Леди Ира затормозила потрепанный гравилет прямо у бордюра. Опустила пластиковый колпак, украшенный переводным изображением Золушки, и присела на тротуар. Здесь удивительно легко думалось. Подтянула колени к подбородку, закрыла глаза на пару минут. Потом открыла и начала изучать ветхую ткань джинсов. Нитка за ниткой, нитка за ниткой… мимо спешил народ. Кому нужна чужая не то рабыня, не то служанка, не то вассальная подопечная? Пусть у ее хозяина голова болит, почему девушка не работает, а сидит на тротуаре. Самые любопытные приглядывались к зданию, рядом с которым сидела Леди Ира и, ухмыльнувшись, спешили дальше. Здесь хорошо понимали, что такое личное пространство. И личные права.

Леди Ира не то думала, не то мечтала, не то спала. Мысли текли медленно и вальяжно, только сердце билось как заячий хвост. Думала Леди про гордость. Про то, что именно гордость отличает Леди от всех остальных. Гордость – это осанка и поднятая голова, это честь и слава, это правда и верность. Но как же иначе проверить гордость, рассуждала Леди, как не проведя ее через горнило испытаний? Леди было всего восемнадцать, и она любила громкие слова. Да, только убедившись, что ее гордость не откажет ей и под плетью, можно считать себя настоящей Леди.

А пока она не убедилась, пока не закалила себя – она не может называться Леди. Просто Ира. Впрочем, даже родовое имя не стоит называть. Ира, Ира, Ира… пусть будет Мари. Мари, подданная… которую надо… за то, что…

И никакая гордость не могла заставить Иру-Мари додумать эти мысли до конца. Это нельзя было ни выговорить, ни написать.

Мари призвала на помощь ту самую гордость, проверять существование и прочность которой она приходила сюда уже третий раз, рывком поднялась с тротуара и решительно зашагала к зданию, над которым висела невыразительная черная табличка «Экзекуторий №3 района Нижний Каменец». Опомнившись, сменила раскованную походку свободной девушки на суетливо-мелкие движения подданной, рабыни, служанки и робко толкнула тяжелую дверь.

Обычная суета экзекутория выплеснулась ей навстречу. Шум у колонны с отрывными билетиками-подтверждениями, очередь к мелкому клерку со штампом, голос из динамиков, хрипло перечисляющий: «Наказуемые за номерами с тридцать пятого по сороковой, пройдите в комнату номер пять, повторяю, наказуемые за номерами с тридцать пятого по сороковой, пройдите в комнату номер пять. Экзекутору Тиму – подойдите к стойке администратора, экзекутор Тим, подойдите к стойке администратора»…

«Рабочая обстановка», – не без ехидства подумала Мари и пошла к кассе прямой оплаты.

– Мне нужен сеанс у къютора Лекса, – и робости, робости побольше. Подчиненная девушка должна робеть и бояться.

– Экзекутора Лекса, – наставительно поправил ее кассир, оформляя накладную.

– Да-да, экзекутора. Можно получить сеанс?

– Девушка! – возмущению не было предела, – вы как себя ведете?! Какой строгости сеанс вам назначен?

– Э-э-э-э… по вольной программе.

– По вольной? Хорошо же…

Получив накладную, Мари увидела приписку к «вольной программе» – плюс 10 за грубость.

Сердце билось где-то в горле, от волнения и предвкушения мутило.

Лекс, как все къюторы его уровня, находился в невысокой пристройке, соединенной с общим зданием длинным коридором. Задумано это было для усиления ощущения неотвратимости наказания, но Мари лишь успокоилась, дыша холодным воздухом перехода.

Къютор слышал ее сопение в щелку приоткрытой двери, но не торопился приглашать. О том, что очередная Леди захотела остренькой добавки к мармеладно-сиропной Верхней жизни, его предупредил клерк по телефону еще десять минут назад. Глупые Верхние Леди... Если видишь покорную, семенящую женщину с низко опущенной головой и робкими манерами, значит почти наверняка перед тобой Леди, спустившаяся в «ад Нижнего города». Настоящие рабыни – впрочем, Лекс предпочитал почти забытое ныне слово «субмиссивы», – настоящие суб, они… дело в глазах, а не в манерах. В потоках, волнах, напряжении, готовности… а от Леди веет карнавальным ужасом. И карнавальным же смехом.

Только къюторы – не придаток к инструментам. «Вольная программа». Рискованная девушка. Къютор поспорил сам с собой, что это окажется та блондинка с голубыми глазами, которую он шлепал на прошлой неделе. Девочке показалось мало, девочке хочется большего... Лекс вдохнул, сосчитал до десяти и выдохнул. Ярость, грозящая большой бедой, отступила.

– Заходите!

Спор был выигран. Блондинка стояла в дверях и смотрела в пол, периодически посверкивая глазками на Лекса.

– Я тебя, кажется, видел здесь совсем недавно. И?

Молчит. Сглатывает. Смотрит в сузившиеся глаза. Снова сглатывает:

– Я… меня надо наказать, – и сразу глаза в пол.

Лекс лишь зубы стиснул от такого притворства, Мари же покачивалась от эмоциональной бури. Было страшно, было невыносимо сладко, было… и его сузившиеся глаза, его недовольство, его гнев… Выйти наперекор буре и преодолеть ее… и чтоб было это… то-что-нельзя-думать…

– Что. Надо. Делать. Решать мне.

Кивает. Благоразумно молчит.

– Так как тебя там надо наказать?

– В-вольная программа. Так сказали…

Большего всего Лексу хотелось схватить ее за плечи и начать трясти, пока она не заплачет. Только трясти. Чтобы выбить все глупости из этой блондинистой головы, чтобы услышать настоящие слова и увидеть настоящий страх. Сказали, значит… Боли захотелось. Бедная извращенная девочка... Интересно, придет ли сюда когда-нибудь настоящая леди? Та, которая скажет открыто, что она хочет?

– Кто сказал? И за что?

Мари замялась так откровенно, что Лексу стало ее жалко. На пару мгновений. Верхняя Леди? Учись врать.

– Ну-у-у-у.. это… а разве это важно?

– Что?!

Такого он даже от Верхней не ожидал.

– Девочка. Что здесь важно, а что нет – решаю я. И я считаю это важным. Особенно в свете твоей «вольной программы». Закатай джинсы. Выше. Еще. Вот так. Видишь, у стеночки доска? Вон та, ребристая. Иди и встань на нее коленками.

Вначале – от переизбытка эмоций – шатало, кружилась голова и было тяжело удерживать равновесие. Минут через десять головокружение сменилось болью в коленях. Тупой, постоянной, гнетущей. Мари начала постанывать, потом всхлипывать, потом ловить языком слезы, бегущие по щекам. Слезы лились не столько от боли, сколько от разочарования. Лекс мало того, что не обращал на нее никакого внимания, он уже пригласил следующего. И сейчас откуда-то из глубины комнаты слышались глухие звуки ударов и мычание, видимо, къютор вставил кляп после первых двух криков.

Все это было так не похоже на первый раз, когда ей пришлось вначале раздеться, потом нагнуться и лечь грудью на стол, а потом стоять, вздрагивать от резких, обжигающих ударов и стараться молчать. Хотелось, правда, не кричать, а постанывать от удовольствия – но лучше уж кричать, чем выдать себя. Было стыдно, было почти страшно и можно было проверять свою стойкость и выдержку сколько угодно. А сейчас… а сейчас только боль нарастала. Когда Лекс отпустил очередного наказуемого и подошел к ней, Мари уже была готова сбежать сквозь стену, проломив дверь в каменной кладке собственным телом, потому что колени стали одним сплошным источником боли, а при любой попытке пошевелиться боль проскакивала по позвоночнику и отдавалась в зубах.

– Нравится?

– М-м-м-м, – Мари всхлипнула. Рыдать не рекомендовалась, рыдать – значит шевелиться.

– Вижу, что нравится. Еще полчаса постоишь – и отпущу. Я добрый сегодня.

Леди пыталась прислониться к стене головой, чтобы немного снять давление на колени. Къютор довольно улыбнулся.

– Ну же, поблагодари меня за доброту. А то отпущу прямо сейчас, – улыбка стала еще шире.

– Благодарю Вас, экзекутор, – благодарность прозвучала совершенно автоматически. Измученная и обиженная Мари была не в состоянии вслушиваться и ловить намеки, даже такие откровенные. Зато на прямой приказ отреагировала быстро и правильно. «Потренировать пару лет, может что-то путное и выйдет», – мельком подумал Лекс. И ушел заменять ремни на табурете для порки. Через еще двадцать минут Мари рухнула в обморок, не достояв десяти минут до отмеренного срока наказания. Чего-то подобного Лекс и ожидал. Дал понюхать нашатыря, полюбовался заплаканными голубыми глазками…

– На, держи свою бумажонку. Иди и больше не попадайся.

Мари взяла бумагу, поклонилась поблагодарить и…

– Но… экзекутор? Разрешите сказать?

– Наказание явно пошло тебе на пользу, – къютор сам понимал, что больше всего напоминает кота, объевшегося сметаны, но уж очень было приятно видеть покорность реальную, пусть на страхе взрощенную, а значит недолгую – но реальную, не игру самодеятельной актрисульки из Верхнего мира, – говори.

– Къю… Экзекутор, а… вот здесь, где отметка из регистратуры.. ну там, где… дополнительно?

Недолгая покорность. Да уж, куда короче – на пять минут и то не хватило. Ты не усвоила урок, маленькая?

– Ты забываешься. Джинсики еще обратно не опустила? Вот и хорошо. Ступай.

Она вскинула на него испуганные глаза. Влажные дорожки на щеках блестели. Увидела, как он на нее смотрит и быстренько – демонстрируя послушание – встала на доску. Вскрикнула, когда жесткая доска впилась в глубокие багровые отметины на коленях, чуть покачнулась и заплакала снова. Беззвучно, стараясь не шевелиться.

– Хорошо. Сколько там тебе назначено? Десять дополнительно? Замечательно. Я как раз успею закончить табурет.

Лекс был собой доволен. И обязанности выполнил, и Леди-актрисульку проучил. Да так, что вряд ли она теперь рискнет использовать живых людей в качестве безмозглых секс-игрушек. Через десять минут он ее отпустил и на этот раз все прошло правильно. Мари встала, взяла накладную со штампом о проведенной экзекуции, поцеловала руку, поблагодарила по протоколу и вышла, покачиваясь, как и положено после хорошей трепки.

Остановившись в холодном коридоре, Мари начала растирать свои колени и пыталась перестать плакать. Было больно, но еще больнее жгла обида. И недовольство собой. Чертов къютор каким-то образом обошел ее, обыграл – и даже не удосужился забрать выигрыш. Она не могла понять, что произошло, а главное – почему? В какой момент все пошло наперекосяк? Что же это было?

Отдала бумагу клерку, получила печать, отмахнулась на предложение умыться – только потом сообразила, что ведет себя излишне вольно для Нижней – и поспешила в гравилет, пока ее не раскусили.

Дома Мари – нет, уже Леди Ира – закрылась в комнате, смазала следы на коленях, чтобы прошли побыстрее и свернулась в клубок на кровати, размышляя. Размышления оказались совершенно бесплодными, потому что мысли крутились по замкнутому кругу – как так получилось, что же я ему сделала и бедная я, несчастная. Леди Ира была бы неприятно удивлена, если бы поняла, что такие мысли приходят в голову большинству настоящих наказываемых после посещения экзекутория.

Вечер прошел спокойно – колени сидеть не мешали и Леди Ира, как обычно, допоздна играла с тетей в модифицированный ма-джонг.

А ночью вдруг вскочила на кровати. Сердце билось где-то в горле, ладони было мокрыми. Что он сказал?! «Благодари, а то отпущу»?! Нет, не так – «поблагодари меня за доброту, а то отпущу прямо сейчас»! Да-да, именно так! Хотя этого не может быть. Наверное, ошибка. Послышалось. «…отпущу прямо сейчас…». Бред. «Благодари, а то отпущу». Догадался?! Обмолвился?! «Благодари…». Да как он вообще посмел?!

Бред, конечно, но уснуть больше так и не удалось. Утром, с красными от недосыпа глазами, не позавтракав и не сказав ни слова родным, Леди Ира понеслась в Нижний город. Если бы кто-то спросил ее, что она собирается там делать, Леди Ира пробормотала бы «Найти чертова къютора Лекса и выцарапать ему глаза» и полетела бы дальше, едва заметив спрашивающего.

Гравилет жалобно всхлипнул, стукнувшись с размаху об асфальт, захлопнуть крышку Леди Ира не удосужилась и, бросив все, взлетела по ступенькам экзекутория.

– Где къютор Лекс? – блондинистый вихрь затормозил у стойки дежурного администратора.

– Что, не терпится? Торопишься? – администратор ехидненько усмехнулся. Чья-то подданная спешит разделаться с унизительным наказанием побыстрее. Ну-ну… – Сегодня он со второй половины дня. Посиди, подожди. Хе-хе-хе…

Повезло кому-то. Натуральная блондинка, глазища голубые, темперамент бешеный, фигурка разряда «все-при-ней». Пу-у-усть подождет. Вот если бы он, администратор, был ее господином, а еще лучше – владельцем, он бы ее… пусть только повод бы дала. Вначале отыметь, потом выдрать до кровавых рубцов и присыпать чем-нибудь вроде чертова порошка, потом снова отыметь, а еще лучше – позвать друзей и пусть они, а потом…

– А то смотри, красавица, давай я тебя выпорю. В лучшем виде будет, а? – утро, старшего по смене еще нет, может и обломиться что-нибудь. В конце концов, он может быть экзекутором ничуть не хуже этого проклятого Лекса. Просто Лекса пропихнули по блату, а он, администратор, связей не имеет, везде сам пробиваться должен, а когда ему не везет – никто ему соломки не подстелет, все сам...

Леди Ира молча перегнулась через стойку, взяла администратора за грудки, сдернула со стула и впечатала затылком в стену. Получилось слабее, чем ей хотелось, мешала высокая стойка, но эффект был что надо. Похоть в глазах администратора мигом сменилась испугом.

– Только старшему по смене не говорите, мисс! Я просто неудачно пошутил, но наш старший шуток не понимает и…

– Где къютор Лекс?

– Дома, наверное. Список адресов вон там висит, на стеночке. Но зачем…

Леди Ира уже выскочила из помещения. «Улица несчастной любви», ну и названия здесь у них, дом десять. Сейчас в гравилете вызвать карту – и Лекс ей за все ответит. В особенности за липкие взгляды этого администратора. Стоп. Где гравилет? Стоял вот здесь, на тротуаре… Леди заметалась по улице. Гравилета не было. «Ах да, я же даже колпак не опустила, идиотка! И несуществующие номера… Верхние ставить нельзя, Нижние я достать не сумела, прилепила что-то похожее… Черт, черт, черт! Всю эту Нижнюю клоаку, с ее ворами, администраторами и къюторами давно пора стереть с лица земли! Ну, ничего, он заплатит и за это!», – Леди Ира, тяжело дыша от ярости, бросилась наперерез первому же прохожему:

– Милейший, быстренько, где здесь Улица несчастной любви?

– Недалеко. Завернете за угол, пройдете пару кварталов – и через мост. А там сразу она.

«Спасибо» Леди Ира бросила уже через плечо.

Бегом, бегом, быстрее, быстрее. Проскочить мимо булочной и парикмахерской, обогнуть стайку школьников, пробежать по маленькому горбатому мостику, запнуться о торчащий край плиты, выпрямиться, пробежать мимо четвертого, шестого, восьмого дома и остановиться перед домом номер десять.

Домик был небольшой, двухэтажный, на четыре квартиры. Калитка была открыта, на левом крыльце валялись две газеты, свернутые в трубочку. Леди Ира пробежала по галечной дорожке к левому крылечку. На табличках под звонками имени Лекса не было. Пришлось рвануть к правому. И прижимать кнопочку с подписью «Лекс», звонить, звонить, звонить…

Лекс выскочил на крыльцо под неумолчное стрекотание звонка. Леди Ира посмотрела на него, заспанного, встрепанного, в широких трусах и мстительно поприжимала кнопочку звонка еще пару секунд. Пока он не оторвал ее руку от звонка. Какое-то время они просто стояли друг напротив друга и мерялись взглядами. Она смотрела негодующе. Зло. Обиженно. Недоуменно. Смущенно. Упрямо.

Он был недоволен. Рассержен. Ничего не понимал. Рассержен еще больше.

«И взгляд его не предвещал ей ничего хорошего», – подумала Леди Ира, послушно следуя за ним в гостиную.

– Ну-с, юная Леди, и что все это значит? – слово «Леди» Лекс выделил голосом так, что Ире сразу стало понятно – вчерашнее не привиделось. Он ее на самом деле раскусил.

– Он на меня смотрел.

Ничего глупее придумать было нельзя. Невнятная жалоба на администратора была первым, что пришло ей в голову. И вообще, пусть радуется, что она хоть что-то говорит. От того, что он догадался про нее, от мыслей о возможных последствиях дар речи потерять можно запросто.

Къютор тем временем издал какой-то странный хрюкающий звук и рассмеялся во все горло.

– Прелестно, милая, просто изумительно! В дом к бедному къютору из Нижнего мира с утра пораньше врывается юная Верхняя Леди с жалобой, что «он на нее смотрел»! Вы перечитали приключенческих – или как они там у вас называются – романов? Вам приснился страшный сон? На Вас посмотрел паук? Или Вам я привиделся в горячечном бреду?

Леди Ира уставилась в пол. Этот проклятый къютор, это нижнее недоразумение все опять вывернул наизнанку. Теперь уже не вцепишься ему в рожу. И что теперь делать?! В учебнике по этикету такой проблемы не рассматривалось. А-а-а-а, массаракш и тридцать дьяволов, такой проблемы вообще никто никогда не рассматривал! Никому же и в голову такая дурная история не придет! Ой-е, что делать-то…

– Леди, Вы завтракали? Э-эй, я Вас спрашиваю.

Ира только помотала головой.

– Тогда пошли на кухню. Готовить-то Вы умеете?

Ира снова помотала головой. На всякий случай.

– Тогда вот, держите мельницу и крутите ручку. Только осторожно. Я сейчас умоюсь и приду.

И ушел. Умываться.

Машинально прокручивая ручку мельницы и принюхиваясь к запаху свежесмолотых кофейных зерен, Ира – какая она теперь, к черту, Леди! – прошлась по кухне. Чисто, продуманно, яркие подсолнухи в рамке... Къютор вернулся очень быстро, забрал мельницу, поставил кофе на плиту – такая же, как у нас, машинально отметила Ира, а говорят, что в Нижнем мире живут бедно – и начал готовить яйца.

Делал он все это молча, демонстративно не обращая внимания на Иру, и через пять минут она заговорила сама, обводя пальцем рисунок на скатерти и поглядывая на спину Лекса.

– Къю… Экзекутор? Э-э-э-э… Экзекутор Лекс? Я… это… вышло недоразумение… Я… вчера… это было на спор и…

– А неделю назад Вы проиграли тот же спор кому-то другому?

– Я-а-а-а…Я не понимаю о чем… Да! То есть нет. То есть не спор, но…

– Не нервничайте, Леди. Я никому не скажу. И даже не буду предъявлять Вам претензии за эту утреннюю побудку. Только Вы сейчас позавтракаете, сядете в свой гравилет – и больше носа казать сюда не будете!

– Но… у меня … я не могу…

– Почему? Если Вам так вчера здесь понравилось – скажите только слово. Я Вас лично продам. На ближайшем же аукционе.

– Нет! Вы все не так поняли! У меня из-за Вас, между прочим, гравилет украли!

– Из-за меня?! Это как?

– Я прилетела … ну, туда.. на нижний Каменец… и пошла искать Вас…

– Позвольте осведомиться – зачем? Впрочем, ладно, продолжайте.

– Ну… и это… а там…

– Леди, говорят, что в Верхнем Мире красноречию учат специально, разве нет?

– Ну-у-у… простите. Когда я вошла туда, гравилет оставался на улице, а когда я вышла – его уже украли. А администратор на меня смотрел!

– Потрясающе. Как же вы, наверное, интересно живете у себя, в Верхнем мире. У вас там все такие?

– К-какие?

– Чучелы! Администратор на нее смотрел, гравилет у нее украли… Ты колпак-то хоть закрыла? Что молчишь? Ага… и кто виноват в том, что у него гравилет украли? Ладно, давай есть.

Завтрак прошел в полном молчании. Ира хотела было высказать что-то, но стоило ей открыть рот, как она натолкнулась на его взгляд и молча уткнулась в тарелку.

– Ладно, девица. Ты обещаешь мне, что больше здесь не покажешься? Что этот визит – последний? Если да, то давай я тебя отвезу. Про гравилет сама для родных что-нибудь придумаешь. Высажу сразу за пограничным переходом, дальше сама доберешься. Ну что, поехали?

Ира молча смотрела в пол. Объяснить что-то она не могла, она и сама не понимала, почему бы не вцепиться в это предложение руками и ногами, почему не уехать домой – и быть благодарной къютору, который ведет себя так по-человечески… Хотелось слишком многого, слишком невнятно и сумбурно. Все было слишком быстро.

Къютор пальцем приподнял ей голову, посмотрел в глаза. Голубые, прозрачные, смущенные, испуганные, сильные. Глаза человека, а не Верхней Леди.

– Леди, а ну-ка, гляньте на меня. Я сказал – смотри мне в глаза!

От Лекса шла волна такой властности, что Ира немедленно уставилась ему в самые зрачки. Черные, чуть пульсирующие, с коричневыми пятнышками по краям. И сквозь страх, сквозь стыд и смятение она вдруг почувствовала желание. То самое, которое никогда-нельзя-называть. То, которое привело ее сюда в первый раз – тогда она просто стояла около экзекутория и рассматривала входящих и выходящих оттуда людей, то, что заставило ее приехать второй раз – и получить порку, совсем легкую, но настоящую! от къютора Лекса, к которому ее направил клерк в кассе свободной оплаты; то самое невнятное, неназываемое чувство, из-за которого она – какой стыд! – поехала в третий раз, когда еще не прошло и недели от второго... То, что было сильнее ее. То, что было ей нужнее еды, воды и сна. То, что она с радостью бы вырвала из себя, но такая идея даже не приходила ей в голову, ведь нельзя вырвать себя – из себя…

– Леди, а Леди? Ведь так не бывает. Верхняя Леди не может хотеть, чтобы ей приказывали, чтобы ее воспитывали, чтобы ей делали больно… так не бывает. Ты знаешь про это, Леди?

– Я знаю, – Ира чуть отодвинулась от него и вскинула голову, – а ты откуда знаешь, что бывает и что не бывает у Верхних Леди?

Лекс улыбнулся. Широко, почти также широко, как вчера («Благодари, а то отпущу прямо сейчас»).

– Я-то?! Да у меня половина клиентов – из Верхнего мира. Несладко вам там, да? Правила, законы, все чинно и правильно. И скучно. Да, Леди? Скучно вам там, остренького хочется, экстрима, фронтира, испуга. Но чтобы безопасно. И не навсегда.

– И? И много? Верхних Леди много?

– Много. И Лордов хватает.

– А ты этому рад, да? Ты рад, что ты можешь хоть так вырваться из своего мира, где анархия. Где властвует сильный, а слабых убивают. Где никогда нельзя расслабиться и все время приходиться быть настороже. Где никому нельзя доверять. Где каждый, каждый чувствует свою неполноценность по сравнению с Верхним Миром – потому что у вас слабее наука и техника, потому что вы отстаете по всем статьям, потому что без денег и товаров из Верхнего мира вы бы умерли. И ты радуешься каждому Верхнему, потому что только так ты можешь хоть чуть-чуть восстановить самоуважение, возвыситься. И пусть тебя используют как неразумный придаток – ты рад этому!

– Вон отсюда. Уходи, пока я тебе по щекам не надавал. Вон.

И спокойный тон Лекса прозвучал в ее ушах как похоронный колокол. Она же не то хотела сказать, совсем не то, это он ее просто ошарашил, она просто была очень удивлена открытием – она не одна такая! – и поэтому наговорила глупостей, она совсем не то, не это… она же не хочет уходить!

– Экзекутор, простите.

Лекс схватил ее за шиворот и молча потащил к выходу. Ира извивалась, пыталась тормозить ногами и тараторила без перерыва:

– Простите, ну простите, ну пожалуйста, я больше не буду, вы не можете этого сделать, я не хочу… Къютор, черт тебя побери, ну надавай мне по щекам, только не прогоняй! Ну миленький!

Къютор остановился как вкопанный. Отпустил Иру, которая шлепнулась на спину и быстро вскочила, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Деточка, ты хоть понимаешь, что ты творишь и где находишься? Чокнутые Верхние. Голову подними! А теперь смотри на меня и четко говори, что ты хочешь. Если домой, то заткнись и не раскрывай рта, пока я тебя не отвезу. Если хочешь остаться здесь...

Ира молчала. Лекс открыл дверь и сделал приглашающий жест.

– Не надо. Я не хочу домой. Но здесь я тоже оставаться не хочу. Я сама не знаю!

– Это видно, – буркнул къютор, но дверь закрыл, – пошли в кабинет.

Стеллажи с книгами и дисками в кабинете Иру приятно удивили. Она знала, конечно, что отнюдь не все в Нижнем мире тупые и необразованные, но от къютора, самого обыкновенного палача, в сущности, такого не ожидала.

– Встань подальше, у стенки. А то я тебя прибью ненароком за твои удивительные реплики. Давай сначала. Как тебя зовут?

– Леди Ира, из Южного Высокого Дома.

– Ничего себе… Южный Высокий Дом… Детка, а ты понимаешь, что я могу сейчас захватить тебя в заложники и потребовать выкуп? Или выволочь тебя на центральную площадь и продемонстрировать всем, чем занимаются Высокорожденные Леди в свободное от приемов время? Или просто довезти тебя до дома и рассказать о твоем поведении Верховному Лорду? Чем ты думала, когда сюда сунулась?

– Ну так мы заложники друг друга, – вдалеке от Лекса к Ире вернулось умение соображать и внятно излагать свои мысли, – я точно так же могу сказать, что ты подло захватил меня на территории Верхнего мира. Кому у нас поверят – мне или тебе? И каково будет наказание, а? Ты не боишься удовлетворять запросы Верхних Леди и Лордов? Вдруг им не понравится и они устроят тебе неприятности?

– Хе, у маленькой Мари прорезались зубки. Приятно видеть, знаешь ли, а то вы все всегда такие покорные, что тошнит.

– Я – Ира. Мари – глупая выдумка.

– Ладно-ладно, не сердись. Сколько тебе лет?

– Восемнадцать. А тебе?

– Эй, Леди! Зубки – это хорошо, но бестолковых щенят лупят, не забывайте об этом!

Ира стушевалась:

– Простите, я не хотела.

– Проехали. Ну что, Леди Ира из Высокого Южного Дома, восемнадцати лет отроду, что Вы забыли в нашем захолустье? Молчите. Голову опустили. Я иногда думаю, неужели там, на Верху, совсем не осталось настоящих леди и лордов? Тех, которые могут не лгать хотя бы сами себе? А? Вы ведь лжете себе, юная Леди. Вам нужна приправа к пресной жизни. К пресному сексу, к пресным правилам. Вот за приправой вы все сюда и шатаетесь. Скажите мне, что это так и, честное слово, я выдам столько специй, что Вам на месяц хватит. Не за деньги, только за честность.

– Лекс, а скажите… а здесь, в вашем таком правильном-единственно возможном-честном Нижнем мире есть такие? Кому специи нужны? Или хватает остроты существования по темным переулкам?

– Специи? Специи нужны вам, милая Верхняя Леди. Живущие здесь живут так потому, что им специй мало. Им вся жизнь такая нужна. Чтобы каждый кусочек как огнем горел. Им нужна свобода. В том числе некоторым и для этого. Даже самая последняя рабыня здесь свободнее Вас, Верхняя Леди. Она свободна быть сама собой. А вам… вам нужны специи…

– А если я хочу свободы? – Ире казалось, что щеки горят огнем, но на самом деле лицо стало настолько бледным, что къютор испугался очередного обморока.

– Ты не можешь хотеть свободы, птичка. Ты не знаешь, что это такое. Тебе кажется, что ты ее хочешь. Но на самом деле… пойдем, я отсыплю тебе специй. До работы еще есть время, ты же подняла меня ни свет ни заря.

Бледность сменилась таким румянцем, что казалось, сейчас вспыхнут волосы.

– Я… не хотела… не подумала… простите…

– Выпорю – прощу. Все, все банальности сказаны, пошли.

Впрочем, никуда особо идти и не надо было. Лекс откинул специальную панель у стола, выдвинул четыре прочные ножки, вытащил из ящика трость и приглашающее махнул на подготовленное «рабочее место». Ира разделась, стянув джинсы и водолазку, чуть помедлив, сняла трусики. После всего того, что было сказано, после всех утренних треволнений, раздеваться оказалось гораздо легче, чем в комнате экзекутория. Ира мельком представила, что вместо Лекса здесь мог оказаться администратор, и передернулась от отвращения, вообразив его сальные взгляды и гордость самца-победителя.

– Холодно? – Лекс по-своему интерпретировал ее движение, – иди сюда.

Ира перегнулась через панель и къютор зафиксировал ее руки и ноги у ножек стола. Край панели врезался в лобок, ноги были неприлично широко расставлены, но все это волновало ее только первые несколько секунд. Прохладное дерево коснулось ягодиц, нежно погладило и – первый удар!

– А-а-а, – Ира еще хватала ртом воздух, когда трость впечаталась в ее зад во второй и сразу в третий раз.

– Бо-о-о-ольно-о-о-о, – она рвалась вверх, выпрямиться, закрыться руками, защитить беззащитную попу, растереть, унять боль…

Четвертый, пятый, шестой.

Застыть. Пропустить боль через себя. Стараться дышать. Больно, больно, как же больно. На зад вылили кипящего свинца и припечатали чугунной сковородкой.

Десять, одиннадцать, двенадцать.

Больно.

– Больно, не могу больше! Пустите! Больно!

Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать.

Еще. Еще. Еще. Сильнее. Еще. Еще. Еще, черт побери!

Двадцать. Двадцать один. Двадцать два.

– А-а-а-а-а! А-а-а-а-а! Не надо-о-о…

Двадцать семь. Двадцать восемь. Двадцать девять.

Пусть убивает. Все равно. Только поскорее, потому что очень больно.

Тридцать.

– Все. Все, Леди. Не надо плакать.

– Леди не плачут.

Выпрямиться, растереть полосы на запястьях и не смотреть, не смотреть, что там сзади! Пусть не думает.

– Жаль. Жаль, если не плачут. Бедные несвободные Леди. Вам даже плакать нельзя. Иди-ка сюда, неплачущая Верхняя. Я вытру сопли у тебя со щек.

– Это не сопли! Это...

И уже в кольце его рук, уже вытирая украдкой мокрые щеки о его футболку, глухо спросить у его груди:

– Къютор, ты почему всегда такой?! И почему я тебя переспорить не могу?

– Потому что я прав.

Он отвез ее домой. Попу ничем не смазал и ей запретил дома смазывать.

– Если наказание, то все должно быть по-честному, разве нет? Заодно и дома подольше посидишь.

На распухшую, в жутких сине-багровых полосах, попу трусики не налезли – в джинсы-то с трудом впихнулась! – и пришлось их спрятать в сумочку.

В гравилете молчали. Она пыталась было спросить:

– Ну так как насчет моей свободы, – но Лекс нахмурился, сказал что-то невнятно в сторону, и она решила не дразнить гусей. Да и сил не было.

И только выходя у шоссе в сторону дома, она спросила:

– А как в следующий раз?

– Вот в следующий раз и посмотрим, – ответил къютор, рывком поднимая гравилет в воздух.

Ира поехала домой совершенно счастливая. Ведь он обещал ей следующий раз! И какая разница, специи-свобода. Что может понимать в этом Нижний къютор? Да ничего. Она сумеет его переубедить и настоять на своем. А потом… Попа отдавалась болью при каждом шаге, сидеть было просто невозможно, а лежать – только на животе, поэтому тщательное планирование Леди Ира отложила на будущее.

Экзекутор Лекс переживал настоящий сабдроп. Он знал, что с къюторами такое иногда случается, как правило от переработки, но сам не сталкивался с этим ни разу. Взял отгул на работе, рявкнул на администратора, который пытался уговорить его все же выйти:

– Да я там убью кого-нибудь сейчас! А продадут за это тебя!

И уселся дома. Пытался читать, смотреть видео, пить… ничего не помогало. Из головы не шла Высокорожденная Леди Ира. Голубые глаза, светлые волосы и задатки. Настоящие задатки. Как она: «Что насчет моей свободы?»… Что ты можешь понимать в свободе, глупая курица?! Откуда ты знаешь, как может быть свободен человек под ошейником? А под плеткой? Свобода принимать решения и следовать им? Ты знаешь только свободу делать, что в голову взбредет. А свобода подчиняться? Свобода слушаться? Ты решишь, что это оксюмороны, бедная маленькая Леди, родившаяся не с той стороны. Или я неправ? И тебе достаточно будет специй? Но смогу ли я видеть тебя, слышать тебя, спорить с тобой – и ограничиться механикой? Я подарю тебе автомат, Леди Ира. И запрещу соваться сюда.

– Что-о-о-о?! Какой автомат?! Какие батарейки?!

– Вакуумные. Достаточно трех штук.

– Знаешь, къютор… Знаешь… Я ошиблась. Извините, экзекутор, простите за нечаянное вторжение, надеюсь, Вы не в обиде. Я пойду.

– А ну стой! Куда это ты собралась?

– В экзекуторий Верхнего Каменца!

Лекс смотрел на упрямое лицо и едва ли не впервые в жизни испытывал острейшее желание излупить ее в кровь прямо здесь, не сходя с места. За месяц Ира ничуть не изменилась, даже джинсы и водолазку надела прежние. А вот упрямства прибавилось.

– И что ты там будешь делать? А если къютор не поймет откуда ты? А если… Леди, ты хоть понимаешь, что творишь?!

– Это ты, къютор, не понимаешь, что творишь! Специи – свобода! Философия для первого класса! Я хочу, ты хочешь – о чем еще говорить?! Моя свобода позволяет мне, пусть негласно, получать то, что я хочу, твоя свобода позволяет тебе дать мне то, что я хочу – тебе нравиться давать мне то, что я хочу, так какого черта?!

Лекс молчал. Ира яростно уставилась на него голубыми глазищами. Тишина затягивалась, когда он вздохнул поглубже и спросил спокойно, как ему казалось:

– Если тебе хочется, что тебя пороли – называй вещи своими именами, Верхняя Леди – тогда чем тебя не устраивает этот автомат? Он сделает все не хуже меня.

– Меня это всем не устраивает! Я хочу видеть – тебя, слышать – тебя, и порку, – здесь она слегка запнулась от внезапного смущения, – и порку получать – тоже от тебя!

И тут Лекса осенило. Для такого опытного къютора – с большим опозданием. Но Ира была самой молоденькой изо всех Верхних, кто приходил к нему, и он уже изрядно подзабыл реакции таких молодых.

– Ира, детка, да ты влюбилась! Леди, зачем? Это так некстати.

– Влюбилась. А ты в меня разве нет? Если это не так, если ты меня не любишь – зачем придумал эту железяку?! Зачем стремишься от меня избавиться?!

Къютор молчал. Влюбиться в наказываемую – такой распространенный сюжет мелодрам и любовных романов и такие глупости на самом деле. На конвейере не до любви. Да и разве можно Нижнему къютору влюбляться в Верхнюю Леди? Если любишь – стремишься сделать счастливой. А какое счастье можно дать Леди?

Все это он и попытался растолковать Ире. Она слушала внимательно, кивала головой, когда он говорил про то, что все Верхние всегда поначалу слегка влюбляются в своих къюторов, про ее родных, про ее долг, ее гордость, про то, что им никак нельзя быть вместе, про то, что он ошарашен и возмущен ее поведением – и за такие вольности Леди несомненно следует наказать... Но когда он встал, собираясь приготовить место для порки, она кинула ему в спину:

– Так ты отрицаешь, что в меня влюблен?

Лекс промолчал, делая вид, что весь сосредоточен на сборке станка и запуске аппарата. К его удивлению, она не стала настаивать. Покорно разделась, послушно молча легла на станок. И молчала все время, пока аппарат полосовал ее вначале плетью, а потом тяжелым тоузом. Удары сыпались один за другим, кожа краснела, появились первые вспухшие багровые рубцы, от тоуза оставались наливающиеся красным широкие полосы, а она молчала. Даже не шевелилась. Только спросила, когда аппарат остановился:

– Это все?

– Все, – мрачно ответил Лекс, злясь на нее еще больше, чем раньше. Цаца какая!

– Хорошо, если все. Я могу идти?

– Ир, что не так?

– Я могу идти?

Какая девушка, нет, ну какая девушка! Настроение у Лекса прыгало от желания дать ей в зубы до желания обнять ее и не отпускать больше.

– Иди куда хочешь.

– Спасибо. Аппарат оставьте себе. Кстати, а почему в экзекуториях такими не пользуются?

– Пользуются. Къютор – специальность штучная. Основную работу выполняют как раз вот такие аппараты. Ты ко мне попала, потому что платила наличкой. За подавляющее большинство платят по безналу, это дешевле и проще, – Лекс был доволен, что она вышла, кажется, из своего оцепенения и объяснял все так подробно, как мог.

– Штучная… не похоже.

Вышла из оцепенения, называется…

– Ира, – он загородил ей дорогу, – возьми аппарат. Тебе опасно сюда ездить.

– Я же тебе безразлична, разве нет? В любом случае, не беспокойся, к тебе я больше не приеду.

– Ира…

– Леди Ира.

– Тем более. Чем ты думаешь? Леди Ира, скажите-ка мне, как долго и как часто Вы собираетесь сюда мотаться? И Вашу совесть совсем не тревожит, что Вы будете использовать меня? Как вот этот самый аппарат?

– Дурак! Я думала, что раз ты не хочешь, чтобы я использовала тебя как этот аппарат – значит, ты любишь меня. Аппарату же все равно, у него чувств нет. И у тебя нет. А без чувств мне это теперь уже и не надо!

И он не выдержал. Опытный, умный, сильный къютор сломался от вида страдающих женских глаз. И закатил ей оплеуху. Не так, конечно, чтобы сломать что-нибудь, а так… чтоб в ушах зазвенело. И по другой щеке. А когда она застыла в недоумении, быстро потянул ее за руку, поставил на четвереньки, встал над ней и начал. Прямо по попе, обтянутой джинсами, тоузом. Шмяк, шмяк, шмяк… Вот тут она уже пищала. Вырывалась, пыталась заехать ему головой по яйцам, плакала, вскрикивала в голос. Потом примолкла, только дышала шумно.

Намахавшись так, что плечо стало ныть, а из души исчезло всякое раздражение, он остановился. Поднял ее на ноги, посмотрел на шалые глаза, вздохнул и пошел стелить постель.

Когда она проснулась и пришлепала босыми ногами на кухню, его дома уже не было. На столе лежала записка:

«Я на работе. Дверь захлопнешь»

Ни слова про аппарат.

Къютору было мало их ежемесячных свиданий. Он хотел большего. Хотел видеть ее постоянно, владеть ею, чувствовать ее рядом. Естественная и открытая любовь девушки к первому человеку, который сумел удовлетворить ее «странные» потребности, вызывала в нем какой-то на удивление глубокий отклик. Къютор любил, и его любили, но вот такого еще не было.

Но къютор не имел права делать ее несчастной. А ее, казалось, все устраивало. До одного вечера, когда...

… после порки он овладел ею. Вошел в нее, впиваясь пальцами в алые ягодицы и с силой проводя по рубцам. Потом они лежали, довольные и уставшие, и она вдруг спросила, приподнимаясь на локте:

– Так ты придумал, что мы будем делать?

– Делать с чем? – он и боялся, и надеялся, и не понимал, что ему делать, если надежды вдруг оправдаются. Къютор Лекс, железный къютор, до чего ты дошел?! «Отстань!», – огрызнулся Лекс на внутренний голос, – «ты бы посмотрел на нее, а потом мы уже поговорили!»

– С нами. Или ты так и хочешь встречаться раз в месяц?

– Я хочу большего. И тебе раза в месяц явно мало. Но что ты предлагаешь? Давай встречаться раз в неделю.

– Я хочу каждый день.

– С каких это пор, леди, ты что-то указываешь своему къютору? – Лекс отчаянно стремился спасти положение. Не дать разговору уйти туда, откуда уже не будет возврата.

– Так своему же… и не указываю, а всего лишь спрашиваю.

– Всего лишь препираешься.

Ира выжидательно молчала, и он был вынужден заговорить:

– Леди, ты понимаешь, что ты хочешь? Если ты придешь сюда – возврата для тебя уже не будет. Мы знакомы всего полгода, о чем можно говорить?! Мы такие разные. Леди, ты молода и безрассудна, и многого не знаешь, но…

– Но я знаю, что на послезавтра назначена очередная стычка.

– Что?!

– Южный дом распределяет финансовые потоки от десятка корпораций. В том числе и на подрывную деятельность. Так что послезавтра ваше правительство избавиться от очередной кучки самых оголтелых «освободителей», а корпорация, выпускающая гравилеты, получит очень крупный заказ. И все будут довольны.

– Особенно «освободители», да?

– Что ты! Они в первую очередь. Они получат возможность красиво умереть. Ты же никогда не хотел быть «освободителем»? Так что не спорь.

– Это гадко. Это отвратительно.

Ира вздохнула.

– Я себя чувствую сейчас намного старше тебя. Это действительно гадко и отвратительно. Но это все равно будет. И ни ты, ни я ничего не сможем сделать. Слишком большие деньги здесь замешаны. Так мы будем этим пользоваться или нет?

Лекс немного подумал и спросил:

– Что ты предлагаешь?