Этот текст позаимствован из июльского (1997 г.) номера "Крутого Мена"

Большая порка

Здравствуйте, уважаемая редакция! Пишет вам ваш давний поклонник. Правда, ваша газета редко появляется в киосках нашего города, но по мере возможности я все же стараюсь приобретать ее. Мне нравится тематика и направленность вашей газеты, хотя сам я не садист и не мазохист (т.е. я никогда и никого не порол, хотя у меня четверо сыновей), меня тоже почти не пороли. И главное – у меня никогда не возникало желания или даже какой-либо мысли об этом. Вообще-то я решил написать не для того, чтобы вступить в дискуссию, нужна порка пли нет. В №5 за 1997 год прочитал в рубрике “проба пера” рассказ, и под его влиянием решил послать на ваш суд свой рассказ. Сразу же замечу, что сюжет этого рассказа заимствован мной из книги Купера “История розги”. Это у меня вроде хобби - взять из какой-либо книги понравившийся эпизод и развить его в отдельный, самостоятельный рассказ. Итак:

Дэвид стоял, облокотившись руками на перила, и задумчиво смотрел на прекрасный пейзаж, раскинувшийся перед ним. Небольшая беседка, внутри которой находился Дэвид, была расположена на вершине невысокого холма. Раскинувшийся вокруг беседки живописный парк, а также лес на другом берегу реки были лишь небольшой частью обширных владений графа Уэрли. Его замок, называемый Блекстоун, один из немногих, сохранившихся еще со времен Ричарда Львиное Сердце, темной массой виднелся вдали. Парк когда-то был частью леса, но большая часть его была вырублена, и теперь за ним ухаживал один из предков графа. Дэвид уже несколько дней гостил у своего дяди Джозефа, старшего брата матери. Дядюшка Джо, как звал его Дэвид, со своей шестнадцатилетней дочерью Кристиной жил в небольшом домике, расположенном здесь же, в парке. Дядюшка не только ухаживал за небольшим садом, раскинувшимся вокруг массивного двухэтажного дома, но и присматривал за всем парком. В этом доме, расположенном на небольшой обособленной полянке почти в центре парка, содержалась школа для бедных крестьянских детей. Основанная покойной графиней, школа находилась сейчас на попечении ее трех дочерей и невестки. В свое время именно она, жена старшего сына графини, много сделала для открытия этой школы. Несмотря на короткий срок существования школы, она славилась хорошей репутацией. Ее воспитанники и воспитанницы были самой желанной прислугой во всех домах.

– А, вот ты где!- вывел Дэвида из задумчивости звонкий девичий голос.

У порога беседки стояла его кузина Кристина и с лукавой улыбкой смотрела на Дэвида. Повернувшись к кузине, он несколько минут с явным наслажденим любовался ею. Светло-зеленое платье плотно облегало ее стройную, изящную фигурку. Ее каштановые волосы плавными волнами ниспадали на плечи. На весьма привлекательном и симпатичном личике, словно два огонька, весело и задорно светились изумрудного цвета глаза. По дороге, ведущей к школе, послышался цокот копыт и шум подъезжающей кареты.

– О, Дэвид, пойдем быстрей, а то пропустим представление!

– Что, приехали бродячие комедианты? - насмешливо спросил Дэвид.

– Лучше, намного лучше. Пошли быстрей, побежали!- и она, схватив его за руку, почти силком потащила за собой.

Дэвид, посопротивлявшись для вида, поспешил за ней. Вскоре они очутились позади здания школы ,у могучего, раскидистого дуба,

– Влезай! - скомандовала Кристина.

Дэвид, несколько заинтригованный и ошарашенный, поспешил выполнить ее приказ, хотя для этого ему пришлось проявить немалую ловкость и сноровку. Следуя указаниям кузины, Дэвид очутился у разветвления почти у самой стены здания. На разветвлении был сделан дощатый помост и стояла садовая скамья.

– Ну, вот и наши места, согласно купленным билетам, - с улыбкой проговорила Кристина, садясь на скамью.

Сев рядом, Дэвид взглянул через большое, находящееся чуть сбоку от него, окно в комнату. Место для наблюдения было выбрано очень удачно, и все происходящее в комнате, было видно как на ладони. Все сорок детей были выстроены в шеренги -мальчики напротив девочек, лицом друг к другу. Чуть дальше стояли четыре широких скамьи. Возле каждой скамьи стояла большая лохань с розгами, которые были связаны в пучки. Сбоку от кресел стоял широкий, массивный стол, на котором лежал толстый журнал и несколько хлыстов, сделанных из китового уса. Больше никакой мебели в этой, довольно-таки просторной комнате не было. Но нехватка мебели как-то скрашивалась развешанными по стенам картинами. Картин было около двух десятков, и они вполне отвечали предназначению этой комнаты, т.к. на них были изображены различные сцены флагелляции. Восемь воспитательниц стояли небольшой группкой у двери, они о чем-то тихо переговаривались. Дверь открылась, и в комнату быстрым шагом вошла высокая, статная женщина лет 40. “Директриса, миссис Марли”- догадался Дэвид.

Разговор тут же смолк, и воспитательницы, подойдя к столу, встали попарно возле каждой скамьи. Директриса прошла и встала у стола. В ожидании патронес все замерли: и дети, и воспитательницы, и сама директриса. Но вот послышались легкие шаги, шуршание накрахмаленных юбок, и в комнату в сопровождении горничных вошли четыре элегантно одетые, молодые, красивые дамы. На реверансы воспитательниц и директрисы они ответили лишь небрежным кивком. В дальнейшем события стали развиваться довольно бурно. Едва патронессы сели, а их горничные как статуи замерли за спинками кресел, директриса, открыв журнал, громко и быстро начала читать. Через большую, широко распахнутую форточку Дэвид прекрасно слышал каждое слово, произносимое в комнате:

– Джим Стоул! За недостойное поведение и неуважительное отношение к учительнице наказывается 150 ударами...

Услышав свою фамилию, из шеренги вышел мальчик лет 14-15. К нему подошла одна из пар воспитательниц. Одна из них, немного присев, развязала пояс и рывком сдернула с него штаны. Вторая тут же завернула его рубаху выше талии и каким-то образом закрепила ее. Затем произошло то, чего Дэвид никак не ожидал. Первая воспитательница, пощекотав мошонку, неожиданно крепко схватила мальчика за член и сильно дернула за него вниз. От этого мальчик оказался стоящим на коленях, руки его непроизвольно дернулись, чтобы прикрыться, за что он моментально получил сильный и звонкий шлепок по ягодицам от второй воспитательницы.

Но еще больше Дэвид удивился, увидев, как другая пара воспитательниц раздевала девочку лет 15. Первым делом одна из воспитательниц расстегнула лиф платья и обнажила небольшие упругие груди. Затем задрала и закрепила на спине подол ее платья. Тем временем вторая воспитательница развязала ей панталоны и спустила их до середины бедер. Легонько погладив девочку между ног, она вдруг схватила девочку за груди и резким, сильным рывком поставила ее на колени. Директриса читала до того быстро, что все четыре пары воспитательниц едва поспевали за ней. Но вот все сорок детей стояли на коленях, обнаженные от середины спины до середины бедер, а у девочек были обнажены также груди.

Дэвид буквально пожирал взглядом представшую перед ним картину. Он переводил свой взор с маленьких, едва начавших формироваться грудок 13-летних девочек, на уже вполне сформировавшиеся груди старших, 16-летних; с наслаждением любовался голенькими, безволосыми лобками младших, подернутыми легким пушком девочек постарше, кучерявыми треугольниками самых старших, а также тугими, обтянутыми лоснящейся кожей, ягодицами. Но вот взгляд Дэвида перекинулся с девочек на мальчиков. Члены у всех мальчиков явно увеличились, а у некоторых, особенно у ребят постарше, они почти стояли торчком.

У самого же Дэвида давно уже эрегированный член готов был порвать штаны. Он, скосив глаза, посмотрел на кузину, желая выяснить ее реакцию на происходящее. Кристина сидела, откинувшись на спинку скамьи, широко расставив ноги. Ее платье было задрано почти до талии, полностью обнажая стройные, обольстительные ножки, между которых виднелся кустик каштановых волос. Одной рукой она поглаживала себя по бедрам, а второй, через тонкую ткань платья ласкала грудь. Но взгляд кузины был устремлен не в окно, а на низ живота Дэвида, на то место, где его восставший член оттопырил ткань штанов. Заметив, что Дэвид смотрит на нее, она быстро придвинулась и прижалась к нему бедром. Одновременно ее рука, оторвавшись от груди, легла на его возбужденный член. От этого прикосновения с губ Дэвида сорвался сладостный стон. Рука кузины уже скользнула к поясу, развязывая его.

– Не томи его, выпусти на свободу, я хочу его видеть, – услышал Дэвид нетерпеливый шепот Кристины.

Дэвид помог ей развязать пояс, немного приподнявшись, приспустил штаны, и его член тут же выскочил на свободу, словно чертик из шкатулки. Рука Кристины слегка коснулась его, но тут же, словно обжегшись, отдернулась. С довольной улыбкой на губах, удивленно и несколько ошарашенно, она с явным наслаждением разглядывала гордо стоявший член Дэвида. Дэвид и сам был немало удивлен необычно большим размером своего пениса. Вдруг кузина встала, задрала платье выше талии, собрав его в своеобразный пояс и каким-то невероятным способом закрепив его. Сев голой попкой на скамью, она широко развела свои бедра.

Взгляду Дэвида открылась изумительная картина. Он полностью видел треугольник волос на лобке. Полюбовавшись некоторое время прелестями кузины, Дэвид перевел свой взгляд в комнату. Горничные, вытянувшись, стояли перед патронессами с хлыстами в руках. И вот они двинулись к стоящим на коленях шеренгам, а патронессы, подойдя к лоханям, стали выбирать розги. Горничные, пройдя вдоль строя, быстро тыкали хлыстами в спины избранных. Восемь детей, четыре мальчика и четыре девочки, встав на четвереньки, поползли в сторону скамей, путаясь в спущенных штанах и панталонах. Горничные шли сзади и у дарами хлыста по ягодицам подгоняли отстающих. Не отрывая взгляда от происходящего в комнате, Дэвид мельком посмотрел на кузину. Она сидела немного подавшись вперед и упершись руками в бедра. Ее глаза возбужденно горели, и она была полностью поглощена созерцанием происходящего. А между тем, дети уже стояли перед скамьями, и воспитательницы связывали им сзади руки. Кажется, прелюдия уже была закончена, и начался основной ритуал порки.

Патронессы подходили к намеченным жертвам, и те, целуя розги, произносили: “Покорно просим, миледи, наказать меня... ударами розог за мои прегрешения.” Воспитательницы клали их на скамью, крепко привязывали за ноги и подмышки. Под низ живота подкладывали специальный валик, отчего зад быстро выпячивался и округлялся.

Раздался свист розог. Патронессы почти одновременно начали свой первый удар, и стоящие на коленях возле скамей начали отсчет ударов. У каждой патронессы была своя манера порки. Старшая из сестер, леди Маргарет, била сильно и резко, делая между ударами большие паузы, при этом паузы были неравномерны, то короче, то длиннее. Средняя сестра, леди Шарлотта, обрабатывала обнаженный зад своей жертвы с методичностью автомата, нанося удары сильно и равномерно. Младшая сестра, леди Элизабет, порола быстрыми сериями ударов. Молниеносно нанеся 3-4 сильных удара, она делала паузу, затем следовали 3-4 резких, хлестких удара. Манера порки их невестки, леди Элеоноры, отличалась некоторой оригинальностью: стоя почти у изголовья наказуемого, она секла не поперек ягодиц, а вдоль них, при этом она методично обрабатывала сначала одну ягодицу, потом другую, постепенно переходя на промежность.

Первыми патронессы пороли мальчиков, и лишь леди Маргарет почему-то предпочла девочку, да и вела счет ударов у нее тоже девочка. Зато леди Элизабет предпочла мальчика. Через каждые 20-25 ударов устраивался небольшой перерыв - патронессы меняли измочаленные розги на новые. Взгляд Дэвида, игнорируя остальных, был прикован к скамье, на которой леди Маргарет секла девочку лет 15-16. Растянутая на скамье, девочка лежала ногами к окну. Приподнятая валиком задница под ударами розог еще более выпячивалась, открывая взору Дэвида все самое сокровенное. В комнате стоял страшный вой и крики, соединенные с разнообразными мольбами и клятвами.

Дэвид удивлялся, как в таком невообразимом шуме ведущие счет ударам не сбивались. Но вот одна за другой, миледи, окончив порку, садились в кресло отдыхать. При этом получившие свою порцию розог оставались привязанными до тех пор, пока последняя из патронесс не нанесла завершающего удара. Теперь пороли сразу троих девочек, и от этого глаза Дэвида разбегались. Порка происходила по тому же сценарию, лишь количество ударов было на этот раз немного меньше. Патронессы, поровшие девочек, довольно быстро отправились отдыхать, и лишь леди Элизабет продолжала полосовать оголенный зад мальчика. Но вот и она, нанеся последний удар, села в кресло. К скамьям, подгоняемая горничными, поползла на четвереньках следующая восьмерка, и все повторилось снова. И на этот раз леди Элизабет порола мальчика.

Дэвид перевел взгляд на кузину. Кристина, почувствовав его взгляд, плотно прижалась к его телу и, обняв за шею, впилась мягкими, теплыми губами в губы Дэвида. От этого внезапного поцелуя он чуть не задохнулся. Волна сладостного наслаждения прокатилась по его телу. Прервав поцелуй, кузина стащила с него штаны, шаловливые пальчики, поиграв с мошонкой, заскользили вверх по его напряженному стволу, слегка коснувшись головки, соскользнули вниз и вновь заиграли с его яичками. Вне себя от возбуждения, Дэвид быстро и довольно умело расстегнул лиф платья. На свободу тут же выскочили изумительные белые груди с коричневыми, торчавшими от возбуждения сосками. Он склонился и начал покрывать страстными, нежными поцелуями то одну, то другую грудь, то аппетитную ложбинку между ними. Занявшись любовной игрой, им сейчас не было никакого дела до происходящего за окном, где по-прежнему слышался свист розог и громкие крики наказуемых. Кристина, перекинув одну ногу через бедра Дэвида, оказалась сидящей на его коленях.

Крепко обнявшись, они слились в страстном, долгом поцелуе. Затем кузина, приподнявшись, повернулась к нему спиной. Она на некоторое время замерла, представив взору Дэвида роскошные ягодицы, тугие ляжки и раскрывшийся бутон вагины между ними.

Откинувшись на спинку скамьи, Дэвид не шевелился, а лишь наблюдал, как Кристина медленно опускается на его торчавший кол. Он чувствовал, как его член медленно и свободно входит во влагалище кузины. Кристина медленно и постепено убыстряясь, начала свою бешенную скачку. Дэвид, точно завороженный, смотрел, как попка кузины то поднималась, и тогда член почти полностью выходил из влагалища, то опускалась, почти полностью заглатывая его.

Вдруг они оба, как по команде, посмотрели в окно, что-то явно насторожило их. Тут же Дэвид понял, что не слышит свиста розог довольно продолжительное время. Леди Маргарет тихо, но зло отчитывала стоящую перед ней горничную. Она вырвала из ее рук розги и подала знак воспитательницам. Тут же одна из них пригнула голову горничной над скамьей, при этой ее лицо почти касалось обнаженной задницы растянутой на ней девочки. Вторая быстро подняла платье и нижние юбки высоко на спину, обнажая ей зад. Леди Маргарет методично отсчитала на ее обнаженных ягодицах десятка полтора сильных, смачных ударов, после этого с невозмутимым видом возвратила розги горничной и села в кресло. Прерванная ее вмешательством порка тут же возобновилась.

Притихшая на время экзекуции Кристина продолжила свою скачку. Дэвид некоторое время наблюдал, как наказанная горничная с особенным ожесточением порола свою жертву, девочку лет 13, но вскоре, забыв про порку, он полностью отдался любовному акту. Его тело как бы само собой задвигалось в такт движений кузины, а руки ласкали и мяли ее роскошные груди. Сама кузина, видимо находясь уже на вершине наслаждения, громко и сладострастно стонала. Дэвид чувствовал, что вот-вот должен состояться взрыв, но все же он произошел несколько неожиданно, почти одновременно с оргазмом кузины. Кристина затихла и некоторое время сидела неподвижно, затем, резко вскочив, поправила платье, которое, упав, скрыло ее наготу. Дэвид слегка приподнялся, натянул штаны и завязал пояс. Сев, кузина всем телом прижалась к нему и нежно поцеловала в щеку.

– Спасибо! Это было чудесно! Такого блаженства я еще никогда не получала! - глаза, да и все лицо Кристины светилось от радости.

Дэвид улыбнулся, мимоходом отметив для себя ту опытность, с которой кузина вела себя.

– И много раз ты испытывала это блаженство?

– Дурак!!! - кузина отскочила от него, как от огня и, залепив ему пощечину, с ловкостью кошки соскочила на землю.

Дэвид понял, что сморозил глупость, потерев горячую от удара щеку, бросился за ней вдогонку. Догнал он ее у же возле беседки. Схватив ее в объятия, он тут же нежно и страстно впился в ее губы. Кузина смиренно замерла в его объятиях, хотя он ожидал от нее отчаянного сопротивления. Но когда губы Дэвида оторвались от ее губ, кузина выскользнула из его объятий и быстро и без оглядки побежала по тропинке, ведущей к дому.

Дэвид зачарованно наблюдал за изящной фигуркой убегающей девушки, потом, счастливо улыбаясь, он вошел в беседку. Он понял, что этот день останется в его памяти навсегда.