Григорий Федорович ехал из деревни домой.

Настроение у него повышалось с каждым километром приближения к дому. Еще бы: он отвез на дачу жену с дочкой, зятем и внуками, и теперь сможет спокойно отдохнуть в пустой тихой городской квартире.

И вот сейчас он спокойно вел машину. Дворники смывали капли дождя, салон наполнял приятный голос Патрисии Каас. Григорий покачивался, уверенно поворачивая руль то вправо, то влево. В бардачке его автомобиля лежала книжка Сергея Воронина про похождения отечественного супермена по кличке «Слепой». На книжку он дулся. Книжка в дешевом мягком переплете третьеразрядного автора, которую он купил «убить время», оставила след в его душе, навеяла кучу эмоций и воспоминаний. Он вспомнил, как он воспитывал свою дочь, а иногда и племянницу, как ему было приятно смотреть на ужас в их глазенках, когда он приказывал готовиться к наказанию, так же вели себя жертвы маньяка. И у него, глядя на голых девочек появлялось приятное чувство в низу живота и когда вслед за субботним вечером наступала субботняя ночь... в общем, жена, хоть и не одобряла слишком суровых методов воспитания, но и не мешала ему, зная что ночью он помолодеет лет на 20. Но когда он дочитал как маньяк убивал своих жертв, Георгию стало муторно.

«Убивать таких надо, расстреливать!» – подумал он. Сам Георгий с детства боялся крови, а когда его дочь, бегая босиком, порезала ногу, он чуть не упал в обморок, накладывая повязку. Кровавые сцены вызвали у него бурю негодования. «Вот уж не думал, что какая-то книженция может меня так расстроить!» – все хорошее настроение испортила. Он выгодно подвез до города в своем автомобиле захмелевшую кампанию и теперь у него в кармане хрустело несколько крупных купюр, о которых он решил не рассказывать жене. Он стал вспоминать, как дочка лет с семи стала стесняться его в ванной. А он стал использовать это в качестве наказания. Лупить в полную силу он так и не смог – отцовское сердце не камень, а раздевание до гола, как он сам считал, многократно усиливало воспитательный эффект. «Эх, давно я никого не драл!» – подумал он. Дочка давно замужем , уже внуки растут, племянница тоже вышла замуж за прапорщика и уехала. Внуки еще сопливые, жена не охотно задирает подол, а я ведь еще о-хо-хо» В свои 44 года он молодо выглядел, не позволял своему брюшку расти, начинающие седеть волосы были коротко подстрижены, что прибавляло ему солидности. Григорий затянулся сигаретой. Эх, выпороть бы какую-нибудь молодку, посмотреть на ее прелести и к жене в постель! К какой жене! Я ведь холостяк на целую неделю!

Сейчас он выехал на Калининский проспект, тот самый, о котором писал Сергей Воронин. Что-то ему подсказывало: писатель не соврал и он вскоре он найдет то, что ищет. Григорий внимательно смотрел по сторонам. Он сразу же отличил представительниц древнейшей профессии. Но далеко не каждая из них приходилась ему по вкусу: он искал девушку-подростка, лет 16-17, в этом возрасте дочка попробовала ремень в последний раз.

Наконец, он увидел скромный зонтик, под которым дрожала молоденькая девушка. Серая «Волга» притормозила, уткнувшись правым колесом в бордюр. Он опустил боковое стекло, прохладный влажный воздух ворвался в кабину.

Вместе с воздухом салон заполнил шум улицы. Григорий сидел и смотрел на девочку в черной кожаной куртке, в коротенькой юбке, на ее худые коленки, на хрупкую фигурку.

Затем он подался к дверце и махнул рукой. Девушка сорвалась со своего места, как листок срывается с ветки. Но, не доходя до автомобиля несколько шагов, напустила на себя важный вид и попыталась унять озноб. Это ей удалось.

– Что, зайка, Скучаем? — немного охрипшим голосом поинтересовался Григорий.

– А вы что, можете что-нибудь предложить? — ответила вопросом на вопрос девочка.

– Могу прокатить, — осклабился в улыбке Григорий.

– Если недалеко, то можно, — кивнула она, подойдя уже к самой машине.

Ей не терпелось как можно скорее оказаться в теплом салоне. Голос Патрисии Каас манил, да и мужчина ей понравился. Сразу было видно, что серьезный. Но на всякий случай она спросила:

– Слушай, — девочка мгновенно перешла на «ты», — а деньги у тебя есть? Потому что бесплатно я с дядями не катаюсь, — ребячливо пошутила девушка.

Григорий понял, чего от него добиваются. Он сунул руку за пазуху, и вытащил две бумажки по пятьдесят рублей.

– Надеюсь, этого тебе хватит, крошка?

У Кати сладко заныло под ложечкой. Зараз она таких денег еще ни разу не получала. Но виду не показала. А наоборот, с деланной улыбкой сказала:

– Этого, дядя, мне на пол-чиха не хватит.

– Добавлю. Если будешь умницей!

– Тогда – поехали!

Катя села в машину и захлопнула дверцу.

– Пристегнись! – Строго сказал Григорий. Тебя как зовут?

Девушка послушно защелкнула замок ремня безопасности.

– Меня — Катя. А тебя?

– Зови меня дядя Гриша.

– Чертова погода! – бормотала Катя, пристегиваясь ремнем безопасности, – А куда мы поедем?

– Ко мне.

– А мы там будем вдвоем?

До девушки доходили слухи о ротах голодных мужиков, поджидающих курьера в с девушкой в квартире, но прекрасно понимала, что никаких гарантий быть не может.

– Там не будет никого, только ты, зайка, и я.

– А что мы там будем делать? — дурачась, поинтересовалась Катя и положила руку на бедро Сибиряков.

Она постучала пальцами, Сибиряков поежился, его глаза сузились.

Мотор заревел, и серая «волга» помчалась по Калининскому проспекту. Катя смотрела, как проплывают высотные здания, поблескивая мокрыми стеклами, смотрела на рубиновые огоньки стоп-сигналов. Стекло было поднято, Сибиряков включил обогрев, и тепло заполнило салон.

– Классно у тебя! — сказала Катя, расстегивая молнию кожанки. Никогда еще не ездила в такой! Старая волга была гордостью и любовью Георгия и его брата. Она многократно выручала их в трудные времена. Георгий улыбнулся, вспомнив как несколько лет назад они выпороли своих дочек, взявших без разрешения автомобиль покататься и врезавшихся в дерево, разложив их на капоте и багажнике. Несколько месяцев девушки были просто шелковые. Жаль, эту на кпоте не выдерешь, но дома, в ванной...

– А сколько тебе лет, зайка? – спросил он и подумал: эту на капоте выпороть не удастся: холодно на улице. Да и дождь припустил как из ведра.

– Тебе уже можно этим заниматься?

– Да совершеннолетняя, не боись! Конечно, можно, мне даже мама разрешает, — пошутила Катя.

– Так сколько все-таки? — настаивал Сибиряков, глядя на забрызганное дождем стекло, а то соврешь – мама как возьмет ремень...

– Мне восемнадцать, — сказала девочка запинающимся голосом, и мама меня никогда не бьет!

– А надо бы... Ну что ж, восемнадцать, так восемнадцать. А зовут тебя как, юная красотка?

– Зовут меня Катя, — ответила девушка. Машина въехала во двор дома на проспекте Мира.

– Вот тебе ключи, крошка, поднимайся на четвертый этаж, — остановив машину у подъезда, сказал Сибиряков, — а я загоню тачку на стоянку.

– Какая квартира?

– Квартира тридцать восемь.

– Хорошо, — развязно кивнула девчонка, вышла из машины и, раскрыв зонтик, заспешила к подъезду. Григорий взглянул ей вслед, и его тело напряглось. Его сотрясла судорога. Он ловил взглядом каждое движение девочки.

– Повезло, повезло мне сегодня, — прошептал он, сладко потянувшись, — ночь будет длинная и веселая, до утра я успею вспомнить старые добрые времена.

Он отогнал машину и в распахнутой куртке направился к подъезду. Слава Богу, подумал он, никого из бабулек из соседних квартир нет. Дождь погнал их домой. Он не торопясь поднялся на четвертый этаж и толкнул дверь своей квартиры. Катя уже сидела в кожаном кресле у журнального столика. Сибиряков повесил в прихожей свою куртку и прошел в большую комнату.

– Тебе нравится у меня, зайка? — строгим голосом спросил он.

– Да, ничего у тебя, дядя, квартирка. Чисто, красиво. Ты один живешь?

– Сейчас будем жить ты и я. Согласна?

Катя расхохоталась, но в то же время какое-то смутное предчувствие появилось у нее в душе.

– Жить? С Тобой? Почему бы нет, только мне, между прочим, нужно будет вернуться домой. Меня мама ждет.

– Что ж, вызовем такси, сядешь и поедешь.

– Ну так что, займемся? — глядя в глаза Сибирякову, спросила Катя и до конца расстегнула молнию на куртке.

– Займемся, для начала стриптизом, – ответил он, и глаза его сузились, – раздевайся. Совсем!

Сибиряков развязал галстук и швырнул его на диван. Туда же бросил и пиджак.

– Сейчас разденусь. А ты можешь рассчитаться со мной сразу? – спросила его гостья.

– Могу, — сказал Сибиряков и положил две бумажки на стол.

– Ты же обещал три.

– Третья — это премия за старание и энтузиазм. Если ты будешь стараться — получишь и ее.

Катя пожала плечами, сбросила на кресло куртку, осталась в одной майке. Ее еще не совсем сформировавшаяся грудь приподнялась, когда она вытащила заколку из волос. Сибиряков сладко поежился.

– Да, то таланта Деми Мур тебе далеко! – сказал он без улыбки – если в остальном будешь так стараться – премии не получишь!

– Я уж постараюсь, дядя, останешься доволен, — тряхнув волосами, развязно сказала девочка. Она сбросила свои тяжелые ботинки, стянула колготки, швырнула на диван майку.

– А теперь – снимай трусы.

Девочка слегка застеснялась.

– А Деми Мур их не снимала!

Сибиряков даже не удостоил ее ответом.

– Отвернитесь, пожалуйста!

– Еще чего!

Девушка повернулась к нему спиной и сняла трусики.

– Не боится, а только стесняется! Не то... Подумал Сибиряков, глядя на худенькую попку, – а у моей в ее возрасте побольше была! Ну ничего, сейчас она напугается!

Прикрыв рукою промежность, она обернулась к Георгию и увидела, как то вынимает из брюк толстый кожаный ремень.

– Постой, дядя, мы так с тобой не договаривались!

– А мы с тобой вообще никак не договаривались. Ты будешь сейчас делать то, что я захочу! А если не будешь слушаться – я тебя накажу! Видишь этот ремешок? Он будет долго гулять по твоей заднице!

Затем он включил музыку. Все ту же Патрисию Каас.

– На колени! – приказал он. Девушка стояла потупив взгляд, но не подчинилась.

Он схватил девочку за плечи и заставил встать на колени. Катя плотно стиснула зубы и зажмурила глаза. Ей стало по-настоящему страшно.

– А вот теперь, милашка, в рот. – Сказал Сибиряков, расстегивая молнию на джинсах.

– Не хочу! Сказала Катя сквозь сжатые губы.

– Это как понимать: «не хочу»? Ты зачем сюда пришла, джин с тоником сосать? Нет, дорогая, сейчас ты попробуешь другую штуку!

– Не хочу! Не хочу!

– Что значит не хочу? Не можешь или не хочешь?

Из глаз девушки потекли слезы. Именно этого момента он и ждал. Какой интерес пороть девушку, которая тебя не боится? Но он решил еще немного поиграть в кошки-мышки.

– Ты что, никогда этого не делала даже со своими мальчиками?

– Нет, никогда!

– Так я тебя сейчас научу!

У девушки в глазах появилось то, о чем мечтал Сибиряков.

– Не хочешь, значит. Ну ладно. Придется тебя поучить!

Сжав ее голову между ног он собрался приступить к воспитательному процессу. Душа его ликовала. Сколько лет без практики. И тут можно не стесняться. Это в отношениях с родной дочерью он соблюдал ограничения, а с шлюхой, хоть и малолетней можно особо не церемониться. Все заплачено!

– Отпусти! Отпустите меня! Отпустите, я вас прошу! – лепетала девочка.

– Вначале ты, зайка, получишь хорошую порцию отцовского ремня, которого тебе явно не хватало в детстве. Потом я тебя научу тому, чем ты никогда не занималась. А потом пойдешь в ванную. Я люблю, чтобы мои партнерши были чистыми.

Ремень мелькнул в воздухе и Катя вначале услышала звонкий хлопок, а уж потом почувствовала боль... Первые удары были не очень сильными. Девушка шипела от боли. Зад ее вертелся как уж на сковородке. Она пыталась вырваться, но не тут то было. Сказался многолетний опыт.

– Ну как тебе, нравится ремешок! Это только начало! – сказал он, увеличивая силу ударов.

Приговаривая так, Сибиряков не спеша бил Катю ремнем, задерживая его на теле после каждого удара. Рубцы быстро краснели и напухали. Последовал еще один удар, от которого девушка ойкнула и попыталась вскочить. Ей помешали сжатые колени мужчины.

– Мама! Мамочка!

Катя попыталась прикрыть попу руками, но следующий удар ремня пришелся по рукам с такой силой, что она отдернула их.

– Ай! Не надо! Ой! Больно! Больно! Я буду слушаться! Я все сделаю!

Не обращая внимания на эти крики, Сибиряков продолжал не спеша хлестать Катю ремнем. Та отчаянно вертела попой, стараясь уклониться от безжалостных ударов и даже пыталась брыкаться.

По щекам девушки потекли слезы, ей казалось, что порка продолжается бесконечно. Каждый удар добавлял жжения и боли в ее исстрадавшихся ягодицах. Боль усиливалась, когда ремень ложился на уже иссеченную кожу. Она устала даже кричать...

– Раньше надо было думать, а теперь раз выбрала себе профессию по душе, так и получай то, что всем шлюхам причитается!

С этими словами ремень, приземлившийся вдоль левой ягодицы Кати, оставил на ней отчетливый след.

Отсчитав 25 ударов он остановился.

– Пить... прошептала измученная девушка.

– Ну что ж, тогда для начала выпьем, — сказал Сибиряков, отпуская девушку. Та упала почти без чувств на пол.

– Тебе какую? – спросил он открывая секретер и доставая джин с тоником. Тебе синий или рыжий?

– Мне вот эту, рыжую – Катя облизнула пересохшие губы.

– Пожалуйста! – он протянул ей банку. Руки у Кати дрожали.

Когда она выпила, Сибиряков снова поставил ее на колени, а ремень петлей накинул на ее шею. Концы ремня взял в свои руки. Георгий любовался ее расширенными от страха глазами.

– Только попробуй сжать зубы, и я придушу тебя как котенка! Ясно, маленькая стерва? Она понимала, что сейчас ей придется работать и у нее хватило ума выполнить приказ страшного клиента.

– Что же ты, недотрога? – сказал ей Сибиряков.

Катя выполнила все его требования (описание опускается по цензурным соображениям)

– Не нравится? – кричал Сибиряков и заглядывал в полные смертельного ужаса глаза Кати.

– Отпусти! Отпустите меня! Отпустите. Я вас прошу! – лепетала девочка, Захлебываясь слезами. Затем она закрыла глаза и открыла рот... (цензура)

– Значит, совсем не нравится. Ничего, это как дефлорация: первый раз больно, а потом стоит только войти во вкус... Как Катя ни старалась, мужчина долго не мог кончить. Когда это ему удалось, Катю вырвало. Он заставил ее все собрать тряпкой и вымыть пол.

– Ну, ступай же в душ, скорее.

Вздрагивая от боли и унижения, девушка направилась в ванную. Зашумела вода. Сибиряков поднял с пола ремень. В свое время брат на заводе сделал два ремня. Они были упругие и длинные. И не раз их девочки опробовали качество кожи на себе. От прикосновения к ремню на его лице появилась улыбка, вспомнив как Катя только что извивалась под его ударами. Подумав. Он решил, что получил еще слишком мало за свои деньги, и решил продолжить воспитательный процесс. Сунув в карман презерватив, он подошел к двери ванной и резко распахнул ее. Катя стояла под душем. Боль от только что полученной порки слегка уменьшилась. Она мылась, стараясь не мочить волосы. Сибиряков подтянул брюки, сложил ремень вдвое и резко отодвинул полиэтиленовую шторку.

Катя глазами, полными смертельного ужаса смотрела на мужчину, стоящего перед ней с ремнем в руках, и чувствовала, как ее тело покрывается мелкими пупырышками, хотя вода была довольно горячей.

– А теперь, сказал он, повернись, наклонись ко мне задницей и упрись руками в стену. И раздвинь ноги! Шире! Вот так!

Катя покорно выполняла приказания этого странного мужчины. Озноб сотрясал ее тело. А Сибиряков отошел от края ванны и посмотрел на девушку. Хлопья пены падали с ее тела на дно ванны, и он растирал их рукой. Он своими руками намылил ей попу и смыл струей прохладной воды, любуясь полосками на юном теле.

– А теперь, моя дорогая, я дам тебе 50 настоящих ударов ремнем, а ты будешь сама считать удары. Если оторвешь руки от стенки, будешь лягаться или собьешься со счета – все начну с начала. Тебе все ясно?

– Все! Прошептала девушка.

Георгий включил чуть теплую воду и направил ее из душа так, чтобы она омывала спину и ягодицы жертвы. Глядя на Катину промежность Георгий почувствовал как снова возбуждается.

– Ну-с, приступим.

– Ай! Вскрикнула девушка, оторвав руку от стенки, – раз!

– Нет, я же говорил, руки не отрывать. Не считается!

Катя почувствовала еще один удар. Сила была такая, что перед Катиными глазами блеснула молния.

– Не слышу!

Теперь удары ложились на беззащитную Катину спину. Уже к середине порки эти полосы начали сливаться.

– Раз! – простонала Катя заглатывая слезы. Потоки воды боль немного притупили, но секундой позже она ощутила еще удар...

Стоны Кати перешли в крик, а затем и в визг, перемежаемый бессвязными мольбами.

Георгий ликовал. Сколько раз он собирался выпороть свою дочь под душем, сколько раз он возбуждался, глядя на ее обнаженное тело, а только сейчас с помощью дешевой шлюхи мог претворить в жизнь свои старые сексуальные фантазии, усиленные дешевым детективом Андрея Воронина.

С каждым ударом он чувствовал как наливается его мужская плоть. Отсчитав положенное количество ударов, Сибиряков разделся. Залез к ней в ванну заставил надеть презерватив. Катя умело выполнила его требования. Он заставил ее нагнуться и включил воду...

Хватит реветь как девчонка, вставай и одевайся. Девушка с трудом вылезла из канны и, морщась от боли, принялась вытираться полотенцем. Сибиряков вырвал у нее полотенце и начал вытирать ее, не обращая внимание иссеченную попу и спину. Затем измученной девушке позволил натянуть трусы и джинсы. Было видно, что каждое движение дается ему с трудом...

– Возьми! – Он протянул третью бумажку, – ты ее честно заслужила!

После этой ночи Катя сказала себе: «все! Больше заниматься проституцией не буду! » Но конечно же. Обещание свое нарушила и уже наследующий день делала то, чему ее научил Георгий какому-то кавказцу прямо в машине. А тот вместо оплаты расплатился пинком под зад.