Зал был забит до отказа.

Зрители толпились у входа, суетливо рассаживались, опасаясь остаться без мест. Пунктуальные снобы хмурились в бархатных креслах, нехотя убирая с прохода дорогие ботинки. Завсегдатаи, вертясь во все стороны, раскланивались через ряды. Безбилетная молодежь занимала ступеньки. В шумном гомоне наступали на пятки, спотыкались, ворчали, роняли дамские сумочки... Цирк бурлил, как вода в закипающем чайнике.

Впрочем, чему удивляться, если на каждом углу аршинными буквами надрывались афиши: «Единственное шоу знаменитого Риккардо Коммоди! Великий и ужасный, «Коммодский Дракон»!»

Кислород в переполненном зале уверенно вытеснялся ароматом попкорна, какофонией претенциозных духов, резким запахом пота и чуть пряной, отчетливой ноткой пребывания за кулисами диких животных. В первых рядах эта нотка ощущалась особенно остро, воскрешая в душе детское ожидание праздника. Ибо любого ребенка в цирке в первую очередь занимают три вещи: животные, клоуны и антракт.

Пашка и сам удивлялся, как мог позабыть это чувство.

В последний раз Пашку водила в цирк Катенька – троюродная племянница тетки по папиной линии. Лет двадцать назад.

Смешливая Катенька всегда вызывала у Пашки гремучую смесь восторга и уважения. Во-первых, потому, что была старше на целых два года. А во вторых – потому, что это была не какая-нибудь обыкновенная десятилетняя девочка, а Кулибина Катенька! Рядом с ней Пашка был готов на любые безумные подвиги.

Кулибин Юрий Игнатьевич, не последний человек в автосервисе, обеспечил любимое чадо местами в директорской ложе. Вытянув тощую шею, Пашка наблюдал представление в просвет между лысиной председателя крупного банка и такой же солидной прической жены прокурора. Прическа раскачивалась, заслоняя Пашке слонов. От директора пахло приторным одеколоном. Неуютная, нарочито-роскошная ложа Пашку не впечатлила.

Впрочем – какое ему было дело до ложи, если рядом сидела Катенька!

В антракте Катя потащила Пашку в буфет, поставила в невозможно-длинную очередь и купила мороженое – для себя и для Пашки. Звонок прозвенел неожиданно, на выходе из буфета, подтвердив банальную истину: любой антракт заканчивается раньше любого мороженого.

С мороженым ребят в ложу не пустили. Растерявшись, Пашка выбросил угощение в корзину у входа, а бережливая Катенька засунула лакомство в нагрудный карман сарафана, где и держала до конца представления.

Мороженое потекло на шоу бурых медведей. Продолжало течь на выступлении акробатов, расползлось пятном на подоле одновременно с появлением фокусника в темно-синем плаще... Катенька плакала обреченно и тихо, шепча совершенно непонятные Пашке слова:

– Влетит! Ой, влетит!

Значение слов Пашке было знакомо. Но смысл ускользал, оставляя в душе чуть тревожный, интригующий след...

По сей день в Пашкиной памяти танцевал дрессированный мишка, кланялась пегая лошадь в накрахмаленном чепчике и ревела конопатая Катенька, размазывая потеки мороженого по джинсовому сарафану…

На сей раз место Пашке досталось козырное – в первом ряду, возле самого бортика. Не иначе, сказались связи старого друга, возжелавшего эксклюзивное интервью с чародеем. Да и кто бы на месте Игорька Гарибасова, редактора маленькой, но очень интересной газеты, не поддался соблазну получить интервью у создателя всемирно-известного телешоу «Элементарная магия»?! Подобную славу в свое время снискали лишь Гарри Гудини да скандально-известный Дэвид Копперфильд. Однако ни тот, ни другой не зашли в своих откровениях так далеко, как это сделал Коммоди. Наплевав на собратьев по цеху, маг ежедневно на протяжении месяца делился с телеэкрана секретами своего мастерства. Что отнюдь не уменьшило его популярности – рецензии так же пестрели эпитетами «удивительный и непревзойденный», а в гастрольных турне чародея по-прежнему ожидали аншлаги.

Впрочем, так ли уж важно, что нашептывать в ухо соседу: «Удивительно, как он это проделал?» или «Я знал, я знал! Старый трюк!»

Яркий свет уступил полумраку. Встрепенулись в оркестре скрипки, робко взяли первые ноты. Увлеклись, заиграли быстрее, убегая от гулкого рокота пробудившихся барабанов. Духовые подхватили мелодию, раструбили над залом... На манеже заклубилось зеленое облако. Нагнало таинственности и послушно развеялось в такт финальным аккордам, открывая фигуру в полумаске и черном плаще.

Зал взорвался аплодисментами. Ни единого мускула не дрогнуло в лице знаменитого мага. Даже взгляд в прорези полумаски показался нечеловеческим, так пристально и неподвижно смотрел Коммоди на публику. Чародей выдержал паузу, прижал руку к груди, склонил голову, приветствуя зал…

О взгляде Дракона ходили легенды – поговаривали, он в совершенстве владеет искусством гипноза, что значительно облегчает исполнение трюков. Якобы способность к гипнозу развилась у Коммоди с младенчества, когда, по недосмотру родителей, мальчик был укушен змеей. А еще говорили, что под маской скрывается обезображенное ожогом лицо. Что ожог омерзителен и напоминает змеиную кожу. Потому-то великий Коммоди никогда не выступает без маски – ни в цирке, ни перед камерами.

Рыжеволосая ассистентка Коммоди со спины походила на озорного подростка, неизвестно зачем отпустившего роскошные, до талии, волосы. Зато спереди все было, как надо.

Изумрудное, в блестках, трико выгодно облегало фигурку, изящные ножки уверенно топтали высоченными шпильками опилки манежа, огромные, колдовские глаза с обожанием смотрели на мага.

Помощники вынесли четыре раскрашенных куба. Продемонстрировали отсутствие крышек и донышек, сложили один на другой в некое подобие башни, распахнули квадратные дверцы. Повинуясь распоряжению мага, ассистентка заняла место в образовавшейся нише.

Красавицы в откровенных купальниках пробежались по кругу, предъявляя залу стальные пластины, в шутку предлагая желающим убедиться в их остроте.

Маг с легкой улыбкой кивнул ассистентке, убрал с бледного личика непослушный вихрящийся локон, хлопнул крышкой последнего ящика…

– Фокус с исчезновением! – с готовностью пояснил Игорек. – Он закрывает дверцы, а она – прыг, – и спряталась в нижний ящик! Затем они перепутают ящики, и голова этой пигалицы окажется на месте коленок. Она всунет ее через дырку в пластине! Оп-ля – и готово! Старый трюк, был недавно по телеку…

– А ты – старый болтливый урод! – разозлился на товарища Пашка. – И тебя не покажут по телеку, всунь ты свою лысую тыкву хоть лешему в задницу!

– Веришь – и не туда приходилось! А все для чего? Все для блага общего дела! Придется, и ты, Паш, засунешь! Ибо такова твоя журналистская доля! – отшутился миролюбивый редактор.

Но впечатление от волшебного действа было подпорчено.

Рухнула в тишину барабанная дробь.

Маг выбрал первое лезвие. Провел газовым шарфиком – шарфик послушно распался на две половинки. Коммодский Дракон вставил лезвие в основание верхней коробки, надавил, отделяя от общей конструкции… Из коробки в тишину напряженного зала выстрелил душераздирающий крик. Дружный вздох ошарашенных зрителей, холодный металлический лязг – и широкое лезвие встало на место. Барабанная дробь неуверенно стихла.

В гробовой тишине маг проверил остроту следующей поднесенной пластины. Резко просунул ее под вторую коробку. Взял в руки последнее лезвие, испортил последний шарфик, уверенно разделил третий и четвертый кубы. Приложил ухо к верхнему кубу, снял цилиндр, склонил голову, то ли демонстрируя отсутствие лысины, то ли скорбя о трагической судьбе ассистентки. Крепкие мальчики с обнаженными торсами мгновенно разобрали конструкцию. Танцовщицы завертелась у бортика, ослепляя почтенную публику блеском задов и улыбок. Выдержав паузу, маг нахлобучил цилиндр, обошел все кубы, прошептал заклинание и распорядился собрать все, как было.

В мгновение ока на сцене выросла прежняя башенка. Маг наклонился, распахнул самую нижнюю дверцу, демонстрируя содержимое первой коробки. Вниманию зрителя предстали знакомые ножки, обутые в туфли на шпильках. Ножки суетливо переступили и цокнули каблучками. Музыканты несмело взяли оптимистичную ноту. Зал облегченно вздохнул.

– Ноги! – удовлетворенно констатировал Игорь.

Маг слегка улыбнулся, закрыл нижнюю дверцу, распахнул верхнюю…

Вместо рыжей головки в коробке обнаружились…бедра. Мелодия скисла на взлете. Маг хлопнул крышкой, укоризненно погрозил ассистентам. Крепкие мальчики старательно скорчили виноватые мины.

– Коленки! – отметил неугомонный сосед.

Коммоди потянулся рукой к третьему ящику.

– А сейчас будут сиськи!

Маг открыл дверцу, отступил на полшага…

Сисек в ящике не было. Вместо них была тыква. Огромная, рыжая тыква с хищной прорезью рта, с треугольными глазками и мерцающей свечкой внутри. Вожделенные сиськи – а точнее, торс в изумрудном трико, обнаружился ящиком ниже.

Отсутствовало только одно – голова ассистентки…

Маг поднял руки, призывая к спокойствию. Задул свечку, взял в руки тыкву, вытащил ее из коробки, продемонстрировал публике и поставил обратно. Прикрыл дверцу, сделал несколько пассов руками. Зал с неподдельной тревогой следил за каждым движением мага, строя догадки о причинах истошного крика. Даже Игорь вытер с лица выражение закоренелого скептика и удивленно подался вперед.

Дверца вновь отворилась. Тыква исчезла. Из коробки на зрителей глянула озорная мордашка – рыжие кудри, изумленные бровки, улыбка от уха до уха. Голова повертела глазами, покачалась на невидимой шее, сердито нахмурилась – ай-яй-яй, непорядок! И возмущенно повернулась затылком…

Минута – и ассистенты переставили ящики.

Чародей открыл дверцы, подал руку рыжей девчушке, выводя из узилища, целую – невредимую. Зал сорвался лавиной аплодисментов.

– Я говорил, будут сиськи! – невесть чему радовался Гарибасов, не жалея ладошек. –Старый трюк!

Полтора часа представления пролетели до обидного быстро. Торжественный конферансье вышел к публике объявить последний душещипательный номер.

– Уважаемая публика! Минутку внимания! Последний Душещипательный Номер! Средневековая инквизиция! Сожжение ведьмы! Слабонервных просим немедленно удалиться из зала!

Заунывная мелодия потекла над ареной. Помощники чинно вынесли длинные доски, соорудили помост, поставили в центре опору. Ассистентки, спрятав бюсты под балахонами, накинув капюшоны на головы, выстроились за эшафотом. Двое юношей в черных сутанах вывели босоногую «ведьму». Непокорная ведьма шла в холщовой рубахе, со связанными руками. Следом показался Коммоди. Ярко-алый балахон палача выгодно контрастировал с траурным цветом массовки. Черная полумаска сменилась на красную – в тон балахону. Маскарадный ансамбль завершала витая длиннохвостая плеть.

Палач занял место на эшафоте. Жертва гордо взошла на помост, прислонилась к столбу, плавно подняла над головой связанные в запястьях руки.. Без каблуков рыжая ведьма едва доставала магу макушкой до подбородка. Маг решительно взял ассистентку за плечи, развернул носом к столбу, не спеша, стал привязывать руки…

Девушка обернулась, дерзко, как и положено ведьме, глянула на палача, скривив губы в упрямой усмешке. И только сидевшему в первом ряду впечатлительному юноше Пашке на мгновение привиделся легкий испуг в изумрудно-зеленых глазах …

Носом к столбу… Именно так он ей и сказал:

– Носом к столбу, будь добра!

И улыбнулся этой своей нехорошей улыбочкой – чуть печальной, чуть сожалеющей, какой, наверняка, улыбались драконы перед тем, как откушать зарвавшимся рыцарем.

Мая не на шутку струхнула.

Этот номер им всегда удавался – впечатляющий антураж, смелое цветовое решение, танец плети в руках настоящего мастера: казалось, еще миллиметр, и витой хвост заденет нежную кожу. Плеть резала воздух, словно пирог, на тонкие ломтики, расшвыривая их по залу, закидывая в разверстые рты, заставляя слабонервных зажмуриться.

Увлеченная зрелищем, Мая грезила наяву, представляя себя чародейкой в руках палачей, предвкушая сладость реванша. Плеть заканчивала свой безудержный танец, на помост опускалась бумажная ширма, Коммоди поджигал ее факелом, ширма вспыхивала, мгновенно сгорая, сизым пеплом оседая на доски…

Эту часть трюка Мая видела только на репетициях – когда замерялось время полного сгорания ширмы...

А сегодня ее, как нашкодившего малыша, повернули носом к столбу!

Мая оглянулась на мага, пробилась удивленным взглядом под маску.

– Я ведь так ничего не увижу!

Строгий шепот льдинкой скатился за шиворот:

– Где была твоя голова?

– На плечах, где ж еще?

– В кои-то веки! А должна была – во втором ящике снизу! Напомнить, где у нас низ?

– Подумаешь – низом ошиблась!…

– В третьем ящике ее тоже не было!

– Зато в нем был сюрприз!… Хеллоуин, как-никак… К тому же, ты сам столько раз повторял, что разницы никакой – что тыква, что голова…

– Разницу я тебе сейчас объясню …

Конечно, ей не раз попадало от Рика – пожалуй, даже чаще, чем Юльке. Но никогда при свидетелях! Да и что она, собственно, сделала? Так, позволила одну невинную шутку. И отвечать за нее собралась по всей строгости, – но потом, за кулисами, когда будет возможность остаться наедине, когда серая изморозь в любимых глазах растает от ее виноватого всхлипа… Когда Юлька будет под боком – вступится, если что…

– Ну, что – поразим почтенную публику? Хеллоуин, как-никак!

– Рик, мы это не репетировали!

– Импровизируй! С тыквой у тебя получилось.

– А здорово получилось?

– Угу! Сейчас будет еще здоровее…

– Рик, я буду кричать!

– Уже проходили! И за это тебе тоже кое-что причитается… Импровизаторша хренова!

– Рик, ну пожалуйста! Не надо! Я убегу!

– Убежишь, разумеется. Но не раньше, чем опустится ширма!

Маг закончил имитировать привязывание жертвы к столбу. Жесткие пальцы рванули ворот рубахи. Хлипкая ткань распоролась по шву, соскользнув на помост. Блестящий полупрозрачный купальник на тонких бретельках выглядел слегка неуместным в антураже средневековья, но, судя по дружному вздоху, понравился зрителям. Коммоди помедлил, дав публике время насладиться изгибом полуобнаженного тела, картинно отвел со спины медно-рыжие локоны…

Снова ожили барабаны.

Сидящий чуть сбоку Пашка отчетливо видел, как зажмурилась рыжая ассистентка – любимая ассистентка великого мага. Как сорвалась в полете, изменив траекторию, гибкая плеть – неожиданно, с резким свистом, опустилась на спину, прочертив багровеющий след. Как прогнулась, зашлась в немом крике зеленоглазая ведьма. То ли невзначай, по ошибке, то ли с точным расчетом ложились на спину удары. Один, второй третий… Тонкие пальцы судорожно вцепились в опору…

– Как играет! – толкнул Пашку взбодрившийся Игорь. – Такого по телеку не было! Я б ей Оскара дал! Даже двух… за игру и за сиськи!

– Придурок ты, Игорь! Больно ей, понимаешь? Он ведь бьет ее! По-настоящему бьет!!!

– Сам ты придурок! Сиди, не позорься! В первый раз фокусы смотришь? У них плетка фальшивая – при каждом ударе красит кожу в фиолетовый цвет. Сам увидишь…

Отсчитав пять ударов, маг выбросил плетку, раскланялся публике, спустился с помоста.

Ведьма картинно «провисла» на позорном столбе. Багровые полосы горели на бледно-розовой коже. И тут Пашка – чудовище-Пашка, неожиданно для себя самого, ощутил… сожаление! Ему страстно хотелось и дальше смотреть на вспухающие под плетью рубцы, на уверенные движения мага – и верить, что это трюк, и мечтать, что реальность… А еще – повторять, повторять про себя непонятное Катькино «Влетит, ой, влетит!»…

На помост опустилась бумажная ширма. Жарко вспыхнуло и тут же опало серым пеплом голодное пламя.

Эшафот пустовал. На высоком столбе одиноко болтался обрывок веревки…

Маг сорвал балахон, неуловимым движением сменил маску на черную, простер руку в направлении директорской ложи. По проходу навстречу Коммоди, улыбаясь, спешила рыжеволосая ведьма в блестящем купальнике. Зрители привставали, удивленно разглядывали гладкую, без единой полоски, спинку.

Коммоди поймал ассистентку за талию, поставил в центре арены, развернул спиной к зрителям, подтверждая отсутствие каких-либо следов, и, поманив «подтанцовку», помощников, конферансье и печального клоуна с разноцветными шариками, церемонно раскланялся…

Вход за кулисы открыла журналистская ксива.

Пашка быстро сориентировался в хитросплетении коридоров. Разнюхал путь к нужной гримерке и, как гончая, устремился по следу. Бесцеремонно вломился в прикрытую дверь, уткнувшись с разбегу в спину великого мага. На расстоянии нескольких сантиметров от кончика носа Комодский Дракон выглядел не таким устрашающим. Да и ростом оказался пониже. Только взгляд в прорези маски – сердитый, неуютно-пронзительный – по-прежнему заставлял цепенеть.

– Вам кого, молодой человек? – недовольно осведомилась звезда.

– Мне… того… этого… – выдал образчик великолепного журналистского слога растерявшийся Пашка.

– Интервью не даю! – отрезал Коммоди. Развернул Пашку за плечи и вежливо выставил вон.

– Это как – не даю? Я представитель «Очень интересной газеты»! Ваше имя будет на первой странице! Только один вопрос! – надрывался под дверью изгнанник.

Впрочем, и у него была гордость. Особая, журналистская. Та самая гордость, что запрещает акулам пера возвращаться в редакцию без желанной добычи…

– Имейте в виду – если вы окажетесь мне отвечать, я сам его сочиню, от вашего имени! – разошелся обиженный Пашка.

– Флаг вам в руки, молодой человек! – донеслось из-за двери.

Пашка поднял кулак, намереваясь вынести к чертовой матери фанерную дверь. И с удивлением обнаружил в руке маленький детский флажок! Гадая, откуда он взялся, Пашка не сразу почувствовал, как кто-то настойчиво теребит его за штанину. Возле правой ноги стоял крошечный карапуз и сосредоточенно, громко ревел. Раскрасневшийся носик обиженно морщился, утопая в щеках.

– Стыдно, молодой человек! – покачал головой грустный клоун. Вырвал у Пашки флажок, вернул карапузу и крикнул куда-то, в глубину коридора:

– Лешка, Илья, посторонние за кулисами!

Воображение тотчас нарисовало Пашке былинных богатырей. Не проверяя догадку, он спешно ретировался с чужой территории.

Кто говорит, что чудес не бывает, тот просто не пробовал их поискать. Разумеется, вместо чудес можно найти приключения, и далеко не всегда приключения будут приятными. Однако и чудеса в нашем мире случаются.

Пашка за один только вечер умудрился найти и то, и другое.

Чудо к Пашке явилось в облике сторожа, по совместительству – рабочего цирка.

Затеяв со сторожем разговор по душам, Пашка быстро стал обладателем маршрута гастрольного тура Риккардо Коммоди. По утверждению сторожа, Коммоди нынче же ночью отправлялся в столицу – люксовским поездом, вагоном СВ…

…Поезд вздрогнул, потянулся как собака после долгого сна и пошел набирать обороты, оставляя за окнами однотипные платформы вокзала. Хоть бы придумали что-нибудь новенькое, а то куда не поедешь в этой огромной стране – всюду те же платформы! И вокзалы похожи, как близнецы – хоть Юлька и утверждает обратное. А кому, как ни им, Майке с Юлькой, разбираться в похожести!

Мая родилась 31-го мая, за минуту до наступления полночи. А Юлька – спустя пять минут, дав матери крошечную передышку. Потому и назвали девчонок, не мудрствуя – Мая и Джуна. Только при крещении Джуну заменили на Юльку.

Младшая Юлька всегда была рассудительной. Зато Мая была более искренней. И любила так же, как вредничала – сумасбродно и без оглядки. Все любила – и ласку, и строгость, и бурю аплодисментов, и запах кулис…

И покушать любила, особенно в поездах…

Потому, не колеблясь, распахнула двери купе, едва за ними раздалось знакомое:

– Чай, кофе, печенье?

На пороге, улыбаясь во все свои тридцать зубов, вырос Пашка со стаканом горячего чая.

Мая резко захлопнула дверь перед носом нахала. Но дверь, как назло, заупрямилась. Отбилась о раму и отъехала в сторону, не желая защелкнуться. Пашка быстро просунул ногу, просочился в купе, выставив перед собой, словно щит, чашку с чаем.

– Между прочим, горячий! – заботливо предупредил молодой человек. – Прольешь на себя – обожжешься.

– Если ты сейчас же не уберешься отсюда, я пролью его на тебя! – негостеприимно буркнула Мая. – И охранников позову!

– Эх, не любят нашего брата! – посетовал Пашка, опуская чашку на стол. – Впрочем – ладно, зови! И дракона своего в маске тоже зови – мне не жалко. И объясняй им, что у тебя в два часа ночи делает обнаженный мужчина!

– Кто, простите? – изумилась девчушка.

– А конь… без пальто! – жестом заправского фокусника Пашка скинул рубашку, ухватился за молнию джинсов.

– Прекрати сейчас же, маньяк! – кинулась остановить сумасшедшего Мая.

Тщетно! Джинсы отправились вслед за рубашкой, Пашка скинул носки и решительно потянулся к трусам.

– Все, все, поняла! Чего ты хочешь?

– Чего может хотеть обнаженный мужчина от привлекательной девушки? – тоном дешевого Казановы протянул расхрабрившийся Пашка.

– Интервью.

– Верно! А как ты…

– Чутье. От тебя за полкилометра писакой разит! Замечу – неважным писакой! Ладно, ладно, шучу! Слышала я тебя там, в коридоре…

– Расскажешь мне про Него? – волнуясь, Пашка с особым почтением выдохнул последнее слово.

– Теряю квалификацию! – кокетливо заметила Мая. – Голые симпатичные мальчики интересуются моим мужем больше, чем мной!

– Вы женаты?! Любопытнейший факт! Да ты просто кладезь какой-то!

– Дарю эпитет – бесценный!

– Мудрости!

– Дальше?

– Сокровище!

– Рик!

Смысл эпитета не сразу достучался до Пашки. А едва достучался, оказался совсем не эпитетом, а скорее, сигналом тревоги. Схватив вещи в охапку, Пашка запрыгнул на полку, а оттуда – в багажный отсек – узкий и темный, с липкой лужей у самого края.

– И не туда приходилось засовывать! – к месту вспомнилось откровение Игоря.

Дверь отъехала в сторону. Маг в домашнем халате вошел в купе, растирая правую руку.

– Сдула твоя сестренка! – усмехнулся Коммоди. – И поделом – говорил, не садись играть с профи! Вот теперь и не сядет. День-другой, как пить дать!

– И много?

– 120 вистов.

– Ох, бедняжка! А меня не позвали! – расстроилась Мая.

– Не позвали. Потому что наказана! Впрочем, – Коммоди взглянул на часы, – время вышло, можешь пойти погулять. Заодно успокоишь сестренку – боюсь, проигрыш для нее оказался болезненным!

Чмокнув мужа, Мая выпорхнула на волю. Пашка слышал, как прошуршали по коридору шаги, как отъехала в сторону соседняя дверь…

Коммоди пригубил чай, закрыл дверь на защелку, пригладил перед зеркалом волосы…

– Слезайте, молодой человек! И бога ради, обуйте ботинки!

Пашка смущенно потянул носом воздух, скомкал в ладони носки и вежливо поинтересовался:

– Третий глаз на затылке?

– Отражение в оконном стекле! – беззлобно парировал маг. – Точно напротив двери.

Глупее укрытия сложно было придумать.

Кряхтя, незадачливый шантажист сполз из багажного отделения на пол, стыдливо прикрылся руками, не решаясь одеться в присутствии мага.

– Только не думайте, что я здесь затем, зачем вы подумали!

– Выходит, вам не нужно мое интервью? – удивился Коммоди. И, смакуя растерянность юноши, вежливо поинтересовался:

– Пиво любите?

– Критикуете? – расстроился Пашка, втягивая едва наметившийся круглый животик.

– Нет, пока предлагаю. За знакомство. Вы ведь все равно не отвяжетесь?

– Не отвяжусь.

– Что ж – одевайтесь, и начнем интервью. Фотографировать я запрещаю.

– Вот осел! – Пашка звонко хлопнул себя по лбу с досады. – Фотоаппарат-то я дома забыл!

– Тем лучше – меньше будет соблазнов! И без вас мои фотографии на каждом углу…

– На каждом углу вы в маске… – расстроено протянул журналист.

Без маски Коммоди выглядел совершенно иначе. Вместо загадочного, наводящего ужас, Дракона – обычный мужчина, с красивыми чертами лица, с гладковыбритой кожей без намека на чешую, со спокойным, внимательным взглядом, располагающим к откровенности…

– А кто вам сказал, молодой человек, что это – не маска? – усмехнулся Коммоди.

Протянул Пашке руку и кратко представился:

– Рик. А вы – Павел. Что дальше?

– Как корреспондент «Очень Интересной газеты», я хотел бы задать вам пару вопросов...

– Вы уверены, что именно пару?

– Нет, но…

– А зачем предлагаете?

– Боюсь снова оказаться за дверью, – честно признался Пашка. – У меня к вам сотни вопросов!

– Хорошо. Ограничимся первым десятком…

Час спустя Пашка знал едва ли не все, что осталось за кадром в передаче «Элементарная магия». И систему условных сигналов, и размеры потайных отделений, и забавные казусы на репетициях, и даже составы диет, изнуряющих ассистенток. Какой именно трюк проводился с дублершей-близняшкой, а какой – со специальной системой зеркал. Сколько времени нужно помощнице, чтоб забиться под ширму в трюке с исчезновением. Как долго приходится магу задерживать дыхание, в буквальном смысле «сливаясь» в потайное отделение резервуара с водой…и прочее, прочее, прочее…

Оставался последний вопрос. Тот, ради которого все затевалось. Пашка собрался с духом и выложил его перед магом, как старший козырь в игре:

– Зачем знаменитому магу публично раскрывать секреты своего мастерства?

– Видите ли, молодой человек – все мы иногда принимаем решения, опережающие настоящее время…

– Хотите сказать – доходит, как до жирафа? – собрался было обидеться Пашка.

– Грубовата метафора! Просто одни люди раньше других понимают возможные выгоды – и, соответственно, первыми делают правильный ход.

– И ваш ход – отбить заработок у конкурентов?

– Обижаете, молодой человек! Разве не ваша газета называла меня «несравненным и неподражаемым?» Разве у «неподражаемого» могут быть конкуренты?

– Но, разрушая иллюзию, вы тем самым рискуете потерять заинтересованность публики!

– А может, наоборот – создавая иллюзию? А заинтересованность публики – вещь опасная, молодой человек!

– Что вы этим хотите сказать?

– Представьте себе ситуацию, что некто владеет подлинником кисти знаменитого мастера. Он может спрятать его под подушку (если, конечно, предварительно снимет массивную раму), может отдать на хранение в самый надежный банк – а может просто купить репродукцию, повесить в гостиной, под стекло, устроив бурное пиршество по случаю приобретения копии, а утром заменить копию оригиналом. И спокойно любоваться шедевром – по крайней мере, до тех пор, пока в его дом не проникнет не менее ушлый грабитель.

– И что вы этим хотите сказать? – повторил озадаченный Пашка.

– Хочу сказать, что вы, молодой человек, повторяетесь. Впрочем – не мудрено. Время позднее, всем пора спать…

Пашка внезапно почувствовал бешеную усталость. С трудом разлепляя глаза, юноша торопливо простился с великим Коммоди, покинул купе и сомнамбулой побрел в направлении тамбура.

– Он вернется! – юркнув мужу под локоть, заметила Мая. – Хочешь – спрячемся?

– Пифия ты моя! – усмехнулся Коммоди. – Твою бы энергию – да в мирное русло!

Пашка сонно добрел до конца коридора. Потянул на себя железную дверь, ступил на подножку гремящего тамбура – и внезапно очнулся. Постоял у окна, выставив челку на растерзание жадному ветру, оглянулся и, словно мальчишка, высунул голову по направлению движения поезда. Воздушный поток ударил Пашку в лицо, затолкав до желудка неродившийся крик. Пашка захлебнулся, закашлялся, отошел от окна – и неожиданно вспомнив нечто исключительно важное, бросился обратно в купе.

Мистер и миссис Коммоди ужинали остатками курицы. Или, если угодно, останками – в зависимости от того, с какой точки зрения смотреть на куриные лапки. Пашка в нетерпении дернул двери купе, сломав хлипкий замок.

– И что же случилось, мой юный надоедливый друг? – с любопытством осведомился Коммоди, кусая курицу за ногу.

– Ага!!! – завопил Пашка с порога, невесть зачем вытянув указательный палец в направлении курицы. – Ага!

– Информативно! – заметил Дракон.

– А по мне – слишком коротко… – буркнула сердитая Мая.

– Краткость – сестра таланта! – вступился за юношу маг.

– В данном случае, боюсь, она единственный ребенок в семье…

Пашка постарался взять себя в руки.

– А… га?… – жалобно протянул молодой человек, сникнув под презрительным Майкиным взглядом. – А-а-а-а…

– ..га! – подсказала девчушка..

– Мая, ай-яй-яй, как не стыдно! – укоризненно покачал головой чародей. – Не мешай молодому дарованию высказаться!

– А как… – начал Пашка, и сам удивился, не услышав очередного «ага». Пашкин язык бросил валять дурака и снова повиновался хозяину. – А как, в таком случае, вы объясните заключительный трюк? Там, на арене? Она ведь исчезла! Ширма не могла скрыть ее от зрителей с верхнего ряда! И в помосте спрятаться негде! Помост разобрали на наших глазах!

– Действительно, как? – озадачился фокусник. – Может, спряталась за доской? И рабочие вынесли ее за кулисы…

– Не выйдет! Рабочие сложили все доски у бортика! В стопку, одна на одну!

– Убежала, пока спецэффекты отвлекали внимание?

– Тоже исключено! Всех спецэффектов – секундное пламя. Между прочим, горячее!

– Может, телепортировалась? – язвительно вставила Мая.

– Вряд ли! Во всей округе нет ни единого телепортала! – серьезно заметил маг. И, не выдержав, расхохотался: – Фантастику меньше читайте, молодой человек! Особенно на ночь!

Пашка пристыжено хмыкнул.

– Когда вспыхнула ширма, ее подняли на лонже? Так быстро, что никто не заметил? – догадался молодой человек.

– А он молодец! – похвалил, улыбаясь, Коммоди. – Думаю, так все и было. А, Мая?

– Простите… – Пашка виновато пригладил торчащую челку. – Простите, что помешал… двери выломал…

– Прощаем, – снисходительно хмыкнул Дракон.

– Ну, я пойду?

– Уж надеюсь!

Пашка сделал попытку подняться, но тут же был вынужден возвратиться на место, с размаху стукнувшись головою о вешалку.

– Голова... – простонал бедолага. И вдруг завопил – истерично, по-детски-заливисто:

– А! Голова! Голова!

– Что, болит? – забеспокоился маг.

– Исчезает! – возликовал молодой человек.

– Успокойтесь, с вашей головой все в порядке!

– Ее голова! – Пашка расцветал на глазах. – Ее голова исчезает! А потом – появляется! Вместо тыквы, в третьем ящике снизу! А должна – во втором! Игорь видел, по телеку! А еще – повернулась затылком. Негде там повернуться! И ноги – живые!

– В точку, молодой человек! Хвалю вашу профессиональную наблюдательность! Что ж, Мая – твоя очередь давать интервью. А я пойду, прогуляюсь – узнаю, что можно сделать с замком… Да и горло першит – чаю выпью…

Мая виновато посмотрела на мага, зябко поежилась под укоризненным взглядом. Коммоди одернул халат, прихватил чашку с чаем и неторопливо покинул купе.

– Ну, и как ему удалось? С головой?

– Как, как… – недовольно буркнула Мая. – А вот так удалось!

На глазах остолбеневшего Пашки стройная фигурка юной миссис Коммоди бесследно растаяла в полумраке купе.

Мгновенье спустя ее голова – одна голова в обрамлении рыжих кудряшек – зависла на уровне Пашкиных глаз и показала язык у самого кончика журналистского носа.

Купе совершило забавный кульбит, стукнув Пашку затылком об полку…

Очнувшись, молодой журналист обнаружил себя лежащим на полке с полотенцем на лбу. Мая встревожено целилась ваткой с нашатырем прямо в нос потерпевшему. Не дав ей окончить сей варварский акт милосердия, Пашка ловко перехватил руку девушки и вырвал зловонючую ватку.

– Пообещай, что больше не будешь так делать!

– Приводить тебя в чувство? – хлопнула ресницами Мая.

– Вот так исчезать! И вот так появляться…

– Тебе, братец, не угодишь! То не так исчезай, то не так появляйся…Думаешь, твое появление с чаем было приятнее?

– Но как ты… Нет-нет, не показывай! – Пашка крепко зажмурился, нащупал Майкины пальцы, осторожно открыл правый глаз.

– Значит… Он существует!..

– Кто?

– Подлинник в раме! Коммодский Дракон… Он действительно… маг?!!

– Он великолепный актер и замечательный фокусник! – рассмеялась рыжеволосая Мая. – И самый лучший на свете мужчина! Безо всяких волшебных способностей.

– Но как он тогда это делает? – не унимался встревоженный Пашка.

– Не он! – наклонившись к самому уху, тем же шепотом ответила Мая. – Слышал пословицу: короля свита играет? Это делаю я!

– О том, что у нас с сестрой есть ряд паранормальных способностей, мы узнали после смерти родителей, – откровенничала Мая, отпаивая гостя минеральной водой. – Наверное, они обострились после пережитого стресса. Нам было лет по четырнадцать, когда мы сбежали из детского дома и наткнулись на цирк-шапито. Больше месяца мы прятались в цирке. Не знаю, почему нам пришло в голову прятаться именно там – с такими способностями для нас просто не существовало преград! Правда, тогда мы этого не понимали…

Юлька мастерски отводила глаза, а я быстро освобождала карманы зазевавшихся зрителей от лишних купюр. Не более трех карманов за вечер – мы ведь были хорошими девочками! На следующий день мы спускали почти все, до копейки – в Макдональдсе, в кино, в лунапарке. Видел бы ты, какой я тогда была пухленькой!

По ночам мы носились по цирку, лазили на трапеции, рискуя свернуть себе шею, пугая подвыпивших сторожей… В коллективе поползли слухи о привидениях. Собирались даже вызвать священника, освятить помещение!

Каждый вечер, сразу после антракта, я со всех ног неслась в зал смотреть выступление Комова – прекрасного иллюзиониста, зарывающего свой талант в опилки провинциального цирка. Очевидно тогда я в него и влюбилась – по-детски, безумно, не слушая доводов Юльки. И решила ему помогать…

Невидимкой кружа по арене, рассыпала над Риком цветы, выпускала голубей из цилиндра, стоило ему только снять его с головы, телепортировала в руки предметы – сперва ненавязчиво, стараясь не слишком усердствовать, но со временем увлекаясь все больше. Рик страшно пугался, и только огромное самообладание не позволяло ему прерывать представление... А однажды я отвела всем глаза и подменила пушистого кролика в Риковой шляпе на живого удава. Было очень эффектно! Даже боюсь, чересчур – особенно для бедного Рика. К слову, удав был вполне безобидный, да и кролик остался целехонек! Но смотрелось эффектно! Рик вынес его за кулисы, передал ассистентам и хлопнулся в обморок. В цирке вышел скандал, ассистентов и владельца удава едва не уволили, а Рик две недели провалялся в психиатрической клинике.

Юлька распекала меня каждый день, отравляя мое и без того отвратительное состояние. И тогда я решила отнести Рику яблоки. Знаешь – витамин С, все такое… Купила на рынке – честно, как полагается! – и отправилась в клинику, собираясь пасть ему в ноги и вымолить прощения за детскую глупость.

В клинику меня не пустили – сказали, что детям без сопровождения взрослых посещение больных запрещается. Не придумав ничего лучше, я решила проблему испытанным способом – невидимкой прокралась в палату. Рик спал, а я стала выкладывать на тумбочку яблоки. Одно откатилось, я полезла за ним под кровать, а когда снова выпрямилась, Рик сидел, привалившись к подушкам, и заинтересованно рассматривал фрукты. Расхрабрившись, я потянулась положить последнее яблоко…

Тут он меня и поймал. Наугад, сориентировавшись по легкому шороху…

Помню, первое, что он завопил, едва его пальцы сомкнулись у меня на запястье:

– А! Вот ты и попалась!

Не знаю, как ему удалось определить пол невидимки, но он закричал именно это: «Попалась!»

От растерянности я «проявилась» и горько расплакалась.

Рик отвел меня к умывальнику, умыл, успокоил и принялся пичкать моими же яблоками.

Внимательно выслушал все мои сбивчивые объяснения... А потом срезал длинную трубку от системы для переливания крови – знаешь, дети часто плетут из нее разных зверушек? – поманил к себе на колени, и…

– Сплел зверушку? – пряча волнение за идиотский вопрос, не выдержал Пашка.

– Ага, сплел… – белозубо улыбнулась миссис Коммоди. – Сидорову козу-дерезу. Впрочем, с тех пор я не большая любительница подобных игрушек.

На следующий день Рик выписался из больницы. А еще через несколько месяцев, задействовав старые связи, официально удочерил меня с Юлькой. Через год мы уже ассистировали ему на манеже.

Так появился великий Риккардо Коммоди, Коммодский Дракон.

Рик придумывал номера, тщательно следил, чтобы каждый трюк при необходимости имел объяснение, строго-настрого запретил нам все штучки за пределами сцены, и ужасно сердился, когда мы позволяли себе мелкие вольности во время спектакля – скажем, перепутать ноги и голову в темных коробках, или невзначай помахать «отсеченной» конечностью…

Каждую осень Рик гнал нас в школу, заставляя учиться, и грозил выкинуть из своего представления, если мы завалим экзамены. Если на время обучения приходились гастроли, Рик нанимал нам учителя, оплачивая все расходы на его путешествие. И постоянно повторял, что манеж – не самое лучшее место для таких умных и красивых девчонок…

Едва мне исполнилось восемнадцать, я сделала ему предложение. Как приемный отец, он никогда бы не сделал мне его первым…

– А Юлька?

– Юлька и сейчас продолжает любить его, как второго отца. А на мужчин у нас с ней совершенно разные вкусы. Ты бы, может, ей и понравился… – улыбнулась рыжая бестия. – Кстати, Паша, не хочешь стать магом?

– Значит, я совершенно не в твоем вкусе? – притворно расстроился Пашка.

– Я люблю Рика! – просто ответила Мая.

За окном осторожно забрезжил рассвет.

– Выходит, вся ваша «Элементарная магия» с ее механизмами – просто обман?

– Почему же? Не вся. Зачем применять магию там, где можно комфортно без нее обойтись?

– И много вас таких – ненормальных?

– Паранормальных? Не очень. В основном только те, кто работают со знаменитыми магами. Одна наша знакомая была еще ассистенткой Гудини – именно благодаря ей Гарри блестяще выпутывался из любой ситуации. А Дэвид в свое время рассорился с магом-помощницей, и едва не похоронил всю карьеру.

– А магов-мужчин не бывает?

– Отчего же? Бывают. Но все они – жуткие снобы! Говорят, что предпочитают заниматься делами, куда более важными, чем балаганные фокусы…

– Неужели никто никогда не догадывается?

– Догадываются, иногда. Предполагают, копают, пытаются фотографировать во время спектакля… Пробуют повторить трюк, толком не разобравшись, а потом засыпают нас гневными письмами.. Именно потому Рик и придумал «Элементарную магию». Стоит дать весьма приближенное, но сугубо материальное объяснение происходящему – и публика тут же утратит к нему интерес. Более того – впредь сама будет давать объяснения. Ассистентка исчезла – значит, двойное дно. Разрезали пополам, а она шевелится – действует система зеркал. Сгорела в огне – точно, кукла. Пошла по воде – телетрюк. Пропала в одном месте, и тут же появилась в другом – дублерша-близнец… А знаешь, какая выходит экономия на реквизите! Да, кстати, о технике. Вот, возьми – батарейки от твоего диктофона. Выкатились, когда ты упал…

Пашка выхватил диктофон из кармана, расстроено пощелкал блестящими кнопками, убедился в отсутствии записей, и едва удержался, чтобы в отчаянии не хватить ценной вещью о стол. Такой материал загубил!!!

– К слову, у тебя есть кто-то, кто будет приносить тебе яблоки? Так, просто – на случай, если ты все-таки опубликуешь статью?… – невинно поинтересовалась рассказчица.

– Терпеть не могу свежие яблоки! – буркнул расстроенный Пашка…

И уже на пороге, обернувшись к рыжей девчушке и погрозив ей указательным пальцем, укоризненно протянул:

– Ай-яй-яй, а я-то, наивный, поверил, что тебе и вправду влетело! Там, на манеже! Чуть было не бросился тебя защищать! Ловко ты всех провела – ни единой полосочки!

– А вот это был фокус с дублершей! Элементарная магия… – рассмеялась довольная Мая, отводя со спины огненно-рыжие локоны.

Между тонкими бретельками платья красовались пять вспухших, багровых полос…