Строгий папенька

Расскажу я вам, любезные читатели, историю, на мой взгляд, занимательную. А начало истории сей самое что ни на есть тривиальное...

Живет себе муж, хорошо зарабатывает, директор предприятия. Жена домохозяйка. Никогда в жизни не работала и даже образования почти никакого. Семья как семья, все довольны, дети воспитанные, на пикники по субботам выезжают, день рождения в ресторане справляют, Америки с Канадами объехали. В общем, все как у людей.

И стало вдруг мужу скучно. Жизнь идет, а острых ощущений нет. И решил он себе любовницу завести. Мол, и встряхнуться, и оттянуться, и чтобы в приятной дружеской компании за бриджем с такими же начглавснабсбытами так вальяжно протянуть: "А моя-то вчера такой обалденный минет мне завернула! Это что-то!"

Да и с женой секс что-то на убыль пошел. Нет, если ее растормошить, то она еще очень даже и ничего, но чаще всего спать охота.

И начал наш занятый начальник по сети лазить, кандидатуру искать. Чтоб блондинка была, худенькая, молоденькая и вообще. И натыкается на такое объявление: "В детстве у меня был строгий папенька. За каждую провинность он меня порол. А теперь я выросла, папенька далеко и мне одиноко. Ищу строгого друга, похожего на моего отца, чтобы меня воспитывал".

И хотя в объявлении не было ни слова, блондинка ли подательница сего или наоборот, что-то у нашего героя внутри засвербело. Отложил он подальше все другие адреса и, несмотря на то, что в жизни ни одной попки не выпорол, к детям пальцем не прикоснулся, а сам был любимым единственным чадом поздних родителей, решил ей ответить...

Надо сказать, что наш директор по своей природе был человек крепкий и волевой. Привыкший руководить лет эдак с 25 (еще на заре перестройки молодой специалист сколотил крепкий кооператив), прошедший армию, несмотря на возможность своего влиятельного отца отмазать его от этой участи, к своим тридцати пяти годам он возглавлял фирму, где трудилось несколько десятков программистов. Фирма входила в концерн, где он, на совете директоров, наравне с маститыми и опытными в своем деле профессионалами, вырабатывал стратегию. И к голосу его прислушивались и соглашались с доводами, так как ума он был необычайно светлого.

Прошу прощения, по забывчивости своей, я не представила нашего героя. Назовем его, ну, скажем, Герой, Георгием. Имя это ему самому нравилось, чувствовал он в нем некое внутреннее благородство и мужественность. И терпеть не мог амикошонства в виде Жоры или Гоши.

Внешности Гера был самой обыкновенной. Среднего роста, из-за сидячей работы наметился абрис брюшка, голос имел каркающие интонации, так что в герои-любовники, воспетые романтическими авторами, не годился. Что поделать? Нет у меня, дорогой читатель, другого персонажа. Увы... Вот такое у нас неромантическое время.

В защиту своего персонажа скажу: у Геры было два достоинства: во-первых, выразительные глаза, меняющие свой цвет от серого до темно-синего, в зависимости от одежды и настроения их владельца, и, во-вторых, блистательная логика, с которой он решал архисложные задачи на работе. Но тут опять возникали сложности: как эти достоинства могут помочь в выборе любовницы? Ведь есть женщины, предпочитающие брюнетов с черными, как созревшая слива, глазами, или вообще зеленоглазых. И есть женщины, к которым логикой и не подступишься – им бы только охи да взрывы страстей подавай. А то и подарки... Нет, эти достоинства могли помочь моему герою весьма слабо.

Ох, простите, увлекшись описанием внешности молодого человека, я совсем упустила из виду его намерения по поводу того объявления. Помните? Про строгого папеньку и прочее...

Так вот, Гера не сразу решился написать таинственной незнакомке. Пару дней он открывал и закрывал окно эксплорера, пока, наконец, не выдавил из себя несколько фраз. Фразы были общие: рост, вес, возраст и место проживания. Не скрыл, что женат, и добавил, что объявление заинтересовало.

Весьма странно, что такие медицинские данные встречаются в 90% объявлений. Ведь задача каждого такого сообщения заинтересовать собеседника. А что можно понять из 170\65\34? Да ничего! А если этот, у которого 170 – мужчина твоей мечты, а тебе нужно именно 182 и не сантиметром ниже? Так как сейчас в моде платформы, а подружка заявила, что настоящий мужчина должен быть на 10 см выше своей избранницы. А если завтра в моду войдут тапочки-балетки? Будем занижать потребности?

Обратите внимание, дорогой читатель, в объявлении незнакомки не было ни слова о ее внешности, а только ее желания и мечты: воспитание строгим папенькой, поиск мужественного господина, в объятьях которого она будет защищена от сурового внешнего мира, и готовность с радостью подчиниться его требованиям. А где цвет волос, килограммы на талии и прочие никому ненужные подробности? То-то...

И Гера две ночи ворочался в постели возле крепко спящей благоверной, представляя себе, как он хлопнет слегка по выпяченной белой, а потом и розовой попке (далее его фантазии не доходили) и услышит в ответ жалобный стон. Его мучила спонтанная эрекция, и он плелся на кухню, чтобы выпить стакан воды, так как у них в семье давно повелось – супругу для “этого” нельзя будить ни под каким видом, иначе наутро не оберешься укоризненных взглядов и жалоб на недосыпание...

Наконец, через неделю пришло письмо-ответ. Была в нем подробная карта, как доехать до ее поселения, с указанием поворотов, названий шоссе и достопримечательностей по дороге. И на выбор – несколько дат встреч, удобных для незнакомки. В конце письма приписка: “Выберите подходящие для вас даты и время и сообщите мне по replay. А также подтвердите, что карта вам понятна”.

- Интересно, - подумал Гера, - дамочка берет быка за рога. Безапелляционная дамочка. А как же строгий папенька? Он ли научил ее так себя вести?

Этот парадокс настолько заинтриговал его, что наш герой отметил ближайшую пятницу и послал ответное письмо.

В пятницу, за четверть часа до намеченной встречи Гера уже прохаживался перед своей машиной, припаркованной на месте, указанном незнакомкой и волновался.

Как известно, первое впечатление мы получаем не мозгом, а чувствами. И оно-то и оказывается самым верным. Гера и страшился, что она ему не понравится, и комплексовал, что не понравится сам, и надеялся, что больше ему в жизни не придется стоять вот так, с потными руками и ожидать неизвестно чего. В конце концов, начальник он или кто? Курам на смех!

Незнакомка пришла вовремя. Ее силуэт близорукий Гера увидел издали, и в совершеннейшем обалдении оперся на бок своей машины.

Дама оказалась, что называется, гренадерского росту и комплекции. Но это еще не все! Черные патлы волос развивались в стороны и вверх на свежем ветру, что прибавляло ей еще росту. Одета незнакомка была в лосины, обтягивающие ее мощные бедра, в кроссовки примерно 42 размера и джинсовую рубаху навыпуск размера ХХХL.

- Добрый день, - пробасила незнакомка и широко улыбнулась. – Я рада, что вы пришли вовремя! Терпеть не могу опозданий. Меня зовут Дора.

Имя было под стать гренадерше и, как ни странно, Гера слегка успокоился. А так как он был воспитанным молодым человеком, то протянул даме пучок гвоздик, купленных заранее, и завел мотор.

- Поедем в парк, - кокетливо сказала Дора и опустила нос в гвоздики.

В парке было тихо и зелено. Они шли по траве, усыпанной капельками росы, над головой светило яркое январское солнце (да-да, уважаемая публика, январь в Израиле, это двадцать градусов тепла, зеленеющие поля и легкий свежий ветерок, когда так приятно себя ощущать в джинсовой куртке, а не в майке с потными подмышками), и, наконец, присели на каменную скамью напротив моря. Дора слегка поежилась от холода в попе, но так как здесь считают вред от сидения на камне глупыми выдумками новоприбывших, решила не обращать на это внимание.

- Так вот ты какая, послушная девочка! - сказал Гера, и в глазах его заплясали смешинки.

Дора зарделась. Она от волнения не могла вымолвить ни слова и только шумно дышала. Не могла же она признаться самой себе, что разочарована, и что ее избранник оказался не таким мощным и молодцеватым, как ей хотелось бы. Ей с трудом верилось в хорошее продолжение этой встречи. Но так как, она придерживалась правила “Молчи, чтобы показаться умнее”, то держала паузу.

Гера воспринял ее молчание за одобрение и воспрял. Он положил свою ладонь на ее пухлые пальцы с обгрызанными ногтями.

- Дорогая, - проникновенно сказал он, - мы с тобой переписывались немного, и я пока еще ничего о тебе не знаю. Кем ты работаешь?

- Это так важно в свете данного мной объявления? – как истая еврейка ответила Дора вопросом на вопрос.

- Не то, чтобы важно, - возразил Гера, - просто мне бы хотелось узнать о тебе побольше.

- Даже не знаю что и ответить, - его визави пожала плечами, - По утрам я убираю виллу богатой хозяйки, а вечером пишу сонеты.

- Сонеты. Как Шекспир в переводе Маршака. Хочешь, продекламирую?

И, не дожидаясь ответа, подняв очи горе, завела:

- Сильно, - пробормотал Гера. - “Тихо-громко”... А пес-то на кой ... ммм... пес?

- Единение человека с природой, не только с флорой, но и с фауной, в момент совершения акта таинства, - объяснила Дора, укоризненно глядя на него.

- Ну, хорошо, хорошо, - примиряюще сказал Гера, боясь очередной декламации, - давай вернемся к нашим баранам. Как ты представляешь наши с тобой отношения?

- Хорошо, - согласился он. – Мое кредо в отношении с женщинами, что их надо холить и лелеять. Так поступают настоящие мужчины. И так я буду поступать с тобой.

- Посмотрим. Главное, что мне хочется продолжить наши отношения.

- Мне тоже... – Дора пошарила рукой по скамейке, схватила гвоздики и снова в них уткнулась.

На следующий раз было решено встретиться у Доры дома.

Гера страшно волновался. С утра он плескался в ванной на полчаса больше обычного, придирчиво выбрал выходную майку, и даже побрызгался сверх меры любимым одеколоном. Даже жену на смог поцеловать при выходе из дома.

Спустившись вниз, заведя машину, он вцепился руками в руль и вдруг отчетливо понял – он едет изменять жене! Ни много, ни мало, делать то, о чем одни даже и не мечтают, а остальные не видят в этом ничего необычного, и даже предосудительного. Так, в размышлениях и опасениях прошла большая часть пути, и наш герой пришел в себя только перед въездом во двор дома, где жила Дора.

Новоявленная знакомая встретила его в сатиновом халатике, открывающем круглые коленки. Дамы меня поймут, этот сатин был не тот, из которого шьют семейные трусы и бухгалтерские нарукавники, а гладкий и блестящий, с гладкой атласной поверхностью. Такой сатин во времена наших бабушек называли с французским прононсом – креп-сатэн.

- Заходи, пожалуйста, - улыбнулась Дора и отошла в сторонку, пропуская гостя. Гера, замешкался, оглянувшись, вошел в дверь и очутился в небольшой гостиной, отделанной в коричневато-бежевых тонах.

- Это тебе, дорогая! – порывшись в портфеле, он достал бутылку вишневого ликера “Черри” и коробку фигурного бельгийского шоколада. Под прозрачной крышкой виднелись конфеты в форме раковин и морских коньков.

- Спасибо, - зарделась хозяйка, - я сейчас принесу рюмки.

Они выпили, сидя на мягком диване, и после второй рюмки Гера, набравшись духу, протянул к Доре руки, обнял ее и принялся целовать, поглаживая ей при этом мощную спину.

- Пойдем в спальню, - прошептала она, мягко, но решительно высвобождаясь из его объятий, - там уже все приготовлено.

В спальне царил полумрак. Полуоткрытые жалюзи прятались за кружевными гардинами, широкое ложе было застлано черной шелковой простыней (видимо, Дора питала слабость к гладким тканям), а на подставке перед зеркалом мерцала пузатая свеча, нагревая кадильницу с благовониями.

- Я старалась, - потупилась Дора и, легонько развернув Геру, указала ему на небольшой столик, стоявший в углу спальни.

Поначалу близорукий Гера не разглядел в неровном свете свечи, что перед ним. Но потом увидел - на белоснежной скатерти лежали предметы: платяная щетка, плоская, с короткой щетиной, два кожаных ремня, узкий и широкий, свернутые в спираль, тонкий прут, изготовленный неизвестно из какого материала, деревянная лопаточка-весло, а под столиком, в высокой вазе с узким горлышком, мокли какие-то прутики.

- То, что твоей душеньке угодно, мой Господин, - серьезно ответила Дора. – Когда тебе угодно будет начать?

- Как что? Порку. Выбирай инструмент. Но, если позволишь мне просить о чем-либо, разогрей меня сначала ладошкой… - и она легла на шелковую простынь, приподняв подол сатинового халатика.

Под халатом ничего не было. Гера, как загипнотизированный, смотрел на ее роскошный зад, белый, как сахарная пудра, выпирающий так, что не нужна никакая подушка под живот.

Прошло несколько мгновений. Гера не двигался.

- Что с тобой? – Дора, лежавшая прежде ничком, повернула к нему голову. – Что ты медлишь? Ты не хочешь?

- Н-нет, почему же, - пробормотал ее незадачливый гость, понимая, что шел он за одним, а попал совершенно не в ту степь.

- Шлепни меня, милый, - застонала она. – Прошу тебя…

Гера присел на краешек кровати, осторожно протянул руку и погладил две упругие полусферы. Это ощущение ему понравилось, и он повторил движение. В ответ Дора нетерпеливо дернулась. Поняв, что от него ждут более решительных действий, Гера размахнулся, и звонко шлепнул по белой попе.

То ли он задержал руку перед шлепком, то ли не так выгнул ладонь, но звук получился громким, и все.

Гера замахнулся вновь, но не смог ударить и опустил руку.

- Не могу… - виновато произнес он. – Бить женщину… Не могу…

Дора села на кровати. В ее глазах Гера заметил укоризну.

- Как же так? – спросила она. – Я думала, что ты… Я же писала…

- Я просто хочу тебя, дорогая! Безо всякого битья.

- Но я по-другому не могу, - всхлипнула Дора. - Я так обрадовалась, когда ты откликнулся на объявление. Обидно... Я старалась, надеялась…

Гена встал и зашагал по комнате. Именно на ходу он всегда обдумывал проблемы, возникавшие у него. И сейчас налицо было логическое противоречие. Гера хочет Дору, Дора хочет Геру. Но Дора не может без порки, а Гера не может ее пороть, так как не за что. Вот если бы было за что… За что ее можно выпороть?

Гера по природе своей был человек благодушный и никакие проступки жены или детей не выводили его из себя. Зато на работе, если подчиненные не выполняли в срок задание или просто манкировали обязанностями, начальство донимало тупыми расспросами, а пайщики, совладельцы предприятия, противились нововведениям, которые он предлагал, Гера просто зверел и свирепел. Вот и завтра ему надо будет заняться одной сотрудницей, внесшей в базу данных непроверенные сведения и от этого запоровшей месячный труд всего коллектива.

Лицо этой дамочки без тени раскаяния на нем всплыло у Геры в мозгу, и он почувствовал, как адреналин заставил сердце биться интенсивней.

На белой попке появился отчетливый ярко розовый отпечаток пятерни. Дора ойкнула, и в этом возгласе послышалось облегчение… Началось…

Нет, господа, к моему великому разочарованию, перо не в силах передать всю мощь и энергию действа, происшедшего в спальне героини. Переходя на современный язык, саунд-трек мог бы составить конкуренцию лучшим трагедиям Эсхилла. Дора кричала, молила пощадить ее, плакала, жаловалась на боль и на судьбу одновременно, но Гера, отбив ладонь, резким движением выдернул ремень и продолжал в яростном темпе нахлестывать бедную дорину попку, уже выглядевшей буро-малиновой в неровном пламени свечи.

И тут, дорогой читатель, позволь мне сделать небольшое отступление. Простим Гере, ведь он новичок в сложном деле спанкинга, и не знал абсолютно ничего ни о ритме ударов с выдержкой, ни о противных захлестах, так портившим нежную кожу бедра, ни о предварительном счете ударов, а также о сложных отношениях саба и дома. Дора постеснялась объяснить ему, дать почитать материалы перед таким серьезным мероприятием. Вот и поплатилась. В таком деле попасться новичку – это тоже самое как быть дефлорированной девственником. Пожалеем Дору, ведь Гера ее совершенно не жалел, ну, ни капельки!

Геру обуревали другие чувства. Ненависть к той дуре-блондинке, запоровшей проект была столь велика, что он вымещал на бедной дориной попке и досаду, и свое бессилие от того, что он не может что-либо предпринять против любовницы генерального, и замешательство, с которым он завтра будет просить работников поработать еще немного, ну, с кем не бывает, случается…

Постепенно ярость утихла, и Гера стал двигаться в более четком замедленном ритме, продолжая методично пороть Дору. Она уже не кричала в голос, а только грызла подушку, ничем тем самым не отвлекая своего мучителя от тяжких раздумий.

И вдруг Гере в голову пришел великолепный план! Он четко увидел, как можно малой кровью решить проблему, не ставя под удар выполнение квартального плана, да еще вдали, в укромном уголке мозга замаячила перспектива избавления от ненавистной генеральной шлюхи, засунутой в его отдел.

Он очнулся на замахе. Ремень выпал из его ослабевшей руки, и наш герой с ужасом воззрился на дело рук своих (и своего ремня).

- Дорочка, что это? – Гера упал на колени, не решаясь дотронуться до ее вспухшей и покрытой свежими рубцами попки. – Прости, дорогая! Я не хотел, я…

Не будет же он ей рассказывать, что в момент совершения таинства он думал о работе. Фи, какая проза! Так можно совершенно потерять расположение дамы, тем более, с такими волнующими формами!…

Гера нежно прикоснулся губами к наиболее выпуклому рубцу на левой половинке и прошептал:

Дора повернула к нему заплаканное лицо и выдохнула:

Прошло время. Гера встречался со своей возлюбленной по пятницам, выходным дням, мотивируя дома тем, что у него много работы, и он не успевает сделать все за время рабочей недели. Дора ждала его с нетерпением, готовила что-нибудь вкусненькое. Он приходил, неспешно обедал, потом садился в глубокое уютное кресло и начинал расспрашивать свою ненаглядную подругу о том, что произошло за неделю, как она продвигается в английском (Гера говорил свободно, а вот Дора изъяснялась с трудом). Естественно, что он замечал все промахи и ошибки, и тогда начиналась вторая часть их встречи – они переходили в спальню, и там начиналась экзекуция.

Гера становился все более и более профессионалом в порке. На нежной коже его любовницы больше не появлялись багровые кровоподтеки, хотя удары были весьма чувствительны. Принимала она эту операцию с пониманием и даже с удовлетворением – она нашла своего “строгого папеньку”, который никогда не переходил границы разумного.

Нельзя сказать, что Гере очень уж нравилась сама процедура порки. Его гораздо более привлекала третья часть их встречи, когда Дора, вволю наревевшись, эмоционально опустошенная, поворачивалась к нему и заключала его в свои страстные объятья. Тут, любезный читатель, дабы не впасть в слащавое витийство дамских романов, описывающих половой акт в стиле “торнадо с взбитыми сливками”, я умолкаю по причине своей природной стыдливости. Ибо все у них в постели было хорошо и славно. Иначе, зачем бы Гере приходить к Доре? Оставался бы со своей благоверной и не будил бы ее по ночам…

Он порол свою любовницу, исходя из трех постулатов.

Во-первых: он старался соответствовать исходным критериям поиска. Раз Дора искала “строгого папеньку”, так зачем же разочаровывать милую девушку? А если она пойдет опять искать? И нарвется в тенетах на отмороженного садиста? Гера с ужасом представлял себе такую перспективу.

Во-вторых: как бы не возражали мне сейчас противники телесных наказаний (я лично знаю в этом клубе одну даму-писательницу, декларирующую отказ от физических методов вбивания науки в голову через попу) от такого “разбора полетов” своих ошибок Дора продвигалась в учебе. Гера оплатил ей частные компьютерные курсы (не век же ей в поломойках прозябать), и придирчиво проверял домашнее задание, вдобавок к английскому, который Дора изучала сама, по кассетам. И если случались ошибки – извольте, сударыня, занять надлежащее место для вправления мозгов и улучшения памяти.

И, наконец, в-третьих: Гера давно уже заметил эту интересную закономерность: во время порки ему удавалось найти решение сложных профессиональных задач. Его даже осеняли новые, нетривиальные идеи.

Что влияло на ход мыслей: размеренный свист ремня, а может, всхлипывания и эмоциональный накал Доры, сие мне неведомо. Но дело дошло до того, что наиболее сложные проблемы на работе Гера придерживал до пятницы – своего еженедельного визита к любимой.

Он называл Дору своей доброй феей и секс-ведьмочкой. Наверное, кому-нибудь со стороны и покажется странным такое обращение к высокой и крупной даме, но для Геры она была именно той, кого он в ней видел. На работе у него все спорилось, его фирма процветала, заказы так и сыпались, и он частенько звонил Доре с работы, только для того, чтобы назвать ее своим талисманом и счастливой звездой.

Через год генеральный ушел в политику, а на освободившееся место был только один реальный кандидат – наш герой.

Гера принял новое назначение, как должное. Перебрался в другой кабинет, просторный и с двумя окнами (по окнам в комнате в мире хай-тека определяется престижность кабинета), велел поменять мебель и усилить звукоизоляцию. Ведь он будет проводить у себя совещания, определяющие политику фирмы. А что, если секретные сведения услышат в приемной те, для чьих ушей они вообще не предназначены? Он даже заставил рабочих громко петь в кабинете, а сам вышел, плотно притворил дверь и долго прислушивался – не доносятся ли голоса. Так ответственно он подходил к любой мелочи.

В день официального вступления в должность генерального директора, Гера собрал в большом конференц-зале сотрудников фирмы и обратился к ним с “тронной речью”. В конце своего выступления Гера неожиданно сказал:

- Прошу любить и жаловать, моя правая рука, секретарь-референт.

“Правая рука” новоиспеченного хозяина фирмы была дамой росту гренадерского, весу богатырского, с копной непокорных кудрей, и, несколько длинноногих блондинок из числа служащих недоуменно переглянулись: их козни и интриги в надежде на почетное место в приемной генерального директора фирмы обратились в прах.

- А теперь за работу, друзья мои! – благословил сотрудников Гера, и, обращаясь к референту, произнес: – А вас я попрошу зайти ко мне. Есть проблема, которую нужно решить немедленно…

Новинки месяца	Мы пишем	Листая старые страницы	Переводы
Классика жанра	По страницам КМ	Заметки по поводу...	*Главная страница*