Как-то раз я познакомилась с архитектором и он пригласил меня осмотреть его дом, построенный по проекту, которым автор очень гордился:

Проект был красивый, и хотя и вычурный, но достаточно нестандартный. Гостиная с совсем маленьким кухонным блоком, кабинет и ванная комната располагались на одном уровне, спальня и просторная гардеробная – на пол уровня ниже. Мебель была завезена не полностью и явно покупалась не у нас. Особенно меня впечатлил роскошный high-tech гладильный стол в гардеробной – высокий и длинный, на двух толстых стальных ножках. Когда мы, практически закончив, вышли из ванной комнаты назад на кухню, у черного входа раздался звонок.

– Не хочешь подождать, если время есть? – попросил он, добавил, – Кстати, насчет широты взглядов: – и не договорив, вышел.

Через несколько минут из гардеробной послышались голоса: его и какой-то девушки. Я была заинтригована и осторожно, стараясь не скрипеть дверями, зашла назад в ванную. Через проем, закрытый длинными легкими жалюзи, находящаяся ниже гардеробная прекрасно просматривалась. Он сидел на ступеньках, ведущих в ванную совсем близко, девчонка стояла рядом. Она была совсем рыженькой с почти невидимыми ресницами и бровями и, наверное из-за этого, казалась какой-то испуганной.

– Ну, рассказывай, Еленка, – улыбаясь произнес он.

– Что рассказывать? – и голос у нее был тоже каким-то испуганным и дрожащим.

– Ох, Еленка, времени у меня в обрез, – вздохнул архитектор и встал, оказавшись вплотную к девушке. Он приобнял ее за плечи и что-то неслышно прошептал на ушко. Она побледнела еще больше и с трудом стянула вверх свою узкую твидовую юбочку.

– Давай, наклонись к ступенькам, – мягко сказал он.

Девушка наклонилась, опершись руками о ступеньку. Мне была видна ее рыжая шевелюрка, обтянутая синей футболкой узкая спина и верх попки в белых хлопчатобумажных трусиках. Он стал рядом и начал расстегивать пряжку ремня на своих шортах. Я разочаровано поморщилась – ну вот уж, и что, это требует большой широты взглядов – траханье в такой позе? Или, может быть, анальный секс?

Девушка, повернув голову, смотрела на хозяина дома.

– Еленка-а-а, – протянул он, и размахнувшись, сильно стегнул ремнем прямо по ее поднятой попке.

У девушки вырвался какой-то судорожный вздох. После второго удара она вскрикнула и дернулась, но продолжала послушно стоять в прежней позе. После четвертого удара он вдруг остановился, бросил ремень и сел на ступень рядом с девушкой. Она стояла не шевелясь.

– Еленка, – вкрадчиво спросил он, – а какой вчера день был?

Она вздрогнула и прошептала:

– Четверг:

Он встал и, бережно обхватив ее, поднял, а затем развернул к себе лицом.

– Ты обманула меня, Еленка?

– Нет, – сквозь слезы запротестовала девушка, – я просто: просто не сказала.

– Ты обманула меня, – уже утвердительно сказал он. – Хорошо, отложим это до следующего четверга. А теперь я хочу наказать тебя за обман. Давай, иди, девочка, ты же знаешь:

Он отошел вглубь комнаты, а Еленка медленно двинулась к гладильному столу. Было видно, что каждый шаг дается ей с трудом. Она остановилась около стола и стянула с себя трусики. Ее юбка все также была собрана на талии, и я увидела на ее попке розовые, местами сливающиеся полоски.

Девушка неловко забралась на стол, легла на живот и замерла. Архитектор поднял с пола ремень, подошел к ней и, захватив в петлю ее вытянутые руки, пристегнул их к ножке стола. Затем он вытащил из шкафа кусок веревки и, пропустив ее под столом, привязал ноги. В руках у него был странный круглый предмет, и приглядевшись, я узнала в нем кожаный диванный валик. Хозяин бережно приподнял девушку и положил валик ей под живот. Теперь ее попа была чуть приподнята над столом.

– Ну что ж, Еленка, 20 раз?

Девушка зарыдала. Я отвела взгляд, закрыв глаза, и когда вновь посмотрела туда, увидела у архитектора в руках розгу длиной сантиметров в 80-90. В ногах Еленки лежало еще несколько таких же. Он обошел девушку с изголовья, поднял пальцами ее подбородок и ласково спросил:

– Ты больше не будешь обманывать меня, Еленка?

– Нет, нет! – она почти кричала.

– Хорошо: – мужчина стал рядом с ней и взмахнув рукой, ударил.

Еленка завизжала, на ее попке на фоне широкой розовой полосы появилась узкая, ярко-красная.

После пяти ударов он остановился и бросив розгу, взял новую. Вероятно, это имело значение, потому что девушка закричала и дернулась всем телом. Удары неритмично, с разными промежутками времени ложились один за другим. Еленка плакала, что-то бессвязно кричала, извивалась и пыталась уклониться от следующего удара. Однако это было достаточно тяжело – ноги ее были крепко привязаны, а руки вытянуты вперед. Я во все глаза смотрела на разворачивающееся зрелище и чувствовала все большее и большее возбуждение. Может это неправильно, но я знала точно, что ни одна моя прежняя фантазия, ни один фильм так меня не заводили:

– А, в конце концов, – решила я, – они снизу все равно ничего не увидят!

И просунула руку под трусики...

... Уже чувствуя приближение сладких судорог, я ускорила движения пальца, когда кто-то осторожно взял меня за руку. Черт – я вскочила на ноги и залилась краской: – И когда вы только успели закончить свои развлечения? – со смущением и раздражением спросила я. Он улыбался.

– Понравились тебе эти развлечения?

– Нет, просто ужасно, и девчонку жалко, – рявкнула я, и он рассмеялся. Поняв комичность ситуации, засмеялась и я.

Отсмеявшись, я внимательно посмотрела на своего хозяина. Без ремня его шорты сползли на загорелый живот, открывая маленький аккуратный пупок. И вообще весь он был ладный, какой то гибкий и совсем не накачанный. Наши глаза встретились, и он долго и ласково посмотрел на меня.

– Ну нельзя на заведенную до предела женщину смотреть так, – прошептала я, закрыла глаза и подняла лицо. Осторожные ласковые поцелуи постепенно стали медленными, глубокими и изучающими.

– Пошли в спальню, – негромко предложил он. Я замялась. То есть в спальню мне идти очень даже хотелось, но чтобы попасть в спальню, надо было пройти через гардероб, а это вызывало у меня противоречивые чувства. С одной стороны, возможность оказаться на месте Еленки возбуждала и от одной этой мысли, что то сладко сжималось внутри. Но меня никогда на самом деле не пороли. Мои родители были противниками физических наказаний (что с моей точки зрения верно). Конечно прожив на свете свои 28 лет, я слышала о розгах, как об элементе эротической игры, но воспринимала это как-то абстрактно: Это казалось мне утонченными выдумками онанистов, практически не использующимися.

– Ладно, – подумала я, – как-нибудь выкручусь. Да и по правде сказать, желание было настолько сильным, что думать о чем-то совсем не хотелось. Целуясь на каждой ступеньке, мы сошли вниз. Его руки гладили меня по обнаженным бедрам и ягодицам все быстрее и настойчивей, у самого уха я чувствовала горячее дыхание, и не заметила, как мы оказались у стола.

– Только посмей ударить меня, – задыхаясь, произнесла я, – обещаю, получишь сдачи.

– Да, моя хорошая, да, конечно я отшлепаю тебя, прямо сейчас, прямо тут. И он перегнул меня через стол. Я сделала слабую попытку вырваться (но очень слабую)

– Посмотри, – все еще держа мою спину, он показал мне ремень, который держал в руках, – посмотри на него! (Его голос звучал около самого моего лица) Знаешь, как он будет касаться тебя здесь: (и он приложил и нежно провел ремнем по попке), и здесь, и я почувствовала прохладную кожу ремня на горячих и мокрых уже губках. Я опять попыталась дернуться.

– Ты ненормальный, мне же будет больно!

– Конечно, девочка, обязательно будет больно, и кричать ты будешь, и плакать:

– Не надо, пожалуйста, – сдавленным голосом просила я. Меня била мелкая дрожь, и происхождение ее было непонятно – то ли она была вызвана страхом то ли возбуждением. Он замолк, наклонился ко мне над столом и, повернув к себе мою голову, посмотрел в заплаканные глаза

– Боишься?

– Да:

– Но хочешь?

– Нет: не знаю, – обессилено произнесла я, – не надо хотя бы сейчас, может быть потом, попозже? Или: может быть не на самом деле, понарошку:

– Нет, милая, нет, радость моя, сейчас и здесь и всерьез. Я буду рассказывать тебе, что я делаю, девочка, смотри, я складываю ремень вдвое, удобнее будет...

Мои ладони, на которых лежало мое лицо, стали мокрые от слез, я напряженно ждала первого удара, боли, ждала со смесью страха и вожделения.

– Завожу руку вверх и назад...

Я услышала свист воздуха и закричала и ... и никакой боли, и звук удара ремня об стол рядом с моим телом. Он рассмеялся, и отбросив ремень с размаху вошел в меня одним сильным ударом. В первый раз кончила я буквально после нескольких первых толчков...

С утра Димка привез меня прямо на работу. Свою машину я бросила у него во дворе. Встретиться мы договорились вечером на следующий день. День на работе (даром, что суббота), как обычно был до предела занят до предела, а вечером я, придя домой, села за компьютер, вошла в ИНЕТ и открыла Поиск. Почти до полуночи я читала о том, чем занимались Димка и Еленка и чем он, пожалев меня, не занялся со мной. Рассказы «строгих» мужчин и откровения «непослушных» женщин заводили до предела. Прикрыв глаз, я вспоминала алую попку Еленки и свой сладкий страх и отчаяние, охватившее меня, склоненную на стол, и пыталась представить, как бы я дергалась под жгучими ударами. Закончилось это все тем, что я легла на диван животом на две подушки, и некоторое время лежала, наслаждаясь ощущением приподнятых ягодиц, а затем начала мастурбировать в таком положении, все прокручивая в памяти и Еленку, и то, что я прочитала в ИНЕТЕ. Немного успокоившись, я пошла на кухню курить и думать. Меня удивлял страх, который вызвал во мне Димкин ремень. Хотя меня никогда не пороли, я все же понимала, что он был совсем неадекватен возможной боли – ведь ее могут перетерпеть и дети, а я все-таки взрослая женщина, прошедшая и через роды и через аборты. Подумав еще немного, я пришла к выводу, что мне нравиться этот страх и мне приятно его испытывать. Заснула я, раздумывая над двумя вопросами: выпорет меня завтра Димка или нет, и хочется ли мне этого.

Надо ли говорить, что на следующий день я подходила к дверям его дома с гулко колотящимся сердцем. Однако: Он радостно бросился ко мне навстречу, и мы долго трепались кажется обо всем на свете (кроме флагелляции), узнавая мысли и вкусы друг друга. Он нравился мне все больше и больше и, кроме того, с блеском прошел мой личный тест: (1. Отношение к инако:(-мыслящим, – цвeтным, и т.д.); 2. Отношение к супружеским изменам; 3. Отношение к смертной казни). Потом был долгий, пронзительно нежный секс, и с утра мы опять проснулись с коричневыми кругами у глаз, и он опять повез меня на работу, а мой «Гольфик» остался у него во дворе. В общем, все было чудесно, но : о порке и речи не шло. Днем, еще раз обдумав этот вопрос, я решила, что, вероятно, он считает, что наказание должно быть заслуженным. Т.е. мне надо сделать что-либо нехорошее, дабы рассердить его. В этот вечер мы собирались поужинать в «PARK» где и должны были встретиться в 7 вечера. Несмотря на усталость, после работы, я долго болталась по улицам, но зато опоздала на 40 минут. Увидев меня в дверях, Димка вскочил из-за столика со словами : «Светланка, что-нибудь случилось?». Вид у него был такой встревоженный и расстроенный, что мне стало стыдно. Приехав домой, мы снова занялись любовью и опять о ремне он и не вспомнил. Нет, я вовсе не хочу сказать, что мне было плохо с ним. Напротив, все было просто здорово :). Днем я долго думала, чем же можно наверняка разозлить Димку? Я вспомнила, что свои 20 ударов Еленка получила за то, что просто не напомнила ему о текущем дне недели:-0, и он назвал это обманом. Ну что ж. Вечером я попозже ушла с работы и поехала прямиком к себе домой. Когда я вошла в дверь, телефон разрывался. Я сняла трубку и сказала : «Слушаю».

– Светланка, – обрадовался он.

Я бросила трубку и отключила телефон. До одиннадцати часов вечера я сидела у компа и пыталась работать (почти безуспешно), а в полдвенадцатого набрала его номер.

– Димка, привет! Ты извини, милый, я просто только что с работы приехала, и ну никакой возможности позвонить не было.

– Погоди, – озадаченно спросил он, – ты ж часов в восемь поднимала трубку.

– Да нет, это ты, наверное, просто номером ошибся, – сказала я намеренно смущенно.

– Да каким же, к черту, номером, милая, когда твой голос был??

– Да нет, я же только что приехала.

– ОК, – сухо сказал он, – приезжай завтра.

Ночь я почти что не спала. Во-первых, мне уже не хватало его рядом, во-вторых, я была полностью уверена, что в этот то раз я точно нарвалась и меня опять мучил страх перед наказанием и в-третьих, кроме страха, предстоящее наказание вызывало возбуждение и я долго еще представляла, как он наклонит меня над столом и как я с содроганием буду ждать боли. Чем закончились все эти мечтания понятно, но я хоть смогла уснуть. На следующий день я едва стояла на ногах. И из-за того, что из четырех прошедших ночей я спала только одну и из-за мыслей о неотвратимости наказания. Когда я нажимала на кнопку звонка, нервы, казалось, были натянуты, как скрипичные струны. Димка встретил меня на пороге, холодно чмокнул в щечку и прошел прямо в гардеробную. С упавшим сердцем я последовала за ним. Остановившись на пороге, я смотрела, как он расстегивает ремень и вытягивает его из брюк. Открыв шкаф, он повесил туда ремень, а брюки кинул в большой пакет:

– Завтра в химчистку понесу: Ты извини, не успел переодеться. Светланка, я хочу поговорить с тобой. Послушай, я знаю – ты вчера была дома и брала трубку. Ты взрослый человек, Светланка и у тебя своя жизнь, ты личность, человек. И я не собираюсь эту твою жизнь у тебя отбирать. Неужели ты могла подумать, что я захочу тебя в собственность, что я предпочту, чтобы рядом со мной был не славный человек, а моя тень? Тебе не надо было отключать телефон, а потом врать – тебе надо было просто сказать: «Я занята, давай встретимся завтра» и все. Блин, Светланка, давай будем уважать друг друга – будет же легче.

В конце его этого монолога мои скрипичные струнки не выдержали и я опустилась н на ступеньки. В глазах почти стояли слезы. Он бросился ко мне.

– Что, милая, что? Ну скажи, что случилось?

– Димка, – прошептала я, – Димочка, я хочу.., как Еленка.

Он рассмеялся, сел рядом со мной и посадил меня к себе на колени. Его руки оплетали меня, он касался губами моих волос и шептал:

– Девочка, маленькая, хочет, чтобы ее выпороли, плачет: Ну тише, тише, послушай меня.

Я прижалась лицом к его груди, он гладил мои волосы.

– Вот ты говоришь, как Еленка, но я ведь наказывал ее не в первый раз – я это делаю достаточно регулярно: Ты хочешь так?

– За что?

– Х-м-м-м, ну-у-у, есть всякие нехорошие вещи, которые ты можешь сделать, мелкие такие проступки – за них я просто отшлепаю тебя ладонью или несколько ударов ремнем. А действительно серьезное наказание, там, – и он показал на стол, – это за действительно серьезные вещи.

Он был без брюк и когда он говорил, я чувствовала его возрастающее возбуждение. Я еще крепче прижалась к нему, желая полностью оказаться во власти и под защитой его рук. Он продолжил:

– Я вижу тебя не постоянно и у тебя своя жизнь, это хорошо, но в это время ты можешь сделать что-то плохое, о чем я не узнаю, верно? Поэтому есть один день недели, когда я смогу тебя наказать по-настоящему на столе без определенного повода. Вот допустим, сегодня у нас вторник, значит этим днем будет любой вторник. Нет, ты не пугайся, я вовсе не собираюсь тебя каждую неделю пороть, просто в этот день возможно такое. Ты мне, пожалуйста, только напоминай про это, да?

– А Еленка? – спросила я

– А Еленка не напомнила, – улыбнулся он.

Он разжал руки и выпустил меня из объятий.

– Ну что, все я тебе рассказал, давай посидим покурим и начнем. Он прикурил мне сигарету и, улыбаясь, смотрел на меня с нежностью и вожделением, отворачиваясь только для того, чтобы выдохнуть дым. Еще никогда, кажется, сигарета не скуривалась так быстро. Я попыталась затянуться еще разок, но он отобрал у меня окурок и загасил его.

– Пальцы обожжешь, идем.

Я медленно двинулась к столу, чувствуя, что сейчас упаду. Сердце колотилось так, что его удары казалось, были слышны на другом конце комнаты. Я сделала еще пару шагов, и мои ноги подкосились. Димка подхватил меня и довел до стола, обняв за плечи.

– Снимай трусики, поднимай платье и ложись на стол.

Я присела на стол, чувствуя прикосновения прохладного материала к обнаженной коже, и почувствовала, что опять дрожу. Перевернулась на живот и подняла платье. Он подошел ко мне с широким поясом и, пропустив его под столом, туго до боли привязал к столу мои ноги чуть выше колена. Затем он открыл шкаф и стал задумчиво разглядывать его содержимое.

– Ага, – – удовлетворенно сказал он, – воспоминания о походе. Он достал с полки свернутую палатку и подошел к столу.

– Подними попку, – попросил он и положил этот валик мне под живот. Он был больше диванного валика, который я видела, и теперь я почти, что стояла на коленях – ноги были крепко привязаны, попка была где-то вверху, а голова и грудь гораздо ниже. Он опять подошел к шкафу, вытащил оттуда ремень и сложил его вдвое. Похлопывая ремнем по ладони, он подошел к столу и стал перед моим лицом

– Скажи-ка мне, Светик, – вкрадчиво спросил он, – почему ты позавчера в «PARK» опоздала? Только правду.

Я молчала

– Нарочно опоздала?

– Да, – выдавила я.

– Ну и плюс вчерашняя ложь, м-м-м-да, это тянет: даже не знаю: Ну на первый раз ограничимся двадцатью пятью ударами, а там посмотрим. Да?

Я почувствовала, что по щекам бегут слезы, но послушно кивнула головой. Он присел на корточки и посмотрел мне прямо в глаза

– Неужели так страшно?

Я опять кивнула

– Отменим?

Я отчаянно замотала головой.

Он засмеялся и, пружинисто встав, подошел поближе к столу. Я, повернув голову, смотрела на него краешком глаза. Он завел руку с ремнем и опять попросил: «Подними попку». Но я сама чувствовала, как сердце наполняется ужасом, а попка выгибается навстречу ему и навстречу боли. Свист и ожог, и то ли крик, то ли судорожный выдох, вырвавшийся из горла не столько от боли, сколько от страха. И еще:, но теперь я ожидала боль и только чуть вскрикнула. Однако через несколько ударов стало хуже и больнее, а еще через несколько я в отчаянии протянула руку назад, пытаясь закрыться от ударов. Димка отложил ремень и достал из шкафа еще один пояс. Сведя мои руки вокруг толстой металлической ножки, он крепко связал их.

– Ну что ж, а теперь разберемся с твоей ложью. И он снова взял ремень. Ощущение удара было такое, как будто на мою попку плеснули кипятка. Я не выдержала и закричала и дернулась, пытаясь вырваться.

– Вот так, девочка, – приговаривал он, – будешь еще обманывать? Будешь?

– Димочка, Димочка, – кричала в ответ я, – больно, хватит, пусти, пожалуйста!

Он обошел стол, стал с другой стороны и опять взмах, свист ремня, ожог:

– Вот так, моя милая, так, моя хорошая, будешь слушаться?

Я ерзала и вырывалась, я плакала, думая его разжалобить, но все было бесполезно, и порка продолжалась.

Димка говорит, что тогда он все же пожалел меня и свои двадцать пять ударов я не получила – он остановился на семнадцатом или восемнадцатом.

Он развязал меня и, обняв за спину, помог сойти со стола. Я дотронулась рукой до ягодиц. Они были горячими, как печка и нещадно горели. Взяв за руку, он отвел меня в ванную и включил почти холодную воду. Боль почти сразу же уменьшилась. Я не вытиралась и не надевала опять трусиков, чтобы не причинять еще большей боли. Димка за руку подвел меня к зеркалу и повернул к нему спиной. Я повернула голову и увидела ярко-розовые горящие полоски, он обнял меня, крепко прижимая к себе, и я опять расплакалась, уткнувшись лицом ему в грудь, а он гладил меня по голове и шептал что-то успокаивающее. Когда я подняла голову и посмотрела на него, у него в глазах тоже стояли слезы.