Кейт Фолей любил проводить каникулы в отдаленных местах мира. В этом году он решил съездить в Африку и был теперь в очень странной стране – Малави. На карте она находилась внутри континента, а многие люди в джунглях здесь жили, а точнее, бедствовали на сто долларов в год. Когда в гостинице (единственном приличном месте для иностранцев) речь зашла о любопытных национальных особенностях, то одна малавийская знакомая из местной богатой семьи сказала, что в городе Блантир по выходным всегда собирается большая толпа – это дни, когда выполняются телесные наказания, присужденные племенным судом народа ахаси. Эти порки всегда выполняются перед публикой – для увеличения стыда от наказаний и большего воспитательного эффекта. Знакомая заметила по секрету, что собирается свозить в Блантир свою непослушную дочь.

Из любопытства Кейт в воскресенье поехал с ними. Он протолкался через толпу аборигенов и обнаружил свободное место только около веревки, которой было огорожено место судопроизводства. Всмотревшись в толпу по левую руку, он обратил внимание на тех, кого он знал – знакомую, миссис Хилембу, и на ее дочь Омалару. Они были богатые малавийцы из столицы, Лилонгве. Несмотря на то, что была замужем за министром, миссис Хилемба была очень традиционна в своем поведении, но Омалара была совсем западной ветреной девушкой. Кейт видел, что семнадцатилетняя девушка была в этой толпе чуть ли не единственной, кто носил футболку и чрезвычайно обтягивающие джинсы, которые показывали ее привлекательный зад во всем своем совершенстве. Турист знал, что Хилемба беспокоилась и еще по одному поводу: Омалара слишком дружила с «неподходящим» мальчиком, из-за чего мать и дочь часто спорили. Отец тоже принял участие в споре. Его симпатии обычно оказывались на стороне дочери, но здесь она была очень грубой с матерью, так что мистер Хилемба обозвал Омалару «трудной девушкой» и пригрозил отсылкой вместо западного университета в какой-нибудь арабский.

Группа людей стояла в середине огороженного пространства, около деревянного барьера. Это были те, кого собрались пороть. Взрослые обычно редко совершали проступки, за которые судили племенные старейшины, так что у барьера собрались дети и подростки. Была, правда, одна женщина лет тридцати, руки которой были связаны. У Кейта был с собой бинокль – он пустил его в ход.

Среди примерно полудюжины преступников мужского пола самому старшему негру было лет шестнадцать-восемнадцать. Остальные были мальчиками школьного возраста.

Среди женской половины были девочка лет шести-семи, а большинство – лет четырнадцати-пятнадцати. На всех были платья серого цвета, без каких-либо украшений. Сзади Кейт разглядел полицейского и «должностных лиц» племени. Некоторые из них держали кожаные ремни. Около барьера стояли также стебли тростника разного размера.

Женщин должны были наказывать перед мужчинами – как выполнение принципа вежливости «дамы сначала». Самая старшая женщина, толстая и высокая Жинескью, была проведена вперед. Какой-то местный чиновник по-английски громко назвал ее имя и нарушение – кража из магазина, где она работала. За это ее сейчас должны были наказать в племени, а потом еще отправить в тюрьму на шесть месяцев. Женщина глядела безразлично и как-то вызывающе.

После этого один из старейшин подошел к ней и сказал пару слов на местном наречии, а потом сорвал с женщины платье – теперь она стояла перед толпой абсолютной обнаженной. Кейт подумал, что у нее отличная фигура – до сих пор она была спрятана под бесформенной тряпкой.

Служитель провел ее к барьеру и заставил наклониться, перегнувшись через него. Ноги Жинескью он привязал за щиколотки к нижней перекладине – почти у самой земли, а связанные руки, опущенные вперед, прикрепил к железному кольцу, выдающемуся за барьером из земли. Большой черный женский зад был отлично виден толпе и готов для наказания. Кет обратил внимание, как плотно она держала ноги вместе.

Сержант полиции выбрал стебель тростника из стоящих у барьера. Это была прямая, но гибкая палка, заботливо обмотанная шнуром с одного конца, чтобы рука не соскальзывала. Она была в ярд длиной. Сержант прошел к большой бочке и опустил тростник в нее. Стебель заблестел, вынутый мокрым. Он дважды рассек тростником воздух: свист был неприятным – Кейт видел, как женский зад вздрогнул и вильнул в сторону на этот звук.

Затем порка началась. Сержант, очевидно, специализировался в телесных наказаниях. Он завел тростник за свои плечи и опустил его на оголенный зад с силой автомобиля... Звук удара был заглушен веселым гомоном толпы, но турист заметил дрожь, пробежавшую по женскому телу. Вскрика не было. Следующий удар, столь же сильный, последовал после паузы в десять секунд, снова извлекая двигательную реакцию из наказываемой африканки. В бинокль Кейт разглядел, на заду появились рубцы. Но за исключением легкого биения ног, виновная осталась неподвижной. Послышались восхищенные комментарии из аудитории – они оценили смелость воровки.

Тем не менее после восьмого удара стало ясно, что боль возьмет верх. Кейт услышал громкий звон металла – это женщина связанными руками дернула за цепь и кольцо, к которым их прикрепили. Сержант сделал длинную паузу перед следующим ударом, но произвел его со всего размаха. На этот раз женщина закричала от боли отчаянным высоким голосом. Кто-то в толпе захлопал, чтобы поощрить умение сержанта.

Кейт переместил поле зрения бинокля на группу правонарушителей, ожидающих собственные наказания. Они теперь выглядели заметно более напуганными. Молодая девушка лет пятнадцати заплакала.

Перед каждым следующим ударом сержант секунд пять поглаживал прутом по иссеченному заду женщины и держал паузы. Но при каждом ударе воровка длинно кричала, била ногами, но потом все равно возвращалась в исходную позицию. Последний удар прошел через самую нижнюю часть женского зада – и конец тростника обогнул ляжки, вызывая визг и корчи у голой негритянки. Затем экзекутор бросил использованный тростник на землю. Толпа слушала рев выдранной воровки.

Кейт обратил внимание, как миссис Хилемба повернулась и сказала дочери: «Надеюсь, ты поняла, нахалка? Если ты завтра же не припустишься улучшать твое поведение, то тебе ясно, что ты получишь?» Омалара, понявшая, зачем ее привезли сюда, отвернулась прочь и не ответила матери.

Тем временем Жинескью отвязали от кольца и от барьера. Старейшина поднял женщину – она едва могла стоять сама. Руки все еще были связаны – платье накинули ей через плечо и она с поротым задом полезла в полицейский фургон.

Следующая виновница была проведена на ее место. Это была та самая пятнадцатилетняя девушка, всхлипывающая и умолявшая на своем языке о милосердии. Ее имя и нарушение были зачитаны: она упорно не подчиняется родителям и впервые приговорена к порке. Ей хватит пяти ударов тростником... При этих словах снова мать Омалары повернулась к дочери: «Ты видишь! Если ты еще раз начнешь говорить, что я не имею права тебя учить, то я отправлю тебя к племенному судье – пусть все ахаси увидят, как твой зад становится полосатым!» На этот раз Омалара глупо полезла в спор. «Вы не осмелитесь, мама! – сказала она. – А если вы это сделаете, они вас не послушают!»

Это было уже слишком для матери. Она сердито схватила дочь за ремень джинсов и потащила, борясь, под ограждающей веревкой к центру площадки. На площадке к миссис Хилембе подошли старейшины – один негр быстро поймал упирающуюся Омалару и утихомирил ее железной хваткой. Кейт изумлялся его силе. Возбужденная толпа жужжала, все расспрашивали, что случилось.

Тем временем порка не прерывалась. С юной школьницы сорвали платье, наклонили, привязали – и она громко кричала в ответ на каждый из ее пяти ударов, которые наносились все тем же сержантом. Когда ее руки были развязаны, она продолжала истерически кричать.

Омалару и ее мать завели в палатку и оставались там до тех пор, пока четыре остальных девушки были выпороты. У каждой из них был приговор за одно и то же нарушение – они отдавались туристам за деньги, потеряв возможность выйти замуж в племени. Проституция каралась, как увидел Кейт, восемнадцатью ударами. Эти порки выполнялись уже двумя прочими должностными лицами, а полицейский сержант отошел отдохнуть и попить воды из глиняного кувшина.

Девушки приняли удары тростника в целом хорошо, хотя и змеями извивались у барьера. Толпа аплодировала их смелости. Только последняя проститутка, у которой на заду виднелись рубцы прошлых порок, кричала бесконтрольно. В конце наказания на ее заду появилась кровь, она была в полуобморочном состоянии. Пока она тащилась, извиваясь и вопя, от барьера к своему месту, из палатки вывели Омалару. Кейт чуть не задохнулся от волнения. На ней были надеты наручники. Короткая футболка едва доходила до пупка. Ее джинсы исчезли, обнаруживая пару полных, круглых темно-коричневых ягодиц. Она была босиком. Она все еще держала красивую головку высоко и с вызывающим выражением, но трудно было выглядеть величавой со скованными руками и голым задом перед толпой!

Чиновник сделал объявление: Омалара Хилемба должна быть высечена за неподчинение и противоречия матери. Кейт удивился строгости наказания: двадцать ударов! Он подумал, что вообще-то она должна была получить пять штрихов, как другая девушка, которая игнорировала родителей. Уже позже ему сказали, что это мать настояла на максимуме.

Омалару согнули над барьером и прикрепили наручники к кольцу. Мать с удовлетворенным выражением лица стояла среди старейшин, держа джинсы дочери и ее туфли на каблуке. Сержант, вернувшийся к барьеру, закатал рукава своей форменной рубашки. Затем он поднял следующий тростник – такой же, как те, что прошлись по другим женщинам.

Красивый чернокожий зад Омалары хорошо просматривался в бинокль. Девушка держала ноги строго вместе, чтобы защитить свою скромность. Сержант отвел назад тростник и размахнулся, используя всю свою силу, чтобы наконец опустить гибкую палку на семнадцатилетние обнаженные ягодицы.

Свистнув, тростник врезался в плоть Омалары. Ее тело содрогнулось, она дернула обеими привязанными ногами, но не закричала. Кейт видел безобразно вспухший на заду рубец. Омалара извивалась несколько мгновений от боли, но затем снова сжала бедра вместе, ожидая следующего удара.

Только через полминуты сержант снова поднял его руку и тростник свистнул в воздухе. Он упал, рассекая юные ягодицы в дюйме ниже отметки, оставленной первым ударом. Реакция девушки была той же, что и раньше – виляние, сдавленный стон, но никакого крика и визга. Кейт сам восхитился гордостью девушки, но подумал, что она не сможет продержаться так долго.

Сержант направил третий и четвертый удары между первыми двумя рубцами – на то место, где кожа вспухла. Омалара приняла третий удар в тишине, хотя ее голова подбрасывалась вверх, а заодно все услышали звяканье цепи – она попыталась инстинктивно освободить руки и дернула за наручники. После четвертого прута она завизжала в мучении и покачнулась вперед над барьером. Из рубцов выступила кровь... Сержант молчал, лишь терпеливо подождал, пока извивания Омалары не закончатся. Девушка отчаянно сжала ягодицы в ожидании следующего удара. Он упал на прежде нетронутую область ниже всех видимых рубцов. Сопротивление Омалары было сломлено – она заревела во все горло. После шестого и последующих ударов она больше уже не беспокоилась и о стыдливости – отчаянно крутя задом и корчась в агонии, она бессовестно выставляла напоказ все своим части. Сержант проигнорировал все эти чувства – он продолжал методически сечь тростником ее голый зад.

После девятнадцатого удара Омалара повалилась на барьер животом, очевидно, лишившись чувств от боли. Сержант ухмыльнулся и отступил, сказав что-то на африканском языке старейшине. Тот взял большую бутылку воды и полил на голову Омалары, пока она не пришла в себя. Миссис Хилемба продолжала стоять рядом полностью бесчувственно: очевидно, она не думала, что ее дочь пострадала достаточно.

Сержант не смягчил силу последнего удара, хотя и направил его в нетронутый пока низ ягодиц девушки. Та дико закричала и снова отчаянно напряглась... Расслабиться она смогла не раньше чем через минуту.

Сержант отступил; Кейт смог увидеть эффект его работы. Девушка была иссечена в области зада и верха ее бедер. Полицейский выбросил измочаленный тростник и опять пошел отдыхать. Негритянку стали отвязывать от барьера и кольца.

Кейт досмотрел и пошел прочь. Он увидел достаточно и не остался на порку мальчишек.

На следующий день в отеле города Лилонгве Кейт встретился глазами с миссис Хилемба на завтраке, но Омалары там не было. Турист не знал, что и сказать матроне – он знал, что она заметила его на порке, а значит, в курсе, что он увидел наказание ее дочери. Но его сомнения рассеялись, когда миссис Хилемба заговорила сама. Она сообщила, что Омалара отдыхает после хорошей порки и уже совсем не хочет ее повторения.

Кейт не видел их снова почти неделю, но за день до своего отлета в Европу впервые заметил девушку, спустившуюся для завтрака с матерью и отцом. Она носила свободное традиционное платье своего народа – ни о каких джинсах не шло и речи. Кейт увидел, как она не села за стол с матерью, а осталась есть стоя у буфетного столика. Те гости, которые не знали, что случилось, направили на нее взгляды... Одна из официанток, неся поднос для завтрака, прошла рядом с Омаларой и задела ее. Рука официантки только едва коснулась зада дочки министра, но этого было достаточно, чтобы девушка вздрогнула, громко взвизгнула и бросила тарелку, которую удержала. Многие гости хихикнули или рассмеялись. Омалара доела завтрак и медленно пошла из зала, держа одну руку ладонью на обратной стороне ее цветастого платья...