Любой уважающий себя женский журнал обязательно публикует тесты. Отвечаешь на десяток-другой вопросов типа «любите ли вы покой?», «важен ли для вас домашний уют?», подсчитываешь, загибая пальцы и мучительно шевеля губами (школа-то была так давно), набранные баллы – и оп-ля – волшебная наука психология точнехонько про вас отвечает. 20 баллов – «Вы любите уют и покой». Надо же, ахает читательница, прям про меня, и откуда они все знают?

Лилька читала такие журналы от случая к случаю – если кто-нибудь из подруг приносил. Во-первых, дорого. Во-вторых, она – человек серьезный, она покупает журнал «Деньги».

Любому, кто видел Лильку с «Деньгами» в руках, ясно, что она – не бизнес-вумен. Наверное, мужику своему покупает.

Как-то Лилька возвращалась с работы – Марк разрешил ей воспользоваться его жигулем. Доверенность они оформили давно – на случай – вдруг пригодится (и пригождалось пару раз, когда, будучи в гостях, после первого тоста Марк придерживал лилькину руку с бокалом вина и лихо опрокидывал в себя содержимое стопарика, после чего победно подмигивал ей и говорил, что если она не хочет ехать домой на троллейбусе – то ей придется все пропускать – в смысле – мимо рта, ибо он-то за руль уже не сядет. Лилька тихо материлась про себя – но – что сделаешь?).

Водила Лилька прямо скажем – не очень-то. Поэтому она судорожно цеплялась за руль и при виде любой иномарки начинала молиться. Если, объяснил ей Марк, она использует иномарку для того, чтобы в нее затормозить, то до конца жизни будет платить за помятое крыло.

Перед глазами все плыло, поэтому на призывный жест гибедедешника она среагировала с опозданием.

Чем ей это было чревато, она не знала. И пока она отстегивала ремень безопасности, парень уже навис над ее окошечком.

Небрежным жестом он вскинул руку, начиная стандартную скороговорку, и у самого виска ладонь его как-то слегка дрогнула. Он еще раз глянул на Лильку и вдруг улыбнулся (вы предполагаете, что такое не совсем стандартное поведение было вызвано лилькиной сногсшибательной красотой? Ах, если бы... ):

– Нарушаем, товарищ капитан?

Лильку он тут же отпустил, а напарнику своему – долговязому парню в камуфляже с автоматом через плечо – сказал: «Представляешь, такая пигалица – и капитан милиции».

Защитив диссертацию, посвященную творчеству одного малоизвестного местного историка прошлого века, Лилька очень хотела остаться на кафедре. Но для этого надо было набрать высокие баллы по сумме двух качеств – научные таланты + то, что называется у нас пятым пунктом. По второму слагаемому она не добрала, как понимаете, еще на старте. На соседней кафедре она пригодилась бы, наверное, а тут спасти ее в глазах профессора Крупника могли только выдающиеся мысли. «Твоя дися, – сказал тогда Марк – это перетаскивание костей из одной могилы в другую в стерильно чистом виде. Оставь надежды».

И после защиты родные и близкие, предприняв немалые усилия, организовали ей работу в юридическом институте при МВД. Пришлось выяснить для себя вопрос – идет ли ей форма. Когда форму сшили, Марк критически оглядел подругу со всех сторон и сказал: «Вообще, ничего... Была б еще не такая курносая...».

А журнал «Деньги» она покупала для себя – со следующего семестра придется преподавать экономику, в которой она понимает как пингвин в батончиках «Баунти».

– На, почитай что-нибудь легонькое, совсем сбрендишь со своей экономикой – подруга кинула на кухонный стол пачку «Космополитен» – Тут, кстати, в третьем номере есть интересный тест – характер женщины по ее любимому напитку.

Лилька подцепила пальцем гладкую обложку, пролистала журнал и, найдя тест, по диагонали скользнула по нему взглядом.

– Любительница красного вина... А... Ага... Вот ты, какая, оказывается... Никогда бы про тебя не подумала.

– Молчала бы, неромантичная любительница пива – парировала тут же подруга, – ты вообще мало что про меня знаешь.

Лилька знала Арину давно. Еще с тех времен, когда и пиво и вино приходилось пить тайком от родителей и когда они предпочитали всему томатный сок по десять копеек стакан.

Теперь настали-таки времена – их холодноватая умственная дружба начала теплеть разговорами о том, какие непонятные животные – эти мужчины... И почему мы с ними спариваемся, непонятно...

Лилька считала подругу циничной и развращенной. И это при том, что список Лилькиных побед был раза в три длиннее. Но ведь дело не в количестве. Посмотреть только на Аринину библиотеку. На шуточки, которые она может выдать в самый неподходящий момент, шуточки, которые так дико не вяжутся с ее внешностью классной дамы мышастой масти. Одним словом, если считать, что разврат не между ног, а в голове, то Лилька могла считать себя невинной маргариткой, а Арину – ... ну не будем так о лучшей подруге.

Лильке все хотелось расспросить, что за папка у Арины на компьютере. Они верстали Лилькину методичку, и в паузе, пока Арина заваривала чай, Лилька от нечего делать побрела куда-то по директориям. Название «Мульки» показалось забавным, а внутри была папка «Клуб». За десять минут углядеть много не успеешь, но увиденного было достаточно, чтобы мнение лилькино о хозяйке компьютера укрепилось. Она еще и извращенка...

Ох, Арина идет с подносом. Скорее все схлопнуть...

Уже второй час Марк сидел на скамеечке во дворе Лилькиного дома, глядя на освещенные окна. «Надо мыслить широко», – это фразой он пытался убедить себя, что не сердится. Но на самом деле только факт, что он пообещал не светиться перед Лилькиной компанией, и останавливал его от того, чтобы подняться сейчас на третий этаж и испоганить ей конец праздника.

Он представил, как после звонка в дверь шум выплескивается из комнаты в коридор, как, не глядя в глазок, Лилька щелкает замками, обдирая об них маникюр и весело ругаясь по этому поводу, как она открывает рот, чтобы возмущенно зашипеть – «Ты же обещал», как он, оттеснив ее, вваливается в комнату и с высоты метр девяносто окидывает эту хилую гуманитарную стаю нелюбезным взглядом.

– Э-эй! Ты что тут – а не там?

Вопрос вывел Марка из теплого мстительного полузабытья. Арина. Подруга невесты – существо опасное и непредсказуемое. Ходит слишком близко – слишком настолько, что однажды, поссорившись с Лилькой и искренне полагая – что навеки, он чуть не навялился пить кофе к этой самой подруге. И она почти была не прочь... А их бабьи междусобойчики – бог знает, что там советует вот такая... С другой стороны – Арина свежезамужняя, а у таких обычно непонятный зуд – влипла в матримониальное дерьмо – и хочется всех втянуть. Так что советовать она должна бы наоборот – беречь Марка и обхаживать. Заманивать...

Дикие крики охотников, пенный лай собак, треск сучьев, обрывающаяся бездна под ногами... И рога, запутавшиеся в сетке переломанных ветвей. Рога... Да...

– А ты что пиво не пьешь?! – агрессивно спросил он.

– А я должна? – оторопела Арина. – Я не люблю пиво. А почему, собственно, пиво?

Потому что...

Вчера Лиля сказала Марку, чтобы раньше девяти вечера он не появлялся.

– Мы будем пить пиво – не отвлекаясь от витрины с сыром, небрежно пояснила она. – У нас такая традиция. Приходят все мои – и мы общаемся.

Все твои. Огласите весь список, пжалуйста...

В списке было восемь человек. Основная часть – Лилькины однокашники, и просто знакомые по факультету. Понятно, в своем запогоненном мире Лилька скучает по прежней вольнице. Но почему там нет ни одного женского имени... Ага, они пиво не любят. Впрочем, торопливо добавила Лиля, там будет Арина, так что можешь уж не так ревновать. Ну о чем ты будешь с ними разговаривать – мелкий чиновник. Только мешать... Санька, например, расскажет о своей аспирантуре в Штатах. Монография по террору у него скоро выходит. Будешь сидеть с мрачной рожей. Словом, нет уж. Приходи, когда все разойдутся.

– Ты что так поздно? Уже десять – Марк глянул на часы, хотя и без того знал, что от назначенного Лилькой срока прошел уже почти час.

– Да я мимо бежала, хотела у нее журналы свои забрать.

– А пиво? – тупо-настойчиво переспросил Марк.

– Марк, ты бредишь. Какое пиво?

Ясно. Еще пара фраз – и полная картина. Арину не приглашали. Она бы и не пошла. Не любительница, видите ли. А Лилька сказала, что Арина будет ...

Арина сидит на скамеечке рядом и пытается что-то насвистывать.

– Перестань. Я дурак.

– Это я дура. Надо было мне вовремя сориентироваться, и Лильку не подводить.

– Во-во. У вас круговая порука.

– А у вас, у мужиков?

Марк только безнадежно махнул рукой. – Ладно, я пошел отсюда.

– Погоди. Тебе же не четырнадцать лет. Поумнее что-нибудь придумай, чем кидаться в обидку. Все равно же будете мириться, так что лучше сразу, чем нервы трепать друг другу.

– Она меня обманула, о чем еще разговаривать.

– Ой, господи! Мировая проблема! Сам виноват. Значит, тебе нельзя было сказать правду.

Марк задохнулся – Ах, это я еще и виноват!

– Баронесса Ротшильд говорила, что лгут тем, кого любят, кстати...

– Иди ты со своими цитатами. Цитатник Мао...

– И все же дождись, пока этот интеллектуальный шабаш закончится. Часам к одиннадцати, я думаю. А потом иди и поговори. Только без трагизма – за тобой грешки почище, напомнить?

– Да причем тут... мне ее придушить хочется...

– Ладно, Отелло. На, пока скоротай вечерок. – Арина достала из сумки и сунула ему пачку листов. – Почитай.

– Что это?

– Это народное творчество. Из Интернета. Распечатка. Кое-кто безлошадный просил почитать, так что я распечатала... Ну, привет.

Арина тут же от угла попыталась позвонить, предупредить подругу, что Марк караулит под окном, но автомат алчно сожрал последний жетончик. Так что у Марка было вдосталь времени.

– Привет! – Лилька непритворно обрадовалась его приходу. – Есть хочешь?

Если честно, то он проголодался. Но откладывать разговор не хотелось, а за столом задуманное не получится. Так что вместо ответа он сгреб маленькую Лильку в охапку и поцеловал так, что она, переведя дух, сказала – Ясно. Тогда идем в комнату.

– А что, все уже разошлись?

– Ага.

– Арина тоже ушла?

– – Ушла, – легко подтвердила Лиля, – а на что она тебе?

– Да так, я одну распечатку должен ей отдать. Если позвонит, передай, что мне понравилось.

– А что за распечатка...

– Потом, все потом, маленькая – и Марк увлек Лильку из коридора.

На этой кровати места было маловато. Марк постоянно задевал то за стоящий в ногах стеллаж, то за стену (женюсь, купим нормальную кровать). Так что он не лег рядом с блаженно жмурящейся Лилькой а присел на краешек.

Поясок розового халатика он развязал еще по дороге. Теперь вкрадчиво-щекочущим движением гладил ее по ноге, забираясь все выше, добрался до подола, задирая его на талию, потом взялся за край трусиков и потянул их вниз. Лилька помогла ему движением ног, все так же улыбаясь с закрытыми глазами.

Тогда он мягко подтолкнул ее, показав, что ему хочется, чтобы она легла на живот.

И когда Лилька послушно перевернулась, он почувствовал, что от предвкушения задуманного у него так колотится сердце, как, кажется, никогда в жизни.

В этот момент он вдруг засомневался и метнулся малодушно – а стоит ли... Так все хорошо и привычно...

Дам ей еще один шанс...

– А Арина во сколько ушла?

– Да далась тебе эта Арина! Последняя она ушла. Посуду мне еще помогла помыть...

Все...

Марк глубоко вздохнул.

Ладонь у него была раза в два больше лилькиной, так что, когда он таким же ласкающим движением свел ее запястья у нее за спиной, то понял, что вполне удержит их и одной рукой. Если, как в свежепрочитанных рассказах, он попробует ее связать, то во-первых, Лилька гарантированно не дастся, а во-вторых, воспримет это однозначно как извращенчески-садистскую вылазку. Чего за ним раньше не наблюдалось. И потом доказывай, кто больше виноват. Нет, без подручных средств обойдемся.

Лилька еще не поняла, что происходит что-то новое, лежала спокойно, только что не мурлыкала.

– Слушай, чижик, а ты во сколько обещала разойтись?

– Ну в девять... Да знаешь, что-то так хорошо посидели, ты же все равно пришел поздно...

– А я пришел в восемь... Сидел внизу на лавочке.

Прошло, наверное, секунд пять, прежде чем до нее дошли выводы из этой информации. Она дернулась, попытавшись повернуться к нему лицом. – Лежи. – коротко сказал он, чуть добавив металла в голос и в хватку пальцев вокруг ее запястий.

– Ну и?... сказала она после паузы, за смешком кроя смятение.

– Ну и потом Арина подошла, потолковали мы с ней маленько...

– Пусти. Я тебе все объясню. Понимаешь, я ей звонила и приглашала, а она...

– Лиль... Ну хватит, а?... Врать хватит?

– Пусти! – Лилька задергала ногами, пытаясь вырваться. Бесполезно. Она затихла, собираясь с мыслями и с силами.

– Знаешь, чижик, первая мысль у меня была, когда я понял, что ты врешь, послать тебя к чертям, уйти и не звонить. А потом я понял, что раз я тебя люблю, то мириться придется все равно – и сколько мы с тобой чудных дней потеряем, пока будем дуться. Так что вознамерился я – ты уж не обижайся – тебя наказать за свинство твое не отходя от кассы, и потом помириться и жить долго и счастливо, и помереть в один день... Не умею я это делать, ну да невелика сложность – заодно и научусь.

– Ты о чем? – сдавленно сказала Лилька.

– Вот об этом – выдохнул Марк, положив свободную ладонь ей на ягодицы. Эх, худая попка, мальчишеская, чуть ли не вся под его рукой. Примерился, невысоко подняв руку – и звонкий шлепок оглушил с непривычки его самого.

Лилька же от неожиданности взвизгнула и отчаянно рванулась, выламывая из его пальцев запястья.

Он покрепче перехватил ее руки – и ударил второй раз, потом третий...

Ладонь оставляла на коже розовые следы – он еще удивился про себя, когда увидел четкий отпечаток всех пяти пальцев после первого шлепка. Потом следы слились, а самая верхушка попы (вернее две верхушки) с каждым его ударом становилась все ярче. Бил Марк от души. Он полагал, что вот так – открытой ладонью – чересчур больно ударить в принципе нельзя, что это не столько больно, сколько унизительно, наверное, а потом – ладонь тоже саднит, так что в силу закона Ньютона противодействие подскажет ему, когда остановить действие.

Того, что Лилька к таким вещам не привыкла, напугана его неожиданной агрессией и поэтому все кажется ей в два раза ужаснее, чем на самом деле, – он, конечно не учел. Не знал он и того, что нечаянно попадает почти по одному и тому же месту, а от этого становится не то что больно, а просто-таки нестерпимо...

Лилька орала, пытаясь вырваться, извивалась у него в руках, и один раз он чуть было не выпустил ее. Самое главное, о чем он старался не забывать – это хладнокровие. Всеми силами он не давал себе воли впасть в водоворот лилькиной истерики и не слушая ее, считал про себя. Сбивался, и начинал считать снова.

Ладонью он чувствовал жар от ее вспухшей попки – и ладонь тоже была горячая.

– А теперь проси прощения за то, что врала.

В ответ она послала его к черту – с такой злостью, что ясно было – умей она ругаться покрепче – и он отправился бы куда более далеко.

И пока он еще не отпустил ее руки, он вдруг почувствовал, что его затрясло такое желание, что еще миг – и он не станет спрашивать, что она хочет...

Лилька крохотная. Она не сумеет отбиться, он скрутит ее как бумажную куколку, изомнет жадными пальцами, возьмет, как ему вожделеется и...

Он разжал ладонь и с размаху залепил кулаком в стену....

Они стоят друг против друга – Марк машинально потирает сбитые костяшки пальцев и слушает, как разжимается внутри него скрученная пружиной страсть, Лилька, не замечая его состояния, слыша только себя, свою боль и обиду, молчит, соображая, что сказать и рвется с ее губ что-то бесповоротное...

За шкафом раскладушка. Лучше всего взять ее и быстренько отправиться на кухню. Там, среди стружек засыхающего сыра уцепив кусочек сервелата, Марк садится ужинать. Пиво кончилось, но чай есть всегда.

Он слышит, как за стенкой Лилька кому-то звонит.

Интересно, кому она плачется в такой ситуации? Да, это подло, но не воспользоваться тем, что на кухне параллельный аппарат – да Марк себе это не простит.

Он застает уже середину разговора. Арине звонит, подруженьке заклятой – кому еще среди ночи.

– ...Да ты что! Никогда бы я не подумала, что он на такое способен...

Ну и прочая там женская бессмысленная экспрессия – охи-ахи.

Ага, вот, кажется, интереснее.

– Слу-у-у-шай... Похоже, это я тебе подсудобила...

– Да сама я дура, надо было тебя предупредить.

– Нет, я не об этом. Это, похоже, я ему подсказала так сделать...

– ...В смысле?

– Я ему дала рассказы кое-какие почитать, пока он во дворе дожидался, а там тематика вся такая...

– Это из твоего клуба?

Теперь оторопела Арина:

– А ты откуда знаешь?

Лилька излагает историю своего лазанья по чужому компьютеру – И Марк радуется, что не он один способен на подлости – подслушивание, подглядывание...

Словом, на этот момент все по уши. Одна провокатор, другая – наглая врушка, а Марк – вообще садист и без пяти секунд насильник.

Да, кстати, о насилии:

– Ты что, отбиться не могла?

– Обалдела? Он меня по всем осям больше в два раза. Я даже стулом по башке – и то не дотянусь. А потом, я просто не успела сообразить.

Марк вспомнил, как Лилька однажды затеяла с ним игру в изнасилование. Не ради остренького секса, а потому что ей было интересно, отобьется она в случае чего или нет. Разговор она тогда начала с сомнительного народного тезиса насчет сучки и кобеля, а потом, когда все три попытки кончились не в ее пользу, сказала – «Ну конечно, настоящего насильника я бы била на поражение, а тебя мне жалко. И потом там бы я и за жизнь боролась, а тут я знаю, что игра». Марк похихикал и открыл ей техническую тайну – главное – убрать опору из под ног, а там дальше уже дело в шляпе (Арина, когда они об этом заговорили – не конкретно о своих кувырканиях, а так – в принципе, хихикнула: «Не думала, что эти две штуковины называются дело и шляпа»).

А разговор продолжался.

– А может, тебе просто понравилось? – Арине почти удалось скрыть ехидство.

– Что? Я и тебе давно хотела сказать – еще тогда, когда картинки у тебя там увидела. Это же унизительно. Если он может меня ударить...

– Это другое. – быстро сказала Арина. – И вообще, ты бы предпочла недельную ссору?

– А ты считаешь, сейчас мы помирились?

– Не знаю, не уверена. Вот если ты прощения попросишь...

– Я?!

– А кто же?

– Ну знаешь... Не все такие извращенцы. Есть и нормальные.

– Есть, конечно. А ты уверена, что Марку это не понравилось? Ну, в том смысле...

– Ой! – Лилька хихикнула, – Ой, что расскажу! Представляешь, он ведь действительно...

Марк услышал подробное описание того, где, что и как у него встало, и от возмущения чуть не кинул трубку. Вовремя остановился. Нет, ну каковы все-таки... Ну эта Арина, ладно, за монашеской внешностью может желторотый кто и не разглядит, какая она сучонка, а Марку все ясно, а моя-то... И считается, что мужики сальности про женщин говорят в своей компании. Да чтобы о своей женщине приятелю, походя, – такие вещи...

Но то, что Лилька уже смеется, – это добрый знак.

А эта змеища Арина продолжает вкрадчиво:

– А если ему понравилось, то ведь он еще захочет... А вдруг он распробует и тоже станет... ненормальный?

– Кошмар... И правда... А че делать-то тогда?

– А ты почитай рассказы. Возьми у него. Там не такая порнуха, как тебе кажется. Да, слушай, а вообще-то ты ему наврала зачем?

– Ну вот и ты туда же... Восемь мужиков. Надо же было что-то придумать – а ты мне первая в голову пришла. Да я тебе еще не все рассказала. Он ведь меня спросил уже тут о тебе, а я еще так дальше начала заливать, что ты была. Я же не знала, что ты с ним виделась...

– Знаешь, насколько я представляю их психологию – любой бы обиделся просто смертельно. Они почему-то вранье не переносят. Ну, понимаешь, в своей женщине – как в коне и ружье, они должны быть уверены на все сто. Так что это тест. Обиделся – значит у него к тебе серьезно...

– Ой, слушай, кстати, говорят центральный на ремонт закрывают! Как же мы тогда, я думала, в начале августа, а теперь – куда...

– Да дался тебе центральный! Иди, где мы были, на Музейной – там так уютненько...

Марк подумал – о чем это они? А потом понял. О ЗАГСах.

Значит, в августе... Что ж, надо делать официальное предложение. А то Лилькины планы не успеют осуществиться...

Марк улыбнулся, подумав о том, что к ее родители не чают дождаться, чтобы... и пропустил тот момент, когда разговор закончился.

Положив пикающую трубку на рычаг, он двинулся на цыпочках в туалет, но, услышав в коридоре шорох, замер. В стекле книжного шкафа, стоящего в коридоре, было видно, как Лилька роется в его сумке. Она достала пачку листов и снова шмыгнула к себе.

Значит, решено, в августе... Марк, растянувшись на раскладушке – голова у холодильника, ноги под столом, глядел в небо за окном и прикидывал, что надо будет в связи с этим сделать.

Почему-то чесалась правая ладонь...

... и Марк подумал рассеянно – «К деньгам...»