– Ну что ты все ругаешься? Взял бы лучше да выпорол!

На несколько секунд я просто лишился дара речи. Все звуки вокруг стали какими-то приглушенными, реальность отодвинулась на второй план, единственно реальными казались в тот момент ее слова. «Она догадалась?» «Может быть, она сама этого хочет?» «Ведь сама просит!»

– Что с тобой? Ты меня слышишь?

– Да, да, все нормально. Выпороть, говоришь?

– Ну, да, а что попусту ругаться? Только нервы зря переводить.

– А ты понимаешь, что это будет больно?

– Ну а ты не очень!

– Не очень – это никак. Понимаешь, ласково шлепнуть – это ведь не порка.

– Ну, тогда пусть.

Одно дело – предаваться фантазиям о том, как бы выпороть красивую упругую попку, другое – по настоящему сделать больно любимой женщине. Около минуты думаю, потом, наконец, решаюсь (она же сама предложила):

– Хорошо, ты права. Зачем нервы друг другу портить? Раздевайся.

– Что, сейчас?

– А ты как думала? В конце недели?

– Ну, хорошо, хорошо, не сердись. Сейчас, минутку.

Сколько раз она раздевалась передо мной, медленно и так эротично! Сколько раз, озорно заглядывая в мои глаза, сантиметр за сантиметром стягивала вниз брючки, потом трусики, такие маленькие, что они могли бы незаметно поместиться в нагрудный карман рубашки. Но сейчас то, что нам предстояло сделать, придавало этому стриптизу особый оттенок. Сейчас она делала это медленно не для того, чтобы завести меня, а для того, чтобы чуть оттянуть начало. («»Но она же сама это предложила») Легкий испуг в глазах, раздеваясь, она как-то неловко поеживается, но она не из тех, кто отступает. Как бы подыгрывая ей, не спеша расстегиваю ремень, вынимаю его из шлевок брюк, кладу рядом с собой на край дивана.

– Ну, что ж, я готова!

– Очень хорошо. Ложись на мои колени.

– Я боюсь!

– А ты как думала? Конечно, страшно. Ложись.

И вот, это любимое тело, которое я так люблю ласкать, покрывая нежными поцелуями, лежит поперек моих коленок, обнаженное и беззащитное, готовое к испытанию. В какой-то момент возникает сильное желание прижать ее к себе, долго целовать и заняться любовью, как обычно. Просто-таки зеркало тех чувств, которые так часто возникают во время наших счастливых ночей. Тогда хочется схватить ее нежно, но сильно, и как следует отшлепать, показать резкий контраст ощущений, ошеломить, испугать, удивить! А сейчас я сделаю ей больно! Может, не нужно все это... Ну, сказала, ну, свел бы на шутку, Боже мой, я же люблю ее! ШЛЕП! Ладонь будто сама, независимо от моего желания, размахнулась и громко опустилась на красивую, совершенную попку! На бархатной светлой коже сразу появился ярко-розовый отпечаток. Надо же, она молчит, только ягодицы немного напряглись и вновь расслабились. Отдохни, девочка, отдохни пару-тройку секунд... ШЛЕП! ШЛЕП! Делаю паузы между шлепками, даю коже немного отдохнуть, потом размахиваюсь и опускаю руку снова и снова. Попка уже вся приобрела соблазнительный красный цвет, ее хозяйка наконец начала проявлять признаки беспокойства: то громко втянет воздух через сжатые зубы, то тихонько ойкнет, то слегка вильнет попкой в сторону. Сильно вилять она не смогла бы, левой рукой я достаточно крепко держу ее за талию. Все, вроде, она готова. Помогаю ей подняться, строго смотрю в глаза (уже вошел в роль), в ее глазах – смесь испуга, надежды и нежности... Кладу на середину дивана две подушки, одна на другую, молча, глазами показываю ей на диван. Со вздохом, выражающим то ли огорчение, то ли желание, она располагается вдоль дивана так, что попка, приподнятая подушками, соблазнительно торчит вверх. Сейчас это самая высокая точка в мире, не верьте сказкам про Эверест! Как только я беру в руку ремень, она сильно зажмуривается...

Не помню, сколько раз взлетел и обрушился на ягодицы кожаный ремень. Помню, что сначала она постанывала, потом начала взвизгивать, кусала край покрывала, руку, стучала руками и ногами по краям дивана... Когда я закончил и присел на край, она тихонько всхлипывала, лежа все так же, лицом вниз. Потом посмотрела на меня и тихо сказала: «Возьми меня, прямо сейчас!» Долго уговаривать меня не пришлось, я уже с ума сходил от возбуждения. Безумное единение наших тел и душ длилось так долго, как просто не может длиться. Мы оба кончали снова и снова, отдыхали несколько минут и начинали опять. Когда я прикасался к ее горячим ягодицам, она сладко постанывала, я хотел убрать руки, но она своими руками возвращала их на место.

Лежим, отдыхаем. Нет сил даже шевельнуться. Ее голова лежит на моем плече, губы – около моих губ.

– Ты, наверное, скажешь, что извращенка...

– Почему?

– Мне было больно, очень больно, почти нетерпимо, но, понимаешь, мне очень понравилось. Я хочу еще, не сейчас, конечно, а вообще. Ты будешь пороть меня иногда?

– Тебе понравилось?

– Очень.

– Конечно, буду! А как насчет меня?

– А давай так: не будем никогда ссориться и ругаться. Если кто-то что-то плохое сделал, будем пороть, а?

– Ты знаешь, мы же тогда оба все время будем плохое делать!

– Нет, ты не понял. Мы же любим друг друга, поэтому специально все равно плохого делать не будем. А вот если случайно, то это хороший повод... А можно и без повода.

– Хорошо, договорились. Только завтра ты меня выпорешь ни за что, или за что-то выдуманное, хорошо? Не хочу что-то делать специально!

– Конечно, любимый! Если ты хочешь.

– Милая?

– Что?

– Выходи за меня!