До поезда было еще минут сорок, а притвориться спящей не получилось. Кася даже попыталась начать храпеть, но тетеньке, по всей видимости, было это глубоко безразлично. «Наверное, с иностранцем, который ни бельмеса по-русски, она бы с не меньшим удовольствием говорила», – грустно подумала Кася, упрямо не открывая глаза. Тетенька, между тем, с чеченцев перекинулась на цыган.

– А милиции все равно, потому что они им платят, – горячо митинговала она. – И я, когда летом ехала до деревни, их было меньше. А сейчас Вы только посмотрите! – Она махнула рукой в сторону пестрой галдящей толпы. – И ведь одни и те же. Что летом, то и теперь: вон ту черную я по платку запомнила!

«Господи, какой бред, – устало отвернувшись, думала Кася, стараясь не вслушиваться. – И ведь, главное, эта тетка меня старше от силы лет на пять, что ж она дремучая-то такая?»

– А ну пошел, пошел отсюда! – вдруг скрипуче взвизгнула тетенька. – Ишь, ходит! А потом сумка ищи-свищи!

Кася повернула голову. Мальчишка лет семи с лукавыми глазами отбежал на два шага от тетки и показал ей язык. Черноголовая цыганка в платке, обернувшись, внимательно смотрела на него.

Кася почувствовала, как в затылке пробуждается жгучее сверло. Такая тоска навалилась на нее. Так омерзительны были и эта тетка с белой барашечьей химией, и этот мир, который производит и производит из маленьких девочек таких теток.

– Иди сюда, – сказала она мальчику. Тот подошел, не пугаясь и живо глядя на нее. – Клоуна хочешь? – спросила она.

– Тетенька, – привычно заныл мальчик, мамка умерла, домой доехать не на что, дай денежку.

– Хрен тебе, а не денежку, смотри… – Касе стало весело и безрассудно. Она полезла в сумку и достала клоуна. Огромного, в половину мальчишкиного роста, в желтых штанах, рубашке горохами и оранжевом остроконечном колпаке. Завела ключик на спине клоуна и поставила игрушку на грязный затоптанный пол. Клоун стал танцевать, приседая и крутя руками и круглой краснощекой башкой. Мальчишка открыл рот и потянул руки к игрушке. Кася засмеялась, подняла клоуна с пола и сунула ему.

– Это мое? – не веря, шепотом спросил мальчик

– Твое, твое, – улыбаясь, ответила Кася. – Держи, играй.

Мальчишка прижал к себе клоуна и побежал в гудящую цыганскую толпу.

Кася встала с неудобного пластикового вокзального креслица, почувствовав, как затекла спина и шея. Слава богу, появилось дело. Надо было купить Павлику что-то взамен отданного клоуна.

– Ненормальная, – визжала сзади тетка.

Кася обернулась и тихо, но отчетливо сказала:

– Да пошла ты… – и уточнила, куда именно надо пойти.

В банкомате она сняла с карточки все, что там было, и почти все, что сняла, отдала за огромного грязно-белого медведя.

Ну, и ничего страшного. Зарплата должна была прийти, как обычно, первого, в СВ должна быть какая-нибудь еда, а вечером она точно никуда не выберется. Будет полночи рассказывать братику и Натке о своей жизни и есть все-превсе Наткины вкусности.

Значительно повеселевшая Кася вышла на перрон. Поезд уже подали, она нашла свой вагон, зашла в купе, щелкнула зачем-то выключателем, кинула вниз сумку и медведя, повесила на плечики куртку и блаженно вытянулась поверх покрывала

О-о-о-ох-х-х, как же хорошо! Вот, кажется, ничего же не делаешь – сидишь в самолете или в автобусе в удобном кресле – отчего же тогда так устаешь от этой проклятой дороги?

Кася прикрыла глаза и стала мечтать о том времени, когда изобретут устройства для телепортации. Или хотя бы о том, когда этот проклятый поезд тронется и начнется заключительная часть ее путешествия.

Дверь купе грякнула и отворилась. На пороге стояла давешняя цыганка в платке.

– Привет, – сказала Кася.

– Кому подарок везла? – спросила цыганка

– Племяннику.

Цыганка помолчала, а потом полезла в свою клетчатую сумку.

– Мы тут вот продаем всякое. На, бери. Бесплатно. Может, пригодится.

Кася с недоумением посмотрела на дешевую стеклянную бутылочку с гелем для душа.

– Ну-у, спасибо большое. Я вообще-то к братику еду, у него там есть все. Может, не надо?

– Ну, мало ли, – пожала плечами цыганка и вышла.

Кася хмыкнула, встала с полки, достала сумку и кинула туда гель. Ерунда, конечно, какая-то, но выкидывать вроде как нехорошо.

Поезд дернулся и медленно покатился. Кася отодвинула шторку и стала с удовольствием смотреть, как уплывает перрон и серое здание вокзала. Слава богу.

Проводница забрала билеты, Кася отказалась от чай-кофе-капуччино, съела коржик из коробочки с едой, сняла джинсы и свитер и забралась под одеяло.

Проснулась она уже вечером часа за два до прибытия поезда вполне довольная жизнью. Да здравствует здоровый сон! Жалко только, что Пашка будет уже спать, и только утром увидит и ее, и медведя.

Кася уже забыла, как сладко пахнут маленькие города. Дождем и костром из листьев, и самими листьями, и еще вкусными запахами из открытых форточек невысоких домов.

– Что там у Натки сегодня на ужин? – мечтательно подумала Кася и ускорила шаг.

Около Сережкиного дома горел одинокий фонарь. Кася перепрыгнула лужу и зашла в подъезд. Сплошная ностальгия. Отсутствие кодового замка, света и убийственный запах кошек.

Улыбаясь, Кася коротко нажала на звонок и приготовилась шепотом (Пашка спит-то уже) заорать: «Сюрпра-а-а-айс!!!»

За дверью молчали.

– Что они оглохли там, – все еще улыбаясь, подумала Кася и нажала дольше.

Тишина.

Та-а-ак.

Прижав медведя к перилам животом, Кася достала телефон, набрала Сережку, и сразу же в трубку заорали:

– Каська! Привет, малявка! Как там твои бадены бадены? Ты когда приедешь, чучело мелкое?

Где-то за Сережкиным голосом слышался смех и музыка.

– Сережа, – нервничая, сказала Кася, – Я стою перед твоей дверью. Вы где? В гостях?

– Как, перед дверью, – растерянно сказал Сережка. – Мы, да, в гостях. В Туле. У Натки сестра же замуж выходит.

И тут же заорал:

– Кася, черт тебя возьми, когда ты поумнеешь? Ну, кто так приезжает без звонка, без ничего?

– Опочки… – сказала Кася, облокотясь на перила, – погоди. У меня тут медведь упал… Как же в Туле? Вот бли-и-и-ин! А я сюрприз хотела… Сережка, а у меня тут денег нет совсем. А зарплату только завтра переведут. Сережка, погоди, не ори, не волнуйся. Я сейчас пойду на вокзал, там потусуюсь, а завтра сниму денег и к вам в Тулу поеду. Или я сейчас пойду в гостиницу. У вас же еще работают какие-нибудь гостиницы?

– Я тебе потусуюсь на вокзале, – угрожающе прорычал Сережка. – В гостиницу она пойдет! Тут тебе не заграница, тут в гостинице сразу деньги платить надо! Никуда не иди. Я сейчас тебе перезвоню.

Кася села на ступеньку и, прижав к себе теплого мягкого медведя, грустно уставилась в темноту. Мда-а-а… сделала, называется, сюрприз. Теперь придется ночь шляться неизвестно где, а с утра снова в поезд. Бр-р-р-р… и спина опять болит.

Затренькал телефон.

– Але, Каська? Значит, так. Ты сейчас иди на Кирова, там есть гостиница «Витязь». Ты там спроси Нину и скажи ей, что ты наткина золовка, и чтоб она тебя поселила, а завтра ты заплатишь. Сейчас Натка ей позвонит. Ночь там побудешь, а мы завтра утром приедем. У тебя еда есть какая-нибудь?

Кася с тоской вспомнила почти полную коробочку еды, оставленную в поезде, и бодро сказала:

– Сережка, я в поезде знаешь, как сильно наелась. У меня аж живот заболел. Я не хочу ни капельки есть!

– Знаю я тебя, – буркнул Сережка, – иди, давай, и не вздумай влипнуть еще в какую-нибудь историю!

Кася закинула сумку на плечо, прижала к себе медведя и грустно побрела вниз по лестнице.

Гостиница «Витязь» оказалась одноэтажным деревянным домом, который тускло освещался желтыми буквами «ВИТ З». Сонная (кажется не от вечера, а вообще по жизни) Нина выдала Касе ключ на жестянке с выбитой цифрой 3, сказала, что дверь запирается в 23.00 и посторонних в номер приводить нельзя. Кася обиженно буркнула «спасибо» и потащилась с сумкой и медведем в свой номер.

Захлопнув за собой дверь, она, по меньшей мере, три раза уронила медведя, прежде чем нашла выключатель и включила свет. Посреди белого стола сидел большой рыжий таракан. Около окна стояла деревянная кровать, напротив – шкаф с открытыми и, наверное, не закрывавшимися дверцами и дверь в ванную.

Кася, вздохнув, повесила куртку, положила сумку и медведя на кровать и пошла в ванную. В ванной наличествовали душ, огороженный синей занавеской, большая раковина и унитаз с шумящей водой. Около душа висело два полотенца: большое вафельное и маленькое махровое, вроде бы чистые, на раковине лежал большой кусок серого мыла.

Кася спустила воду, несколько раз подергав ручку бачка, засучила рукава и намочила и намылила маленькое полотенце.

Прежде всего она открыла створку окна, чтобы прогнать затхлый запах деревянного дома, в котором никто не живет, а затем принялась за уборку. Минут пять она отдраивала вымазанный чем-то липким стол, потом, вымыв то же полотенце, протерла и пол, и только потом стащила с себя одежду и пошла в душ. Ни мыла, ни шампуня у Каси, естественно, с собой не было. Она несколько секунд вспоминала, не сунула ли куда-нибудь неизрасходованный пакетик мыла из отеля, вспомнила, что таки нет, не сунула, решила уж было воспользоваться серым куском с раковины, но – стоп! У нее ж есть эта цыганкина бутылочка!

– Вот как знала… ведьма не иначе, – мрачно подумала Кася, вернулась в комнату за бутылочкой и, наконец, нырнула под синюю занавеску душа.

Температура воды в этом душе зависела от чего угодно, наверное, даже от политической ситуации в Зимбабве, но только не от кручения кранов с синей и облезшей красной наклеечками. С грехом пополам Кася добилась хоть какой-то человеческой воды, более горячей, чем привыкла, но мыться было можно. Гель оказался, как ни странно, совсем неплохим – мягким и пенящимся, с чуть терпким травяным запахом. Кася долго с наслаждением втирала в себя зеленоватую пену и подставляла тело под обжигающие неровные струйки, чувствуя, как дорожная усталость стекает с нее вместе с пеной и водой.

Обмотав вокруг бедер большое вафельное полотенце, она вышла из ванной и удовлетворенно оглядела свои хоромы.

Метрополь, блин!

В комнате было свежо и пахло горящими листьями, чистыми досками и свежим бельем.

Ежась, Кася подошла к открытому окну и вдохнула холодный мокрый воздух. Ей было легко и весело.

– Простужусь на фиг. Надо закрывать.

И только собралась закрыть створку окна, как снизу услышала

– Тс-с-с-с-с!

Ахнув, Кася перегнулась через подоконник. Под окном стояло привидение.

– Мамочки, – сказала Кася.

– Привет, – сказало Привидение. И тут же пожаловалось: – У вас там дверь заперта. Ну, вот на фига надо двери запирать?

– От воров, наверное, – предположила Кася. – Ну-у, чтоб не украли ценные вещи постояльцев.

– Каких постояльцев? – изумилось Привидение. – Тут кроме тебя никаких постояльцев нет. Тут только по выходным народ, который на рынок приезжает. У тебя вот ценные вещи есть?

– Нет, – растеряно сказала Кася, – у меня только медведь есть.

– А чего ты голая около окна стоишь? Не май месяц на дворе. Ты не простудишься? – спросило Привидение

– Ой! – Кася поспешно натянула полотенце на грудь. Привидение вежливо отвернулось. – Не, не простужусь. Мне жарко.

Ей действительно было почти жарко. Кожа горела, и внутри разгорался какой-то желтый теплый огонь.

– Окна глубокой осенью открываешь. Сваливаешься к родственникам без предупреждения. Действительно бестолковая ты, – пожурило Привидение.

– А ты откуда… – начала Кася и осеклась. Было логично, что раз уж Привидение пришло к Касе, оно знало про нее. Тут она вспомнила некоторые моменты, которые Привидение могло знать про нее еще, и густо покраснела.

– Ладно, уж. Самой стыдно, вижу, – проворчало Привидение. И добавило: – Пороть тебя надо!

«Действительно знает», – восхищенно подумала Кася, теплый огонь обволок ее с кончиков пальцев до кончиков ушек, и она почему-то согласилась:

– На-а-адо!

Привидение недоверчиво посмотрело на нее и сказало:

– Прутом ивовым по голой попе!

– Ага-а, – опять согласилась Кася. «Смотри-ка ты, – подумала она. – Видно при жизни нашим был, там наверху, понятное дело – пороть некого. Вот и ищет на земле. Отчего ж помер, интересно… совсем нестарый же был».

– Вот разложить на лавке кверху попой и стегать прутом, – продолжало сладострастно фантазировать Привидение.

– Тут лавки нет, – возразила Кася. – Тут только кровать.

– Ну, пусть на кровати, – легко согласилось Привидение. – Разложить и стегать, пока не станешь визжать.

– И просить прощения, – мечтательно добавила Кася.

– Ага, точно! – Привидение метнулось куда-то от окна, произвело какой-то треск и шуршание и вернулось с тремя длинными мокрыми ветками.

– Вот такими вот прутьями! – Оно показало Касе ветки и стало ощипывать с них остатки побуревших листьев и мелких веточек.

Кася смотрела вниз на него, молча ежась то ли от мокрого холодного воздуха, то ли от страха.

– И вообще, ты сейчас у этого окна таки простудишься, – ворчливо сказало Привидение. – Ну-ка отойди. И, легко вспрыгнув, влезло в окно и захлопнуло створку.

– Блин, ну, совсем выморозила комнату. Ну, какая же бестолковая! – Привидение положило прутья на подоконник, и само присело на него же, внимательно разглядывая Касю.

«Я сейчас полечу. Найду метлу и полечу. Как Маргарита, – туманно подумала Кася. – Это все цыганкин гель. Полечу на шабаш, на Лысую гору».

– Ну, вот ты можешь сказать, о чем ты думала, когда вот так приехала без звонка? А если бы у Натки тут знакомой не было? Так бы на вокзале всю ночь шаталась? Ты знаешь вообще, кто сейчас по вокзалам ходит? Шпана всякая! Бандиты! А тут ты со своим медведем.

Привидение подошло к кровати и легко отодвинуло ее от стены. Коне-е-ечно, что Привидению какая-то кровать.

– И вообще, – продолжило Привидение, – Ты все время попадаешь в какие-то идиотские ситуации. А все потому, на мой взгляд, что некому задать тебе хорошую трепку.

«Откуда это он про ситуации, – подумала Кася, – хотя, да. Он же Привидение. Вообще-то, наверное, он прав. Вот сейчас, например, куда уж более идиотски? Я намазалась волшебным гелем, и меня явно собирается высечь Привидение. Ну, и с каким нормальным человеком это случилось бы? Вот с той противной теткой на вокзале явно никогда не произошло бы ничего подобного».

Привидение осторожно взяло Касю за ухо ледяными пальцами и повернуло ее голову к себе.

– Ты что все молчишь? Ты научишься думать своей головой?

Кася посмотрела в серые веселые глаза и шмыгнула носом.

– Или голова не хочет думать, пока не пострадает попа?

Кася отвела взгляд и упрямо хмыкнула.

– Давай так. Сейчас ты скажешь мне, что все поняла и больше так не будешь, и мы будем пить чай, – с надеждой (какой?) спросило Привидение.

– Не скажу! – пробурчала Кася. – И вообще – тут чайника нет!

– Та-а-а-а-ак!

Привидение сняло с кровати сумку и медведя, взяло ее за плечо и подтолкнуло:

– А ну-ка, ложись сюда!

Кася еще раз шмыгнула носом и легла, спрятав лицо в подушку.

– Ну, вредная бестолочь такая, сейчас ты у меня получишь! – пообещало Привидение откуда-то сверху, и Кася услышала шаги и проверочный свист прута.

Сердечко ее сжалось и забилось где-то в районе горла, и она почувствовала, как спина и попа покрываются мелкими мурашками.

– Пожалуйста, нет, – жалобно прошептала она.

Привидение аккуратно завернуло вверх ее полотенце и ответило:

– Нет, теперь уж – да.

И легонько стегнуло ее прутом.

– Ой, – пискнула Кася.

– Я тебе дам, ой! – сурово сказало Привидение, – это еще не «ой»!

И стегнуло посильнее.

– Будешь головой думать? Будешь? – приговаривало оно, размеренно стегая Касю прутом.

Кася ерзала по кровати, молчала и только коротко всхлипывала.

Привидение на минутку остановилось, прижало коленом к кровати Касины ноги и задумчиво сказало:

– Возьму-ка, я прут потолще для лучшего эффекта.

– Не надо потолще, – проныла Кася.

– Еще как надо! – отрезало Привидение и сильно стегнуло Касю толстым прутом.

– О-о-о-о-о-ой, – протяжно вскрикнула она, – не на-а-адо, больно! И, выдернув руку из-под подушки, стала тереть попу.

Привидение зажало одной рукой обе ее и продолжило:

– Вот тебе твоя бестолковость! Вот тебе сюрприз! Нравится сюрприз? Нравится?

Взвизгивая после каждого удара, Кася судорожно сжимала и разжимала ягодицы и пыталась убрать попу от жгучей розги.

– Пожалуйста, я не буду! Не буду!

– Что не будешь? – снова стегая, спросило Привидение.

– Не буду сюрприз! Буду думать!

«Буду думать» она повторила по меньшей мере раз двадцать, пока Привидение остановилось.

– Черта с два ты будешь думать, – тяжело дыша, сказало оно, откидывая розгу. И тут же, присев на Касину кровать: – Ну-у.. тише, тише, маленькая, ну, не плачь так горько.

«А руки у них нормальные, у привидений, чего это мне вначале показалось, что как у мертвеца… – лениво думала Кася, чувствуя, как теплые руки осторожно трогают и гладят ее попу. Хоро-о-ош-ш-шо-о-о как. Классные они какие, привидения эти…»

– Жарко, – сказало Привидение и скинуло что-то на пол.

Кася отняла лицо от подушки и со стоном перевернулась на спину.

На кровати сидел, улыбаясь ей, сероглазый человек в легкой куртке и вытертых джинсах. На полу валялась что-то белое с дыркой посредине.

– Мамочки, – опять прошептала Кася. – Ты? Ты кто?

– О! – удивился человек, – Наконец-то удосужилась спросить. Я Сергей Первый. Мы с твоим братиком Сергеем Вторым работаем вместе. Нас так и зовут все Сергей Первый и Сергей Второй.

– А-а-а, а это? Привидение? – потрясенно спросила Кася.

– Э-э-эй? Ты чего? Сегодня ж число какое?! – Постучал себя по лбу Сергей Первый. – Сегодня ж 31 октября. Вернее, сейчас уже 1 ноября, но все равно. Хэллоуин! Ночь всех святых! У нас тут как раз народ вышел друг друга пугать, когда мне Серега из Тулы позвонил, что сестра приехала, и надо сходить посмотреть, как она там устроилась. Потому что бестолковая, мол, сестренка, и всегда во всякие истории попадает.

Ошарашенная Кася попыталась сесть на кровати, и тут же, зашипев от боли, перевернулась на живот.

Пашка радостно носился по комнате, прижимая к себе медведя, которого сразу же окрестил «Митметь Пух».

Натка расставляла тарелки и поминутно бегала смотреть мясо. Сергей Второй рассматривал модельки грузовиков – 1/32 – и хмуро говорил:

– Ты, Каська, и не надейся подлизаться, малявка вредная! У тебя талант просто – попадать во всякие ситуации. А все потому что ты ни фига головой думать не хочешь! Что ты там у окна стоишь? Вот сядь рядом и послушай, что тебе старший брат говорит!

– Да мне и тут хорошо, – отозвалась Кася, не отходя от окна.

– Садись, садись, в ногах правды нет, – улыбаясь, поддержал Сергей Первый, заботливо усаживая Касю на табуреточку. – А вообще, Серега, эти Касины ситуации – конечно проблема… Но любая проблема, как известно, имеет хотя бы одно решение.

И добавил вполголоса:

– Кажется, это решение я знаю.