу с нашлепанной попой, не так-то и просто сообразить в уме дательный падеж множественного числа от слова «весь», но некоторые перспективы что-то привносят в мышление, и Алиса ответила:

– Всем.

– Я прав, – снова завопил Шалтай. – Ты и в самом деле не такая глупая. Омнибус так назвали, потому что он предназначен всем! А слово «авто» что означает?

«В жизни не сдавала экзамена в таком виде» – подумала Алиса и постаралась сосредоточиться – ведь вопрос был по-настоящему трудным. Вдруг ее осенило – ведь она играла в шахматы, и знала, что если поставить мат самому себе, то это будет называться «автомат». И она с гордостью выпалила:

– Сам.

– Да, ты еще не окончательно потерянный член общества, – милостиво изрек Шалтай-Болтай. – Раз так, скажи, что означает в таком случае слово «автобус»?

Спустя некоторое время Алиса поняла, что ничего не понимает. Дательный падеж множественного числа от слова «сам»? «Самим» – бессмыслица какая-то. Наблюдавший за ней Шалтай торжествующе захохотал:

– Теперь ты поняла, почему я сказал, что слово «автобус» ровным счетом ничего не означает?

– Вы так хорошо все объясняете, – начала Алиса. Не то чтобы она хотела подольститься, но ей очень хотелось покинуть этот пусть даже завалященький угол. – Не могли бы Вы разрешить мне выйти из угла и объяснить, что значит стихотворение, которое называется «БармаДом»?

– А зачем мне разрешать тебе объяснить стихотворение, если я и сам его могу объяснить?

– Извините, я опять хотела сказать...

– Если ты хочешь что-нибудь сказать, рекомендую сказать именно то, что хочешь, – отрезал Шалтай. – Надежнее метода нет. Ладно, выходи и читай свое стихотворение. – Я могу тебе объяснить все стихи, какие только были придуманы, и кое-какие из тех, которых еще не было!

Это обнадежило Алису, и она начала:

– Что же, хватит для начала! – остановил ее Шалтай. – Здесь трудных слов достаточно! Значит, так: «винелось» – это когда ты что-то уже натворила, но тебя еще только готовятся наказать, и ты чувствуешь свою вину.

– Понятно, – сказала Алиса, – а «пропкие»?

– «Пропкие» – это прочные и крепкие. Понимаешь, это слово как бумажник. Раскроешь, а там два отделения! Так и тут – это слово раскладывается на два!

– Да, теперь мне ясно, – заметила задумчиво Алиса. – А «верлы» кто такие?

– Не кто, а что. Это помесь веревок и кандалов!

– А что такое «хищели»?

– Хищно висели, разумеется!

– А «старки», – сказала Алиса, удивляясь собственной сообразительности, – это станки для порки, верно?

– Совершенно верно! Ну, а «звозко щёстели» – это звонко и резко щелкали или свистели. А «рехлы» – это ременные хлысты! Вот тебе еще один бумажник!

– А «беник» – это тоже что-то такое страшное?

– Нет, это всего-то шорох спускаемых трусиков. Ну а насчет «эников» я и сам сомневаюсь. По-моему, это значит «стоять в углу на коленях с поддернутым платьицем». Смысл тот, что тебе должно быть стыдно. Где ты это все нашла?

– Прочитала на Литературных попытках две ветки назад.

– Хорошее место, – кивнул Шалтай-Болтай. – Жаль только, что попы встречаются там чаще, чем литература.

– Какие попы? – оторопела Алиса.

– Такие! – отрезал Шалтай. – Ты же не будешь отрицать, что там всячески тыкают попы? Потому это и называется попытками. Давай дальше.

И Алиса продолжила читать стихотворение.

– Очень волнующие стишки, сэр, – сказала Алиса задумчиво, – но понять их не так-то легко. Наводят на всякие мысли – хоть я и не знаю, на какие... Одно ясно: кто-то кого-то здесь наказал... А, впрочем, может и нет...

– По-моему, совершенно понятные стихи, – заметил Шалтай-Болтай. – Непонятно только, почему он тает столько времени.

– Сколько времени и кто тает? – удивилась Алиса.

– Меч, разумеется, – ответил Шалтай-Болтай.

– Какой такой меч?

– Тебе виднее, – заявил Шалтай-Болтай. – Ведь это же твое стихотворение! Прощай!

Этого Алиса не ожидала, но после такого прозрачного намека оставаться было бы невежливо.

– До свидания, – сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро. – Надеюсь, мы еще встретимся.

– Даже если встретимся, я тебя все равно не узнаю, – недовольно проворчал Шалтай. – Ты так похожа на всех людей!

– Обычно людей различают по лицам, – заметила задумчиво Алиса.

– Вот я и говорю, – сказал Шалтай-Болтай. – Все на одно лицо: два глаза, в середине – нос, а под ним – рот. У всех всегда одно и то же! Вот если бы людей различали по попам, было бы гораздо проще! У одной девочки пятнадцать полосок от розги, у другой – десять от ремня. Ну, а такая не окончательно пропащая девчонка, как ты, имела бы шансы ограничиться всего пятком. Или пяток лучше не по попе, а по пяткам?

– Но это было бы так некрасиво! – возразила Алиса.

В ответ Шалтай-Болтай только закрыл глаза и сказал:

– Попробуй – увидишь!

Алиса совсем собралась уходить, но вдруг услыхала, как неподалеку кто-то громко пыхтел, словно огромный паровоз.

– А в этом лесу водятся львы? – робко спросила она.

– Водятся ль мы? Мы не водимся. Это всего-навсего Черный Король, – сказал Шалтай-Болтай. – Ему снится сон! И как по-твоему, кто ему снится?

– Не знаю, – ответила Алиса. – Этого никто сказать не может.

– Ему снишься ты, разумеется! – закричал Шалтай-Болтай. – Ну, и все остальное Зафорумье тоже. Если этот вот Король вдруг проснется, все сразу же – фьють! – потухнет, как свеча!

– Ну тогда это должен быть не Король, а не меньше чем Президент! – решила Алиса. – И вообще, если все – это только сон, то кто же тогда Вы, хотела бы я знать?

– То же самое, – с удовольствием прокричал Шалтай-Болтай.

Он так громко проорал эти слова, что Алиса испугалась.

– Ш-ш-ш, – прошептала она. – Не кричите, а то Вы его разбудите!

– Тебе-то что об этом думать? – сказал Шалтай-Болтай – Все равно ты ему только снишься. Ты ведь не настоящая!

– Берклианец, солипсист немытый, – хотела подумать Алиса, но не подумала, потому что не знала таких сложных слов.

– Ай! – На этот раз ее панталончики оказались спущенными до колен. Наверное, она хотела подумать слишком громко. И Алиса веселилась, розовела, линяла, и даже немножко плесневела – похоже, Шалтай-Болтай обиделся по-настоящему. Когда он взялся ее ремонтировать, Алиса не выдержала и закричала. Шалтай-Болтай от неожиданности вздрогнул и полетел вниз со стенки.

«Вот это и есть самый настоящий падеж», – подумала Алиса. – «Вот только какой? Если винительный, то кто виноват? А если творительный, то кто это сотворил? Похоже, раз он прихватил и меня, то это падеж именитель...»

Тут Алиса приземлилась прямо на Шалтая-Болтая, который с грохотом разлетелся на мелкие кусочки! И немедленно пыхтение закончилось, и раздался громкий зевок...

Алиса подняла голову. Кругом не было ни-че-го.

«Куда девается пламя свечи, если погасили свечку», – подумала перепугавшаяся Алиса. И вдруг поняла, что ее действительно беспокоит.