В СВОЕМ ДОМЕ КАЖДЫЙ – ЦАРЬ
Domi suae quilibet rex

Charta non erubescit.
M. Tullius Cicero (106–43).

    – Ой, господин, я больше не будуууу...
    – Знаю, милая, знаю...
    Хлесткие удары продолжали сыпаться на смуглую попку рабыни. Между прочим, лозой из собственного маленького садика пожертвовал для этой цели. И, надо заметить, результат мне нравился гораздо больше, чем при использовании обычной трости.
    – Двадцать, господин, ахххххххх
    Ее туника была задрана на спину, а сама она лежала на моем обеденном ложе в атриуме под открытым небом. Ну, не совсем открытым – между нами и африканским солнцем были еще буйные заросли плюща, образовывавшие некое подобие крыши почти над всей площадью атриума. Плющ давал столь важную в этих местах тень, кислые ягоды (на рынке много вкусней) и прекрасную лозу, которую я наловчился использовать для нужд своей маленькой фамилии.
    – Тридцать, господин, – прохныкала она.
    Хороший все-таки рисунок получился. Сочетание оливкового с розовым – сам Петроний Арбитр не придумал бы лучшей цветовой гаммы для очаровательного женского тела. Еще несколько раз для полноты картины...
    – Тридцать девять, господин, – вскрикнула Тессалиана.
    Все, больше нельзя – Писание не велит. Да и рисунок завершен. Теперь надо вволю насладиться проделанной работой за чашей вина (разумеется, разбавленного) с полей Элевтерополя, что на далекой родине, и за чтением новых веселых мыслей современного философа Приска из афинской Академии.
    – Тэйси, милая, слезай с моего ложа и отправляйся вон к той статуе. Да, да, к Венере. Стань на колени и держись за ее руки, пока и сюда не добрались готты, как до Мелоса сто лет назад.
    Варвары эти готты! Такие чудесные ручки пообрубать! Ладно, на наш век хватит и этих маленьких гипсовых копий в частных домах, а потом, может, и родится новый Лисипп или Пракситель...
    – Не выгибай пальчики, твои пяточки достаточно красивы, чтобы видеть их целиком!
    Длинные голые ножки, в меру упитанные (прямо как у той Венеры), подобные колоннам цвета коринфской бронзы, держащим розовую черепичную крышу, были неотъемлемой частью созданного мною пейзажа. Что ж – кажется, устроились. Что там Приск на этот раз выдумал? Ага, рассуждение о девушках-альбиносках...

    – Господин, а к тебе гость. Advocatus объединения наву... наки...
    – Навикулариев?
    – Точно! В общем, advocatus этих самых, как ты сказал, города Малый Лептис Северин Аниций.
    Однако! Не хило живут тамошние судовладельцы, если их представляет родственник старинной сенаторской фамилии, да еще в день Солнца работает, как будто отец нашего благочестивейшего августа Констанция не объявил этот день выходным на вечные времена. А я только собрался отдохнуть...
    – Вести его сюда, господин?
    Рыжая Эгесихора, моя вторая рабыня, ждала ответа, опустившись на колени рядом с ложем и продолжая чмокать мою руку. Невольно я залюбовался: какой контраст с Тэйси! Одна смуглая, черноволосая, совсем юная пунийка (вроде бы – родословную рабов никто не вел), а другая – светлокожая, крупная сарматка с Боспора, мать двух прекрасных маленьких девочек, которых я приобрел по солиду за год их жизни у того жлоба-работорговца, что подарил мне Эги в обмен на быстрое завершение ревизии его говорящих орудий. И ведь не сказал, паразит, что дочек себе хочет оставить... В общем, с тех пор Эги питала ко мне чувства более нежные, чем полагалось по закону рабыне.
    – Зови гостя, да принеси нам что-нибудь перекусить.
    Что это Тессалиана вдруг обернулась и так жалобно на меня смотрит? Гостя застеснялась, крошка? Нет, даже не надейся, дорогая, я не позволю какому-то адвокатишке лишить меня маленьких домашних радостей. Тем более, что твою попку не стыдно показать даже столичному аристократу (а может, он просто однофамилец?)...

    – Привет тебе, дорогой exactor, – улыбнулся мой гость, вытянув правую руку в традиционном римском жесте.
    – Приветствую тебя в моем доме, Северин Аниций, – ответил я, прошаркав домашними туфлями три шага навстречу ему. – Раздели со мной это скромное угощение.
    Advocatus опустился на свое место. Окинув беглым взглядом обстановку, он остановил свой взор на том же, чем любовался и я.
    – А у тебя изысканный вкус, уважаемый exactor. Сам цезарь Галл не смог бы создать лучший орнамент.
    – Куда мне до него... Да и специализируюсь я не на мальчишеских телах...
    – Ты, верно, имеешь в виду известную сплетню, невольно пущенную по пьянке его братом Юлианом? Так это давно было. В каппадокийской ссылке симпатичных девушек в их окружении не водилось, их же к посвящению в сан готовили. А сейчас в его распоряжении все рабыни (и не только) Антиохии и всего Востока, уж он натренировался...
    – Может быть, ты и прав...
    Честно говоря, мне хотелось увести разговор подальше от обсуждения достоинств цезаря Галла. Это был известный садист, большой мастер в своем деле, начавший «карьеру» с беспричинного рисования кнутом на спине своего соученика в Каппадокии. Проблема была в том, что он не довольствовался многочисленными рабами и рабынями священной опочивальни и лучшими в ойкумене по ту сторону от Александрии антиохийскими гетерами, а перенес свои наклонности на управление государством. В результате Антиохия не досчиталась нескольких десятков куриалов во время дефицита хлеба, во многом случившегося по его вине, а на родине, уже давно примирившейся с Римом, разразилось очередное массовое восстание, которое несомненно будет потоплено в крови...
    ...Наш деловой разговор грозил затянуться надолго, и я велел Эги приготовить обед для меня и моего гостя. Мы с Аницием все пытались найти такую формулу, которая позволила бы и его клиентам остаться при деньгах, и мне не прослыть профессионально некомпетентным, получив при этом, на совершенно законных основаниях, свою долю и долю шефа – rationalis summarum, ведь если что, именно он будет устанавливать окончательную сумму налога и судить меня за получение взятки. Решение осложнялось потенциальной возможностью переноса дела в суд проконсула с последующими апелляциями префекту претория в Медиолане. Нам такого не надо (у нас свое ведомство, если понадобится – до самого комита священных щедрот при августе дойдем), да и навикулариям тоже, но они грозились поступить так в случае моей несговорчивости.
    А кто это тянет меня за рубаху? Эгесихора! Что случилось, дорогая? Ты уже давно тихонечко трешь коленки у моих ног, а я так увлекся, что даже не обращаю внимания?
    – Господин, разреши Тэйси встать и помочь нам, а то я с девочками запыхалась уже...
    Таак... Кажется, кто-то сегодня крепко получит... Что там уважаемый служитель Фемиды? Ага, делает вид, что ничего не слышал... Воспитанный молодой человек... Но свои выводы, небось, сделал... Как же поступить? Если отказать, Эги с девчонками будет так долго возиться, что все станет понятно, даже если гость вдруг еще не сообразил... Задачка, cunnus... А если... Эврика!
    – Тессалиана, поди сюда!
    А кто тебе разрешил тунику опускать? Ишь, как обрадовалась...
    – Я хочу, чтобы наш гость отведал на десерт финиковый пирог, который только ты умеешь готовить. Закончишь его – можешь помочь Эги.
    – Будет сделано, господин.
    Ну, а благородному Северину Аницию вовсе необязательно знать, что пирог был готов еще утром...

    Наконец-то, он ушел. И, вроде бы, не заметил подвоха с пирогом... Мы все-таки пришли к соглашению, завтра «завизирую» у начальства, и тогда... Нет, завтра будет завтра, будет день – будет пища... А пока я должен серьезно поговорить с Эги, язык у нее совершенно без костей. Прямо руки чешутся выдрать ее так, чтоб неделю на животе спала... А толку? Нет, мы пойдем другим путем... Чуть-чуть другим...
    – Тессалиана, Эгесихора, ко мне!.. Нет, потом уберете, у меня к вам разговор. Тэйси, возвращайся на свое место у Венеры. Умница. И тунику закрепи повыше. А ты, Эги, свою тунику снимай!.. Да, прямо сейчас. И беги за тростью... А что, ты подумала, я собираюсь делать?.. Да, прошлой ночью было замечательно, но сейчас бегом за тростью!.. За что? Скоро поймешь, надеюсь.
    Как же мне ее расположить, чтобы лучше усваивала? А, ладно, не до изысков сейчас, важная воспитательная работа предстоит. Пусть просто нагнется и за стол держится, благо его не успели убрать... Принесла?.. Становись-ка в позу... Ага, вот так... Нет, считать не надо, говорить буду я.
    – Дорогие мои девочки! – Свист, звук удара о голое тело. – Наша благословенная империя так устроена, что количество домашних рабов есть верный признак положения человека в обществе, – серия звонких ударов, – поэтому выставлять перед гостем... Эги, не вертись! Не так уж и сильно я тебя хлещу... Все равно больно? Ничего, зато умнее будешь... Так вот, выставлять перед гостем тот факт, что у хозяина не хватает людей даже на приготовление для него обеда – это как зайти в Академию или в Лицей и удивить тамошних философов отборной бранью... Что приплясываешь?.. Попа жжет?.. Красная она, красная, но еще недостаточно... Особенно такое поведение недопустимо, когда данный факт неверен, как если сквернословить в Академии будет не плебей из пирейского порта, а сам философ Либаний из Антиохии... Кто это?.. Не важно... Ты уже поняла?.. Вряд ли, тем более, что я еще не закончил. И не сжимай попу – и больнее будет, и эстетики никакой... Поэтому мне пришлось исправить твою ошибку и дать гостю понять, что специально для него готовится нечто особенное, а вовсе не мобилизуются последние силы на приготовление обеда... Уже вскрикиваешь?.. Все поняла?.. Что же?.. Ответ неверный!.. Не вопи, а то Тэйси уже оглядывается... Правильный ответ – не делать все самой, а сообщать мне о проблемах шепотом на ухо, чтобы гость не слышал. Теперь понятно?.. Вот и хорошо, завтра мы повторим урок... Нет, это не наказание, non bis in idem (нельзя наказывать два раза за один проступок), наказание будет потом (может быть)...
    Как удачно получилось... Попка вся красная и отлично контрастирует с окружающим белым пространством. И как она умудряется не сгорать в этой жаре? Все-таки у меня прекрасные девочки, хоть и глупят иногда... Но и в этом их прелесть...
    – Все, Эги, не хнычь, на сегодня урок окончен... Не за что. Иди к Венере и становись на место Тэйси... Да, в ту же позу, туника тебе не нужна. А ты, Тессалиана, раздевайся – и ко мне!.. Ты зачем над столом нагнулась? Я жду тебя на ложе...

Glossarium