Когда тебе девятнадцать, двадцатипятилений мальчик кажется зрелым мужчиной, и вот уже ты пребываешь в уверенности, что он достиг окончательного просветления и ты за ним – как за каменной стеной. Однако, когда за следующие лет пять жизнь грубо прикладывается к различным плохо прикрытым болевым точкам, вырабатывая устойчивий иммунитет, что-то ломается в сознании, и ровесники уже выглядят желторотыми юнцами. Да что они могут, благополучные детки благополучных родителей? Возможно, это определённый интеллектуальный уровень, но они тормозят перед совсем невысоким забором вместо того, чтоб слёту перемахнуть. Один чудесный ясноокий мальчик спрашивает у меня совета – я вот тут подумал, а не жениться ли мне? Что же тебе сказать? Очень хочется объяснить, что пока вопрос не встанет по-другому – можно ли ещё не жениться, и ты в полном сознании скажешь себе – всё, по-другому уже нельзя, не стоит делать опрометчивых шагов. К сожалению, мы их делаем...

Когда тебе девятнадцать, те, кому около сорока – для тебя уже почти пенсионеры. Но прошло каких-то пять лет, и я начала сознательно приписывать к своему возрасту несколько лет, чтобы влиться в коллектив тех, кому за...

Нетактичный интерес к возрасту собеседника в реальном мире при виртуальной встрече превращается в необходимость. Что ты знаешь про человека, которому только-только написал пару приветственных фраз? Поэтому я первая задаю этот вопрос и получаю удовлетворяющий меня ответ – ему сорок. Красивая круглая дата. В таком случае, мне тридцать. Похоже, с возрастом я угадала – он доволен. Благо, находимся мы в “клубе по интересам”, поэтому после короткого выяснения мелких грешков за последнее время следует завораживающее – “ложись на живот”. Я успеваю написать, что уже расстегнула джинсы, как его срочно вызывают по делам. Ну во-о-от... И остаток вечера проходит у меня в судорожных попытках представить дальнейшее развитие событий.

А потом следуют извинения, что он оставил меня лежать кверху попой посреди рабочего дня. Благо, завожусь я с полпинка. Мне только намекни – и уже понеслась душа в рай! И он подпинывал, а работа на протяжении нескольких дней заставляла опускать уже поднятую для виртуального удара руку. Я и раньше играла, рисуя интернетовским незнакомцам чарующий образ. Точне, рисовали они его сами, я лишь подкидывала размытые черты: снежинки в волосах, которые – по ветру, соскользнувшая перчатка, шелест шёлкового белья... А тут – он уверенно пишет о дате моего приезда и встрече... и моём вопросе – а что это у тебя замачивается в ванне? Я и правда незнакома с тем, что лежит у него в воде. Изоляция, говорит, у него хорошая. Чудненько! Мы засыпаем друг друга вопросами обо всём – семья, работа, увлечения, литература. Полное соответствие! Нет, так не бывает... А главное - сценарий!

Каждый “наш” имеет свой сценарий мероприятия. Кто-то посторонний и не уловит разницы, однако я с первых слов, с приглашения к этой непростой для обеих сторон игре, чувствую это. Со многими я пресекаю попытку даже виртуального эксперимента. Но только не с ним. Гораздо позже он скажет мне, зачем он делает это со мной – чтоб уважала себя. Ну, и старших – тоже. Что-то распоясалась я на просторах интернета! Разве б я позволила себе в жизни сказать солидному дяденьке “ты врёшь больше меня”? А ему охотно говорю. Тем более, что он правда наврал вдвое больше меня по части возраста – я прибавила к своему, он себя омолодил. Я старательно вспоминаю ему это наглое заявление в который раз – не дай Бог, он запамятует, за что меня надо выпороть!

Чтоб уважала себя... Ох, как верно! Я уважала себя, когда не металась и не вымаливала прощения за детские проступки. Твёрдо ведь знала – стоит извиниться и клятвенно заверить, что подобного не повторится – и не будет этой боли, этого страха. Мне казалось тогда и, к счастью, кажется сейчас, что лучший способ жизни – по совести. А тогда за ошибки надо отвечать. Иначе как же уважать себя?!

И я старательно подыскиваю изящные и забавные поводы для его шутливого недовольства, и настоятельно рекомендую всё записывать в красную книжечку. А когда по моим подсчётам крестикам в ней уже тесно, я, наконец, беру билет и еду к нему...

... Всё вышло так, как он и пообещал – поезд, вокзал, розы. Я тыкаюсь холодным носиком ему в грудь – ну вот я и тут. Он знает, чем меня подкупить. Добравшись до уютной квартиры и за уши вытащив себя из душа, я обнаруживаю на столе банку крепких маринованых огурчиков. Ну, спасибо, дорогой! Мы не на званом приёме? Тогда я буду бесцеремонно хрустеть ими, забравшись с ногами на диван. А он стоит и смотрит. И, похоже, я знаю, о чём думает. Считает крестики в книжечке.

-Вкусные огурчики? – вопрос застает меня врасплох. Киваю, глотая пряный рассол. Он садится рядом на диван и насмешливо смотрит прямо мне в глаза. Я стараюсь побыстрее прожевать эту вкуснятину, дабы не вести торги с набитым ртом.

Он терпеливо ждет, не отводя взгляд. Наконец, я открываю рот, чтобы поддержать беседу, но он берет меня нежно, но довольно крепко повыше локтя – иди-ка сюда! Мы проиграли с ним не один сценарий и хорошо представляем себе границы дозволенного. Ему я сдаюсь без сопротивления и благополучно оказываюсь поперёк его коленей. Мне скорее смешно,чем страшно, когда он ласково говорит: ”А теперь я буду тебя шлёпать, непослушная девочка!” Смешно мне недолго. Потом я вхожу в такое любимое состояние – как будто полудрёма. Нужно просто расслабиться и следовать за движениями партнёра. Расслабиться! Хорошее дело, когда он без остановки обрабатывает всю выставленную попку! Мы чувствуем друг друга – это стало ясно с первой виртуальной попытки. Поэтому в тот момент, когда я уже собралась вцепиться зубами в руку, чтобе не запищать, он останавливается и буквально перекладывает меня на диван.

Нами придумано в порыве совместного творчества несколько сценариев. Что он хочет реализовать? Я безумно боюсь тех гибких прутьев, что замочены у него для меня. Он обещал не усердствовать сильно, но я просто этого не знаю. Уф... я перевожу дыхание, когда в его руках оказывается всего лишь ремень... Мне объявлено – 30 раз. И считаю я сама. Я тяну как бы неохотно – “ну, раз” – и тут же ощутимо получаю за НУ и за РАЗ - по отдельности. “Считай нормально,”- предлагает он. Но мне так неинтересно. Поэтому я, хихикнув, продолжаю в том же духе - "ну, два". "Вот тебе за НУ, а вот тебе за ДВА,"- спокойно констатирует он. Я дергаюсь, но говорю "ну, три". "По-о-онял, считать не хочешь… тогда вот тебе за НУ,"- и враз кладёт три удара по одному месту. - "А вот за ТРИ,"- продолжает он. Я взвиваюсь от этой боли. Хорошо, что считаю я сама. Он ждёт, когда я приду в себя и смогу внятно назвать следующую цифру. "Ну, четыре,"- чуть подумав о последствиях, объявляю я. Теперь уже расслабиться не выходит. И причитающиеся восемь ударов за подобную выходку я едва терплю. Не кричу я пока только по одной причине - успеваю впиться зубами в руку. Но от тихого "ва-а-ау…" мне не удержаться. Он держит паузу, и я, искоса взглянув на него, понимаю - ему очень интересно, смогу ли я и сейчас сказать "ну, пять". Что ж, надежды надо оправдывать! Звукоизоляция, говоришь, хорошая? Я вижу, точнее, чувствую горящей попкой, что он меня жалеет, потому что я уже не надеялась отделаться стонами. "Ну, хватит, Чертёнок,"- говорит он. - "Считай нормально." Но я уже упёрлась и отступать не намерена. "Хорошо, ты сама этого хотела…" Я хотела ЭТОГО?! Те двенадцать раз, что его ремень безжалостно стегает меня, - уже далеко не ласка, это по-настоящему. Я задыхаюсь от боли, а пауз он не делает….

…. Потом он уходит куда-то, а я пытаюсь прийти в более-менее пристойное состояние. Сколько я уже получила? Сосредотачиваюсь на подсчётах - выходит сорок. Красиво, кругло! А его всё нет… Я уже очухалась и, стащив из банки упругий огурчик, иду по квартире на поиски. Разумеется, я нахожу его перебирающим мокрые прутья. Он вопросительно смотрит на меня. "А уже всё!"- нагло заявляю я. - "Уже даже 40, а не 30." Он берёт меня за плечо и, на минуту нежно прижав к себе, ведет обратно, к дивану. "Чертёнок, как ты думаешь, я зря готовил розги?" Думаю, что нет. Попытка заговорить зубы светскими разговорами (с голой исполосованой попкой-то!) ни к чему не приводит, и мне приходится вернуться в исходное положение. Мы договаривались на берегу - он не будет на первый раз слишком усердствовать. "Ограничимся десятком," - обещает он. - " Только, Чертёнок, это будет больно. А то тебе будет неинтересно." И он прав, тысячу раз прав. Мне жутковато, я боюсь. Но сдаваться - это не в рамках моего имиджа. Он это знает лучше, чем кто-либо другой. И про страх, и про упёртость. Поэтому я чувствую его руки на своих плечах, спине, попке, бедрах, между… Мне хорошо, я вот-вот забудусь в неге. Но он говорит "ну, начнём!" - и мы начинаем… Первый раз - небольно. То ли он решил сразу не пугать, то ли я сама настолько напугана, что ожидала чего-то ужасного. Он набирает обороты, а я постанываю… Почему-то плакать мне совсем не хочется. Я могу легко заплакать от обиды - но не от боли. Он меня любит, о какой обиде может вообще идти речь?! С ним я уважаю себя. Это он так поставил в наших с ним взаимоотношениях. Уважать себя - не значит не уважать другого. Как часто уважение к себе воспринимается партнёром как демонстрация превосходства над ним! Не думаю, что он стал бы меня пороть без моего уважения к себе. В этом случае порка сильно смахивает на унижение. Он уверен, что я смогу добровольно выдержать все испытания. Поэтому когда он опускается рядом со мной после десятого, самого сильного, удара и гладит по волосам, то нам обоим нужны эти слова - " молодец, ты всё вытерпела…"

…. На мне всё заживает, как на собачке. Мало того, что смазанные заботливыми руками следы на теле уже не видны, я не могу найти и нескольких ноющих до того ран в душе. Наверное, просто он заставляет меня уважать себя?..