Она явно опаздывала. Теперь ей точно не успеть ко времени на работу! Выскочив из такси, она бросилась к ближайшему автомату и набрала номер босса. Выслушав ее лепетание, он сказал, что, когда она придет, ей следует войти в его кабинет, лечь грудью на стол, расставить ноги и оставаться в таком положении, ожидая дальнейших распоряжений. Если, конечно, она заинтересована в данной работе, добавил он, если нет – то она может не торопиться... В этом случае она может считать свое рабочее место уже занятым. Все это было сказано четко и просто и трубка была решительно повешена.

В явном замешательстве она вернулась в такси и попросила шофера ехать по ранее названному адресу... Расплатившись, она нерешительно толкнула дверь конторы. Эту работу она искала так долго, а найдя, была так горда и довольна, что теперь сама в силах платить за скромную квартиру и питаться! И вот теперь... Если сейчас ее выгонят, все будет кончено, придется опять мыкаться по родным, которые явно будут прятать свое недовольство под кислыми гостеприимными щами и лицами... Нет, хорошо, пусть ее босс решил, наконец, отыметь ее, пусть он выбрал для этого столь грубый метод, но в конце концов – она ведь всегда смотрела на него «снизу вверх» и в, общем-то, желала... Это ощущение его некоей власти над ней слегка возбуждало воображение и, пожалуй, она даже хотела этого умного, состоятельного, крепкого мужчину с глубоким взглядом, от которого ее всегда бросало в дрожь.

Скинув легкий плащ, она постучала в дверь его кабинета. Ответа не последовало... Она вошла – кабинет был пуст. Смущаясь и возбуждаясь от своих действий, она подошла к его столу и медленно опустилась на него, захватив руками противоположный край. Вдруг зазвонил телефон. Она дернулась, покраснела и быстро сняла трубку, дрожащим голосом произнеся надлежащее приветствие. Это был босс, он спросил, готова ли она.

«К чему?» – хотелось спросить ей, но решимости не хватило и она просто подтвердила, что готова. Босс велел велел ей занять указанную позу, не оборачиваться, когда он войдет и не двигаться, пока он не разрешит и дал отбой. Она повесила трубку, встала и почувствовала сладкую тяжесть внизу живота.

Несколько минут прошли в томительном ожидании, но вот она услышала его шаги и звук двери, закрываемой на ключ. Не смея дышать, она сохраняла позу и ждала продолжения. И оно последовало – босс подошел к ней сзади, погладил выгнутую спину и резко задрал ее короткую легкую юбку-плиссе. Она с трудом удержалась от желания распрямиться, опустить юбку и убежать. Босс, между тем, гладил ее округлые мягкие ягодицы и она чувствовала сквозь капрон, как горячи его руки. Медленно и уверенно он потянул вниз и колготки и трусики. Ее щеки стыда запылали от стыда, но, огромным усилием воли, она подавила любое желание к движению и вцепилась в край стола так,что побелели пальцы. Прошла минута ,другая...Ничего более не происходило, и он не касался ее...

Было отчего-то ужасно стыдно и в то же время сладко знать, что она вот так вот вся открыта перед ним, покорна и лишь ждет, когда он соизволит пронзить ее своей властью, своим правом. И вдруг – резкий свист ижгучий удар по ягодицам..., еще и еще...Она задохнулась от внезапной боли и непонимания, почувствовала его руку, придавливающую ее шею опять вниз, к столу, встретила его жесткий взгляд и окрик «Лежать!».

Она пыталась прикрываться руками, вырывалась и сползала со стола. Удары сыпались, не прекращаясь и переходили на живот и грудь, заставляя ее вновь подставлять под них попу и спину. От боли она опять вырываться и извиваться. Наконец, они оказались на полу и боссу удалось сесть на нее верхом, зажав ее так, что она никак уже не могла вырваться из его мощных тисков. И он порол и порол ее нежную попку, уже не зная пощады ни к ее крикам, ни к слезам, ни к мольбам.

Момента прекращения порки она не заметила. Обезумев от боли, она уже не чувствовала ничего – ни новых ударов, ни своего унижения, ни ужаса, ни стыда. Боль и рыдания принесли удивительный покой и она благодарно лизала его руки,которыми он гладил ее мокрое от слез лицо.Он налил четверть стакана коньяка и приказал ей выпить, после чего собрался уходить, бросив: «В следущий раз на тебе должны быть чулки!».

Уже надевая перчатки, он еще раз взглянул на растерзанное, зареванное, покорное существо, сидящее у его ног и с жаркой мольбой смотрящее на него. Тогда он наклонился и, не снимая перчаток, вставил несколько пальцев в ее пылающее, влажное нутро, отчего она сразу забилась, задрожала и, через несколько мгновений, закричала столь же громко, как и во время экзекуции, которую он учинил над ней.