…Истошный визг тормозов в тщетной попытке зацепиться шинами за асфальт, резкий разворот вправо…. И еще – сильный толчок от переднего колеса, переехавшего что-то… живое? Огромным усилием Антон заставил себя разжать побелевшие в захвате пальцы, вросшие в баранку за последние пару секунд...

Нет, он не мог утверждать, что увидел эту щуплую мальчишечью фигурку в последний момент – это было бы неправдой. Еще издали, на въезде в город, он заприметил пацаненка, устало бредущего по обочине с рюкзачком на плече. Бредущего навстречу – по противоположной! стороне. И мальчишка тоже заметил – не мог не заметить, – серебристого красавца-BMW, «фамильную гордость», послушную малейшим желаниям хозяина. Вот только за рулем этого гордого красавца был, увы, не хозяин…

Угораздило же Антона поддаться на уговоры закадычного друга – махнуться на время машинами! Надежный старенький «опель» остался наслаждаться природой на даче, а серебристое чудо техники отправилось вместе с Антоном обратно в город – пройти техосмотр и устранить мелкие неисправности, чтобы на выходных вернуться с помощью все того же Антона к своему законному владельцу. До выходных оставалось три дня, техники вполне управятся, а Антону все равно некуда ездить в рабочие будни – работал он в двух шагах, так что вполне удовлетворялся пешей пятиминутной прогулкой через парк.

Дела не заладились с самого утра. Первый день на новом месте, кабинет в состоянии постремонтного опустошения, технику еще не подвезли… Хорошо хоть, шеф толковый попался – поговорили по душам, наметили текущие планы. Еще и помощника выделить обещал – шутка ли, начальник финансового отдела, и без помощника! А кто же будет приносить на пластиковом подносе кофе с молоком – за вредность на производстве? А тут еще Вадим со своими семейно-дачными планами и техосмотром в придачу! Как чувствовал – не стоит соглашаться, ехать после напряженного рабочего дня к черту на кулички и, тем более, садиться за руль безумно дорогой и почти незнакомой машины! Но – умение отказывать никогда не было сильной стороной его характера, да и перспектива с шиком прокатиться по улицам родного города на серебристом BMW выглядела весьма привлекательно.

Подобная перспектива манила не только Антона – пацан на обочине замедлил шаг и буквально прирос взглядом к мчавшейся навстречу серой молнии. Антону с детства было знакомо это чувство – запавшие в душу плавные изгибы, блики света на лакированных боках и острое желание ощутить под пальцами бьющийся пульс покоренного зверя… Он заметно сбросил скорость, желая покрасоваться перед мальчишкой. И вдруг…

Антон даже не понял, как это произошло. Он почти уже поравнялся с юным туристом, когда пацан внезапно рванул через дорогу под колеса несущейся машине, в последний момент прикрыв ладонями искаженное страхом лицо. Разум отказался анализировать происходящее, оставались только безусловные рефлексы водителя с десятилетним стажем…

…Секунда, две, три… Нужно взять себя в руки… в те самые дрожащие, непослушные руки, отказывающиеся потянуть ручку дверцы на своего хозяина. Выйти, сделать глубокий вздох, повернуть голову… и увидеть под колесами измазанный в дорожной пыли детский рюкзак. А чуть поодаль, на траве – сидящего и потирающего коленку юного камикадзе. Из разбитой коленки текла кровь, расплываясь алым пятном на светлом носочке.

Все… липкий страх отпустил Антона, уступив место ярости. Ярость бросилась в голову горячей волной, затопила сознание, вырвалась изо рта почти нечеловеческим воплем. Ярость в мгновение ока перенесла его на обочину, подхватила за шиворот мальчишку, с размаху влепила звонкий подзатыльник, сбивая потрепанную кепку в дорожную пыль. И только тогда поутихла, сменившись удивлением – из-под мальчишечьей кепки выбились длинные светлые локоны, упав на измазанное грязью лицо.

Антон потянул из кармана платок, и, ухватив лицо за подбородок, принялся осторожно вытирать грязные разводы. И как только он мог принять эту симпатичную девчушку за мальчика? Не будь он так встревожен и зол, он обязательно бы отметил ладно скроенную фигурку, красивые руки и нежное личико, в котором не было ни одной мальчишеской черты, кроме упрямства, затаившегося в самой глубине отрешенного взгляда.

Девушка покорно стояла перед ним, смотря сквозь Антона на серый BMW, серую дорогу, серую полоску леса на горизонте… и не было в ее взгляде ни страха, ни вины – только серое безразличие к происходящему.

– Ты как, цела? Ничего не сломала? Дура, зачем под колеса полезла? – зло спросил Антон, ежась от неприятного взгляда.

– Отвянь, мудак! – глухо ответила девушка, опускаясь на траву и принимаясь снова размазывать пальцем струйку крови, ползущую по ноге.

– Это я – мудак?! Ты… убоище лесное! Шляешься… по дороге, под машины кидаешься! Что, жить надоело?

– Надоело… – последовал бесцветный ответ.

– И ты… меня… под монастырь… малолетка хренова! Жить ей расхотелось! А мне, знаешь ли, еще хочется! А вот из-за таких кретинок… – Антон тряс ее за плечи, из последних сил стараясь не дать воли налившимся злобой кулакам.

– А мне пофиг... не ты, так другой… а я все равно кинусь… Много вас тут ездит, уродов… – сквозь зубы процедила незнакомка.

Вечерело, и пустынное шоссе вот–вот должно было наполниться устремившимися домой огородниками и обладателями уютных загородных «дворцов», спешащими в обратном направлении.

Не желая привлекать внимания, Антон толкнул девушку на траву, бросив на ходу: «Сиди здесь!», и побежал к машине ликвидировать последствия недавнего ДТП.

Его приказание было излишним – девушка покорно осталась сидеть, теребя в руках сухую травинку.

– Все, пошли в машину! Нужно смазать колено… – Антон возвратился и, подхватив незнакомку под локоть, потащил к заднему сиденью BMW. Затем, распаковав аптечку, достал бинт, йод и аккуратно обработал кожу вокруг раны, стараясь не задевать за содранные участки.

Девушка морщилась от боли, но по-прежнему хранила угрюмое молчание.

– Садись, поехали… – Антон подтолкнул ее вглубь машины и захлопнул дверцу.

– Значит, так… или я сейчас везу тебя в милицию, и ты там подробно рассказываешь, как все произошло, или ты так же подробно рассказываешь все мне, и я отвожу тебя домой, к родителям. Ты где живешь, камикадзе?

Камикадзе на заднем сиденье не проронила ни звука.

– Ясно, – Антон повернул ключ, включив зажигание, – едем в милицию…

– Я в пригороде живу… за лесом, недалеко отсюда… – раздалось у него за спиной.

– Ладно, поехали в пригород. Можешь начинать свой рассказ.

Антон осторожно вел машину, изредка ловя отражение своей немногословной спутницы в зеркале заднего вида. Она сидела, не шевелясь, безразлично глядя на мелькающие за окнами деревья.

Антона настойчиво преследовала мысль, что он может ей помочь – нужно только заставить ее говорить, вывести из состояния шока, дать выплакаться, наконец! Кто тебя обидел, девочка моя? Кто толкнул тебя на глупый отчаянный бросок навстречу несущемуся BMW? Наперерез своей маленькой жизни?…

Впереди показалась знакомая колея, уводящая в лес. Не раздумывая, Антон свернул вправо и запетлял по тропинке, задевая зеркальцем хлесткие ветки кустарника.

Колея вывела на уютную полянку, излюбленное место воскресных поедателей шашлыков. Антон заглушил мотор, демонстративно спрятал в нагрудный карман ключи и повернулся к своей загадочной спутнице.

– Насиловать будешь? – безразлично спросила девушка, не отрывая взгляд от окна.

– Дура! – уже беззлобно ругнулся Антон. – Тебе лет-то сколько?

– Девятнадцать… – ответила незнакомка.

– Надо же! А ведешь себя, как маленькая капризная первоклассница! – Антон улыбнулся, протягивая девушке руку. – А меня Антоном зовут… или Антон Палычем, если на работе.

– Ксения, – игнорируя протянутую руку, представилась девушка.

– Ксения, значит… А знаешь, Ксения, я в твои годы совсем другим занимался – к экзаменам готовился, книги читал умные, в походы с друзьями ходил… И – заметь, – никакого экстрима!

– И он ходил! – тихо заговорила Ксения. – В походы ходил, песни у костра пел, цветочки-ягодки… сволочи вы все, все без исключения! И ты, и Пашка, и папаша мой заботливый…

– Значит, все же Пашка… бросил он тебя, да?

– Это я его бросила – я, понятно тебе, хрен доморощенный? – она сорвалась на визг, но быстро взяла себя в руки, возвращаясь к излюбленному безразличному тону. – Мы с Пашкой больше года встречались… Он умел так красиво ухаживать… Позволял почувствовать себя незаменимой, самой умной, самой красивой! Но, как выяснилось, позволял не мне одной… Пашка любил походы. У них всегда была своя компания – заядлые туристы: ночное небо, звезды, романтика… Знаешь, какие зимой в горах звезды? А я не знаю… Для меня, домашней «пай-девочки из очень хорошей семьи», это было совершенно другим измерением. Я жила только его рассказами о лесе, о палатках, о кострах… Этим летом он впервые позвал меня в поход – вместе с его друзьями. Я не могла думать ни о чем, кроме этой поездки. Ждала, считала дни…

Ксения замолчала, кусая губу и невидящим взором глядя перед собой – в недавнее прошлое. Но глаза ее по-прежнему оставались сухими.

– Сессия должна была закончиться за день до поездки. Накануне последнего экзамена он позвонил и сказал, что ребята решили выйти завтра утром, чтобы успеть разбить место под базовый лагерь, пока его не захватили матрасники… Я надеялась, что он останется подождать меня, но Паша заявил, что в отряде много новеньких, и он должен будет за ними присматривать. А за мной он заедет на выходных… В общем, экзамен я завалила, отец ужасно разозлился, договорился с деканом о пересдаче через неделю, а Пашка так и не приехал… Приехал его друг – он сильно повредил ногу и вынужден был вернуться к цивилизации… Он и привез мне Пашино письмо вместе с… фотографией…

Паша в письме извинялся, что не смог приехать, объяснял, что в машине оставалось только одно свободное место, и он был просто обязан уступить его пострадавшему. Уговаривал не расстраиваться, потерпеть до его возвращения, и крупным планом лыбился на фото. А я видела только отдернутый полог палатки за его спиной и наглую девицу в длинной футболке. В ЕГО футболке… той самой, «неприкосновенной», которую он получил в подарок от своего тренера и дорожил ею настолько, что даже мне ни разу не позволил примерить. Конечно, я дождалась его возвращения. Я точно узнала время прибытия электрички и была на вокзале, когда вся их компания, уставшая, но довольная собой, высыпала из вагона. Я стояла, спрятавшись за киоском, а он прошел всего в полуметре, и на одном его плече лежала голова бесстыжей девицы, а на другом болтался ее дурацкий рюкзак. Свою гитару он тоже доверил этой пигалице. Она смеялась, дергала струны и получала за это игривые шлепки по жирной отвислой заднице...

Я не помню, как добралась домой. Два часа просидела в прихожей, гипнотизируя телефон и прокручивая всевозможные сценарии разговора. Но Павел не позвонил. Вечером я позвонила сама. Он бодрым голосом изобразил огромную радость:

– Солнышко, ты просто молодец! Опередила меня ровно на секунду! Я уже стоял с трубкой в руках, чтобы тебе позвонить!

Я спокойно спросила, стараясь не разреветься прямо в трубку:

– Разве ваш поезд не приходит в полдень?

Он сказал, что, конечно, в полдень, но у одного товарища была поломана рука, и безотказному Пашеньке пришлось помогать другу нести рюкзак.

Я была просто в бешенстве… вежливо поинтересовалась, не болела ли у кого–то нога? Или спина? И не был ли у них в этом году слет инвалидов?

В ответ он долго отшучивался, и закончил привычным: «Все, солнышку пора спать, а то рассвет проспишь! Завтра поговорим…»

Потом вернулся отец, и на все попытки поделиться свалившимся на меня несчастьем, ответил, что мне давно пора браться за ум и начинать работать, чтобы стать независимой… Я знаю – я им обуза, они просто мечтают запихнуть меня подальше с глаз долой… к какому-нибудь толстобрюхому зажравшемуся гаду, проводившему в декрет очередную секретаршу. Отец так и сказал – вакантная должность, перспектива роста, интересная работа. Он же у меня бизнесмен… хотел к себе на фирму устроить… Носить чай на подносике всяким вонючим козлам! Да я лучше в баре б…м буду подавать ананасную воду!

В общем, утром я оделась, собрала рюкзак, написала записку, которую найдут в моем кармане после смерти, позвонила ему, и сказала, что земля не стоит на месте, и не вертится вокруг него одного… Я, мол, иду в поход с другим, а между нами все кончено. Он воспринял это на удивление спокойно, а потом ответил, что при встрече собирался серьезно со мной побеседовать, но раз я сама затеяла разговор, то так даже лучше – не надо тратить время на бесполезные визиты вежливости…

И тогда я его окончательно бросила. Порвала мелко–мелко и швырнула в мусорную корзину… А потом долго бродила по улицам, пока не встретила тебя… а ты успел нажать на этот чертов тормоз… – В голосе Ксении послышались раздраженные нотки… – Из-за таких вот козлов ни жить, ни умереть по-человечески не получается!

Антон внимательно слушал, стараясь не спугнуть доверчивую откровенность Ксении, но последние слова больно кольнули его самолюбие.

– Ксения, не нарывайся! – серьезно предупредил он.

– А то что? Убьешь меня? Не бойся, давай – посмертная записка снимет с тебя все обвинения! Только постарайся, чтоб все выглядело натурально, как будто я сама…

– Дай сюда свою записку! – строго приказал Антон. – Ну, быстро!

Девушка неохотно расстегнула карман на рубашке и достала немного помятый тетрадный листок, исписанный мелкими каракулями.

Антон выхватил записку из рук своей невольной пленницы.

На странице были стихи.

Счастливая Дура

несла свое Счастье –

Хрустальную чашу

в горячих ладошках;

Из солнечных нитей сплеталась дорожка,

Хватая за пятки беззубою пастью.

Листву раздвигая,

Вперед торопилась, –

Боялась,

что Счастье

Ей только приснилось...

С размаху, наотмашь

ударило утро

Счастливую дурочку плетью рассудка;

Вспороло до слез беззащитную кожу

И выбило чашу из нежных ладошек.

Осталась дорога

Из солнечных нитей,

И птиц щебетанье,

И солнце в зените...

Рукой сновиденья

легко, беспристрастно,

Скользнула по вене

осколком от счастья...

И постскриптум:

Прощайте, я ухожу. В ясном уме и твердой памяти – пока еще Ксения…

– Да тебя саму за такие выходки пороть надо – плетью рассудка по голой заднице! И за стихи тоже…

– Неужели? Кто ж меня станет пороть – ты, что ли? – В голосе девушки к раздражению на долю секунды примешалась заинтересованность.

– Постой, – Антон пристально посмотрел на Ксению, взяв за подбородок, заглянул в глаза… – Ты подала мне неплохую идею!

Он распахнул дверцу и поспешно выскочил из машины.

– Сиди и жди – я сейчас вернусь! Кажется, я знаю, чем тебе помочь…

...Да уж, помог, нечего сказать! По дороге домой, полулежа на заднем сиденье, Ксения в сотый раз возвращалась мыслями к уединенной лесной полянке, недоумевая, как же такое могло с ней приключиться…

Убегая, Антон оставил дверцы открытыми, но Ксения даже не сделала попытку выбраться из машины. Ну что, в самом деле, может ей сделать этот странный человек, который обещал отвезти ее домой, но зачем–то свернул на незнакомую полянку? Изнасиловать, убить, оставить в лесу на съедение белкам? Сама мысль о подобной опасности казалась ей глупой после неудавшейся попытки свести счеты с жизнью. Ей даже доставляло болезненное удовольствие представлять колонку некролога, горькое раскаяние близких и опухшее от слез лицо Пашки, рухнувшего на гроб. «Ее пальцы пахнут ладаном, а в ресницах лишь печаль, ничего теперь не надо ей, никого теперь не жаль…»

Ксения не заметила, как вернулся Антон. Она вздрогнула, почувствовав на плече теплую руку, медленно повернулась в его сторону.

– Чего тебе? – грубо процедила сквозь зубы.

– Ксюша, выйди на минутку, пожалуйста, – попросил Антон.

Первое, что увидела Ксения, выбравшись из машины, был огромный букет полевых цветов, едва помещавшийся в руке молодого человека.

– Это тебе, – тепло улыбнулся Антон, протягивая букет удивленной девушке. – С днем Рождения!

– У меня в мае…

– Будем считать, что сегодня ты родилась во второй раз.

Ксения взяла букет и опустила лицо в облако пьянящих ароматов. Голос Антона долетал словно издалека, теряя по дороге смысл, превращаясь в монотонное гудение.

– Ксения, возможно, то, что я собираюсь сделать, покажется тебе диким, даже ненормальным. Но я не вижу другого способа помочь тебе в этой ситуации. Поэтому очень прошу – доверься мне, и ничего не бойся – с тобой все будет в полном порядке…

Ксения почувствовала, как пальцы Антона расстегнули пуговицу и потянули вниз язычок молнии на ее шортах.

Шорты упали к ногам, но девушка даже не подумала за ними нагнуться. Она насмешливо смотрела на Антона, не испытывая ни страха, ни стыдливого возбуждения, затем спокойно переступила, освобождая щиколотки от джинсовых пут. Антон подобрал шорты, закинул на заднее сиденье машины и запер дверцу.

– Теперь положи букет и обопрись на капот, – спокойно продолжал он.

– Как банально! – Ксения пожала плечами и бросила букет на траву. – Хотя – что еще от вас, козлов, ожидать?

– Ксюша, я не собираюсь тебя насиловать! – Антон старался говорить спокойно, игнорируя оскорбительный тон своей спутницы.

– Наверное, ты просто собираешься похитить мои шорты, чтобы потом продать их с аукциона, – с презрением бросила девушка.

– Пойми, это нужно в первую очередь, тебе. У тебя шок, и ты не можешь его преодолеть. Просто сделай то, о чем я прошу. Подойди к машине.

Только сейчас Ксения заметила в руке Антона пару тонких свежесрезанных прутьев. Еще не совсем придя в себя от полоснувшей по сердцу догадки, она заметалась взглядом по полянке, выбирая направление для бегства. После жестокой обиды и неудавшегося самоубийства быть выпоротой совершенно незнакомым мужчиной на капоте его серебристого BMW? Такое даже в ночных кошмарах не приснится! Все суицидальные мысли мгновенно выветрились из ее головы, стоило ей только представить себя в гробу с исполосованной задницей. Картина, убивающая скорбное величие момента, сводящая на нет изощренную месть жестоким обидчикам… Под пристальным взглядом спокойных серых глаз она сделала пару шагов в указанном им направлении, коснулась лакированной поверхности рукой, и вдруг, оттолкнувшись, рванула в сторону тропинки, ведущей из леса к спасительному шоссе. Антон, казалось, только этого и ждал. В два шага настигнув беглянку, он легко подхватил девушку за талию, зажал под мышкой и понес обратно к машине.

– Видишь – я тоже неплохо бегаю! – улыбнулся он, опуская ее на капот лицом вниз. – Так что лучше лежи и не дергайся! Не зли меня, ты и так заработала приличную порку за свое отвратительное поведение!

– Не имеете права! – Ксения задохнулась от злости, пытаясь сбросить с себя крепкую руку, прижавшую ее тело к прохладному металлу.

– Имею – с той самой минуты, как ты кинулась мне под колеса, – уверенно сказал Антон. Ксения почувствовала, как его пальцы зацепили тонкую резинку трусов, как предательски поползла вниз легкая ткань…

«Ну и пусть! – вдруг подумала Ксения. – Ну и бей, сколько влезет – но плакать ты меня все равно не заставишь!»

– Если хочешь, можешь кричать – здесь тебя все равно не услышат, – посоветовал ее мучитель.

– Спасибо – не дождешься, сука! – огрызнулась Ксения. Прут свистнул в воздухе и ударился рядом о капот.

– Ксюша, ну зачем ты так? Успокойся – это для твоей же пользы! – Антон ласково, одними лишь кончиками пальцев погладил напрягшееся бедро девушки, заставляя расслабиться, а затем резко, без предупреждения, перечеркнул оба полушария тонкой краснеющей полосой. Реальность происходящего накрыла Ксению с головой, растекаясь невероятно-жгучей болью по вспухшему рубцу, выплескиваясь наружу неожиданным визгом.

– Что, действительно так больно? – участливо поинтересовался Антон, замахиваясь для нового удара. Ксения напряглась, изо всех сил стараясь не закричать, но на этот раз боль была такой резкой, что вопль сам прорвался наружу.

– Ну-ну, расслабься! Глупышка, себя не жалеешь! – Антон пару раз рассек воздух и только потом направил хлесткий удар на расслабившуюся пятую точку. На этот раз удар не был таким болезненным, и Ксения прореагировала только сдавленным стоном. Еще три удара, последовавшие почти без перерыва, она перенесла стоически, а на седьмом завопила, рванувшись из-под розги, и Антону стоило огромных трудов удержать ее в прежнем положении.

– Терпи, еще немного осталось, – отбросив первый прут в сторону, он вдруг наклонился и нежно убрал упавшие ей на лицо светлые пряди. Ксения почувствовала, как внутри нее растет огромный горячий пузырь, наполненный жалостью.

Антон сменил розгу и замахнулся для очередного удара. Свист, ожег – и пузырь внутри лопнул, выплескиваясь потоками слез на горящие от стыда щеки. Ксению пороли впервые в жизни, но она почему-то чувствовала себя нашкодившей маленькой девочкой, единственным желанием которой было получить прощение отца.

– Антоша, не надо! Не надо больше, пожа–––а-а-а! – новая розга впивалась в кожу еще острее.

– Будешь еще под машины кидаться? Будешь старших слушаться? – приговаривал Антон, стегая вертящуюся попку.

– Буду! То есть не буду! Не буду больше! – Бедняжка совсем запуталась.

– Не будешь слушаться? – Антон ударил пониже, захлестнув на бедро.

– Я-а-а-а-й! Буду слушаться!!! Антоша, миленький, прости! Не надо! Не надо больше, умоляю! – визжала Ксения, захлебываясь слезами.

Снова свист, и крик, оборвавшийся удивленным молчанием – удара не последовало.

– Все, малыш, все… – Антон обнял Ксению и принялся покачивать, как маленького ребенка. – У тебя был сильный стресс, тебе нужно немного поплакать… А потом я отвезу тебя домой, ты ляжешь баиньки, и завтра все будет совсем по-другому. Вот увидишь – ты же умница, красавица, такие стихи пишешь… А про нашу с тобой встречу и про эту прогулку я никому не скажу, честное слово! Ну все, тише, тише…

Ксения не помнила, сколько времени она провела, зарывшись лицом в пахнущую дорогим одеколоном рубашку Антона. Слезы лились, не желая останавливаться, смывая с души боль обиды за поруганную любовь, за несбывшиеся надежды. Ей было безумно стыдно, но не за полученную порку, не за голую, горящую огнем задницу, а за свой безумный, по-детски глупый поступок на дороге. И еще – за страх в широко распахнутых глазах водителя серебристого BMW, за грубые слова, за охапку полевых цветов, остро пахнущих детством…

Антон принес ей одежду, поднял с земли растрепавшийся букет. У дверцы Ксения замешкалась, обернулась к Антону.

– Прости меня! – их голоса слились в единой просьбе. Ксения улыбнулась совпадению.

– Точь-в-точь совпали – можешь загадывать желание! – обрадовался Антон.

– Желаю ехать домой, лежа на животе! – тут же загадала Ксения, удивляясь собственной поспешности.

Она подхватила букет и нырнула в машину, терпеливо дожидаясь, пока Антон займет место водителя и устроится поудобнее. Деловито заурчал мотор, разбуженный поворотом ключа.

– Антоша! – робко позвала Ксения с заднего сиденья. – Ты больше на меня не сердишься?

– Нет, конечно! За что мне теперь сердиться? – рассмеялся Антон.

– За то, что я тебя обманула… – совсем тихо сказала девушка. – Я в городе живу, почти в самом центре, рядом с площадью…

– Ах ты… – Антон развернулся и сердито посмотрел в глаза маленькой врунье. – Мало я тебе всыпал! Может, добавить – за вранье?

– Не надо! – жалобно протянула Ксения, очень натурально изобразив испуг на зареванной физиономии.

– Ладно, отложим на другой раз. Но я тебе это припомню! – он строго погрозил ей пальцем, любуясь ее смущением.

…Когда они подъехали к дому Ксении, было уже темно. В некоторых окошках элитной многоэтажки горел свет, но были ли среди этих окон Ксюшины, Антон спрашивать не стал – постеснялся. Ему не хотелось вселять пустые надежды в это маленькое взбалмошное сердечко, тем более не хотелось влюблять в себя девчонку, младше его лет эдак на десять с хвостиком.

– Ну что, все прошло? – заботливо спросил он, погладив Ксюшу по растрепанным волосам.

– Прошло! – кивнула головой девушка, прислушиваясь к своим ощущениям. – Только сидеть больно…

– Зато запомнишь надолго! – улыбнулся Антон. – А дома, небось, родители добавят, за позднее возвращение.

– Ты что! – вскинулась Ксения. – Да они меня никогда и пальцем не трогали!

– Значит, сегодня у тебя состоялось боевое крещение! – рассмеялся Антон, открывая дверцу и помогая Ксюше выбраться из машины. – Цветы не забудь!

Ксения подхватила букет, на минутку задержалась взглядом на серебристом капоте, ставшем ей почти «родным», потом неожиданно чмокнула опешившего Антона в щеку и одними губами прошептала:

– Спасибо!

– Подхалимка! – крикнул ей вслед Антон. – Помни про должок! Я буду за тобой присматривать!..

Новый рабочий день застал Антона в приподнятом настроении – вчерашнее происшествие, чуть было не обернувшееся бедой, оставило в душе ряд волнующих воспоминаний. Ожидая прихода шефа, Антон снова и снова прокручивал в голове события на лесной полянке. Шеф прервал его мысли где-то между букетом цветов и спадающими с упругих бедер шортиками.

– Доброе миллиардерское утро, – лицо шефа светилось улыбкой. – Антоша, пляши – я тебе помощника привел!

– Хорошего? – осторожно спросил Антон.

– Лучше не бывает! – заявил шеф, гордо выпятив грудь. – Знаешь, плоть от плоти, яблоко от яблони… – внезапно шеф стал серьезен и, наклонившись к самому уху Антона, тихо сказал: – Я хочу попросить тебя об одном одолжении!

– Разумеется, Борис Ефимович, все, чем могу…

– Антон, мне тебя рекомендовали как хорошего работника и крайне порядочного человека. Именно поэтому я решил доверить тебе… свою дочь. Тебе нужен помощник, а ей – строгость и дисциплина. Ты не волнуйся, она девушка сообразительная, быстро учится, да и знания у нее имеются – как-никак, второй курс торгово-экономического! Поработает пару месяцев, опыта наберется, я ее на заочный переведу… Только ты за ней присматривай, договорились? У нее характер упрямый – вся в мать! А у меня на них обеих строгости не хватает…

– Ладно, будет вам опыт и строгость! А вы мне за это – технику новую вне очереди. Идет? – улыбнулся Антон.

– Идет! – одобрил директор, и, обернувшись, крикнул в полуоткрытую дверь:

– Ксения Борисовна, зайдите, пожалуйста!

Знакомое имя хлестнуло по нервам сильнее прута. Антон быстро подтянул к себе ближайшую папку, и, опустив голову, погрузился в тщательное изучение пустого бланка отчетности. Дверь скрипнула, в комнату вошли ножки на шпильках, обернутые длинной узкой юбкой.

– Добрый день! – подала голос вошедшая, напрочь отметая последние крохи сомнений.

«Влип… – пронеслось в голове у Антона. – Но и ты влипла, голубушка!» – догнала первую мысль озорная вторая. Антон почувствовал, как его губы растягивает довольная улыбка.

– Вот, Ксения, знакомься – твой новый босс, Антон Палыч. Будешь его слушаться и делать все, что он тебе поручит. И учиться у него будешь. А если что не так, то вы, Антон, не стесняйтесь – наказывайте со всей строгостью! Я это специально при ней говорю, она девочка умная, все понимает!

– Разумеется, Борис Ефимович! – отозвался Антон, медленно поднимая голову от папки с бумагами.

– Ну, здравствуй…те, Ксения… – Антон прошелся взглядом по строгой юбке с высоким разрезом, легкой полупрозрачной блузке, подчеркивающей все прелести девичьей фигурки, и чуть насмешливо зацепился за расширившиеся от удивления и ужаса зрачки. В глазах новоиспеченной помощницы отразилась необыкновенная гамма переживаний – благоговейный страх, изумление, растерянность, немая мольба и чуть-чуть озорного веселья.

– Ладно, ребятки, знакомьтесь, осваивайтесь – не буду мешать! Дела, дела…– заторопился шеф, исчезая за дверью.

– Папа… – одними губами прошептала Ксения, подавшись всем телом назад, под надежную защиту стены.

Новый босс, наслаждаясь произведенным эффектом, медленно встал, подошел к двери, плотно закрыл, повернув тугую защелку…

– Ксения Борисовна, напомните мне еще раз, где вы живете? – долетел из кабинета приглушенный дверью голос Антона…