Я только что вернулся из поездки по господским владениям и стоял у стола, разбирая бумаги, оставленные на нем для меня. На мне был мой обычный костюм для деловых поездок: высокие ботфорты, коричневый кафтан с шитьем, перетянутый широким кожаным поясом, и шляпа с высокой тульей и петушиным пером. На поясе все еще висел охотничий хлыст. Раздался робкий стук в дверь, я открыл – на пороге стояла Мэри, девушка лет восемнадцати, новая горничная в нашем доме.

– Заходи. Что тебе, Мэри? – осведомился я.

– Господин управляющий, – сказала она чуть слышно. – Господин управляющий, леди Маргарет приказала Вам меня хорошенько высечь.

– Сейчас посмотрим, – ответил я и, подойдя к столу, стал быстро просматривать записки, оставленные мне леди. – Да, ты, оказывается, пролила за обедом соус на ее новое платье.

– Извините, я такая неловкая, – сказала она, потупив взор.

– Что же сейчас извиняться – наказание уже назначено, леди оставила четкие инструкции.

Я указал ей на дверь в мою спальню:

– Проходи сюда и раздевайся.

– Что, прямо здесь, господин управляющий?

– Ну если ты хочешь, могу отвести тебя на кухню и привязать там к лавке. Да, поварята охотно на это посмотрят, – однако я решил тебя пожалеть.

– Да, да, спасибо! Вы очень добры...

Она прошла в спальню, а я прошел за ней и запер дверь на ключ.

Она была одета в ту же одежду, в которой служила за столом: длинную бархатную юбку, блузу с глубоким вырезом и кружевным воротником, с высокой крахмальной наколкой в волосах. Из разреза на груди под перекрестьем шнурков рвались на волю ее тугие груди. Мэри была здоровой сельской девушкой, и все ее формы были напоены живительной природной силой – крупные, но без капли лишнего жира.

Медленно, очень медленно она развязала шнурки на блузке и стянула ее через голову, сбросила с плеч сорочку и спустила ее до пояса. Ее белая, гладкая, полностью обнаженная спина была обращена ко мне, а руки она скрестила, стеснительно прикрывая ими груди. Она, несомненно, видела раньше, как наказывают бродяг – кнутом по спине, привязав к телеге на базарной площади.

– Нет, девочка, – сказал я, – раздевайся дальше, раздевайся полностью.

– Как? Разве это необходимо?

– Да. Леди Маргарет специально приказала всыпать тебе и по спине, и по голому заду. Не удивительно, если ты представишь, сколько ей будет стоить вычистить то платье.

Мэри повернулась ко мне и сложила молитвенно руки:

– Пожалейте меня, господин управляющий! Только не по голой попке! Я ведь девушка!

– Видно, что ты здесь новенькая. Завтра же леди заставит тебя задрать юбки и продемонстрировать остальным горничным твою выпоротую попку в качестве примера. Так что ничего не поделаешь – придется. Раздевайся и ложись.

Я говорил все это как можно более сочувственным тоном. Мне действительно было жаль бедную дурочку. Однако она не шелохнулась, стояла окаменев и прижав руки к груди. Пришлось делать дело мне: я подошел к ней и стал развязывать шнурок, держащий юбку на ее крутых бедрах. Мэри не сопротивлялась, но начала всхлипывать и дрожать всем телом. Вот уже юбка упала на пол, окружив ее ноги кольцом. За ней последовали нижняя юбка и, наконец, сорочка. Она стояла рядом со мной совершенно голая, не считая башмаков и крахмальной наколки в волосах. Ее страх так взволновал меня, что я почти непроизвольно обнял ее за обнаженные плечи и прижал к себе, поглаживая по спине и волосам, пытаясь успокоить. Она, продолжая всхлипывать, прильнула ко мне. Однако все же надо было переходит к делу.

Я подвел ее к своей широкой кровати с балдахином и уложил на живот на покрывало. Руки ее я протянул вперед и привязал каждую к передним столбикам балдахина, после чего подсунул ей под бедра кожаную подушку. Попка ее возвышалась столь кругло и упруго, что, не удержавшись, я стал ее поглаживать и ласкать.

– Ой, что Вы делаете! – вскрикнула она, спохватившись.

– Играю с тобой.

– Нет! Не надо! Да бейте же уже!

– Ну, ладно.

К тому времени я снял уже и бросил на стол свою шляпу, снял кафтан, сбросил надоевшие сапоги и остался в одной белой рубашке с манжетами и обтягивающих штанах. Ничто не стесняло моих движений. Я стал сбоку, поднял свой хлыст и с размаху опустил его на подставленные ягодицы. Пересекая их, вспыхнула алая полоса, Мэри пронзительно вскрикнула и дернулась всем телом. Я размеренно продолжал наказание, Мэри извивалась как змея, насколько позволяли ей привязанные руки. Попка металась по покрывалу, однако мой хлыст каждый раз находил свою цель. После первой полудюжины ударов Мэри изогнулась так, что прикрыла своими ногами горящую попку. Другую девчонку на ее месте я бы хлестнул хорошенько по пяткам, заставив убрать ноги, однако Мэри была мне симпатична, потому я просто убрал ее ноги левой рукой и удерживал их у кровати, продолжая порку в таком положении.

– Дюжина, – отсчитал я и остановился. Беленькая тугая попка была теперь покрыта узором перекрещивающихся в разных направлениях полос. Леди Маргарет будет удовлетворена, если возьмется ее инспектировать. Оставалась спина – ей предназначались еще две дюжины ударов, предписанных леди. Однако если попка принадлежала леди, то спинка была моя – я знал, что леди ее осматривать не будет.

Вместо того, чтобы тут же продолжать порку, я сел на кровати рядом с Мэри и стал поглаживать ее спинку и осторожно трогать оставленные моим хлыстом полоски. Вначале она не реагировала, продолжая содрогаться в рыданиях, однако когда мои пальцы добрались до ее промежности, она дернулась всем телом и вскрикнула:

– Нет!

– Ты знаешь, что тебе нужно получить еще две дюжины ударов. Однако я решил тебя пожалеть. Если ты будешь послушной девочкой, конечно.

– Нет! Не это! Я же девушка!

– Ну, как знаешь, девушка.

Я стал на прежнее место, но вместо хлыста вытащил из штанов свой широкий ремень. Им я начал хлестать по еще не затронутому предыдущей поркой месту, тому, где сходящий вниз изгиб спины переходит в круто поднимающийся вверх изгиб попки. Попадая подряд на оно и то же место, удары должны были вызвать нарастающую волной боль. Конечно, она не выдержала и полудюжины и громко взмолилась:

– Не надо! Хватит! Пожалейте меня!

– Ну что, ты решила быть мне послушной?

– Да! Не надо больше меня бить...

Я отвязал ее руки от кровати и, сев рядом, нежно стал гладить ее спинку и осторожно ласкать выпоротую попку.

– Спасибо, господин управляющий, – сказала она и осторожно свернулась калачиком.

– Не называй меня «господин» в постели, называй меня просто Тэд.

Продолжая ласкать и успокаивать ее, я стянул с себя штаны и рубашку и лег рядом.

Через некоторое время мы уже лежали рядом под одеялом, обессиленные взаимными ласками.

– Ну, видишь, а ты и не заметила, как стала «не девушка».

– Да ладно уж, какая там девственность после такой порки. Тэд, скажи мне, ты что всех горничных так наказываешь?

– Нет, что ты, Мэри. Только самых милых.

Было около трех часов ночи. Мэри только что заснула. За окном прошуршала по улице запоздавшая машина. Я лежал, закинув руки за голову, и смотрел в окно, на фоне которого вырисовывался силуэт моей шляпы с пером.

Нет, все же хороший праздник Хеллоуин. В этот день в Америке дети одеваются в костюмы и ходят по домам, выпрашивая конфеты, «колядуют», как говорили у нас, и бесятся вовсю. Но взрослые тоже не обделены – для них устраиваются костюмированные пати – карнавалы, для которых вполне приемлемо брать причудливые театральные костюмы напрокат. В моей конторе, на карнавале, который был этим вечером, мы взяли костюмы из «Робина Гуда», и даже хлыст к моему прилагался. А на том, который был в ее офисе, мы были Бэтмэном и Женщиной-кошкой. В тот раз длинный бич прилагался к ее костюму. Она была столь соблазнительна в своем обтягивающем трико, и маске, и с бичом, что я не выдержал и взял ее еще разок перед выходом из дому, из-за чего мы слегка опоздали. Зато на пати она так грациозно изгибалась и фыркала по кошачьи, что получила приз за лучшее вхождение в роль. Вообще владелец прокатного пункта, где мы берем костюмы, вероятно хорошо понимает, для чего еще они нужны кроме пати – по крайней мере, плетки и другие соответствующие аксессуары имеется у него не в меньшем ассортименте, чем костюмы.

Да, люблю я Хеллоуин. Конечно, костюмы охотно дают на прокат в любое время года, однако брать их «просто так» нет повода, да и дороговато. Это ведь только гусары пили шампанское стаканами каждый день, а мы, современные люди, – только в Новый Год или другие праздники.