ЛИЗА И МУДРЕЦ

    Серое окошко нагло висело посреди экрана: «Обновление № 52 обязательно к установке. Работа не может быть продолжена»
    – Завтра же ставлю нормальный клиент-банк, – пробормотала Лиза, – мерзость глючная, я ж тебя только что апгрейдила!
    Глючная мерзость не исчезала. Рука дернула мышку, белая стрелка, как приклеенная застыла в углу экрана. Три клавиши вызвали противный писк.
    – С завтрашнего дня начинаю учить Юникс, – простонала Лиза и нажала на резет. Внутри ящика пипикнуло, и на черном поле появилось очень неприятное: Primary master failed.
    – Ну, ни фига ж себе, заявочки! – Про себя матерясь, Лиза полезла под стол. Пару минут из под стола слышались негромкие, но емкие ругательства и затем на свет появилась сначала рука с отверткой, затем покрытая пылью голова Лизы, а затем ящик.
    – Твою мать, откуда там столько пыли?! Надо будет завтра все тут вытереть, – сказала Лиза и чихнула. Десять минут видно было только каштановую головку, склонившуюся над поверженным ящиком, а слышно негромкое бормотание. А если тебя вот так? То есть, БИОС видит… А если слэйвом воткнуть? Агаа, не хочешь… а если шлейфик тебе отсюда?? Тоже нет… да не может же быть! Новый макстор… какого же… он… да, блин, ну что за невезуха!
    Кинув на стол отвертку, Лиза плюхнулась в кресло и попыталась оценить весь ужас произошедшего. Ужас не оценивался. На накрывшемся диске была бухгалтерия за полтора года, финансовые расчеты, процентовки, несколько клиент-банков, базы заказчиков, ну, и небольшая, но любовно собранная коллекция тематических картинок и текстов. Собственно, только эта самая коллекция имела некоторые шансы на восстановление. Попадалово было такое, что не могло присниться в самом страшном кошмаре.
    В следующие полчаса были обзвонены все друзья компьютерщики, приятели этих друзей и знакомые приятелей. Все эти мудрые люди цокали языками, интересовались, сколько потеряно, узнавали про полтора года и вконец фигели. Выслушав два неуверенных обещания позвонить «человеку, который вроде занимался этим», восемь соболезнований, одно предложение крепкой веревки и душистого мыла и двенадцать нотаций о пользе регулярного копирования информации и совершенно невозможном разгильдяйстве некоторых юзеров, Лиза отложила телефон и грустно закурила. И, главное, у нее уже пару месяцев лежала в ящике новая писалка, и каждый день она давала себе слово, что поставит ее и будет скидывать на сидюки хотя бы самое важное… А теперь единственное, что можно сделать, это выбрать способ суицида…
    Телефон затренькал на девятой минуте размышлений, когда она уже твердо решила напиться снотворного, предварительно открыв газ. Мудрец, которого все же нашел один из приятелей, задал пару отрывистых вопросов, сказал, что все плохо и пообещал приехать через час. За это час Лиза перерыла распечатки баз и документов, прикинула, сколько человек и за какое время наберут это все заново (выходило пятнадцать человек за три недели), договорилась с парой коллег, у которых осталась хоть какая-то инфа в электронном виде, и к приходу Мудреца была уже если не спокойной, то вполне адекватной. Мудрец оказался невозмутимым мужиком при очках и грустной улыбке. Он, быстро мелькая длинными пальцами, подключил диск, послушал его, посмотрел на безжалостное сообщение Primary master failed, выключил компьютер и стал тщательно упаковывать диск в коробочку из прозрачного пластика.
    – Диск забираю. Через пару часов звоните, скажу предварительно, что с ним.
    Так же быстро и умело он закрутил назад боковую крышку и ушел.
Позвонила Лиза ему уже из дому. Дома ее накормили и пожалели, и потому настроение ее стало и вовсе веселым. Мудрец же был по обыкновению грустен. Сообщил, что слетела служебка, и он попытается что-то сделать при помощи какой-то умной штуковины РС3000, но ничего не обещает, и спросил, что надо вытягивать в первую очередь. Лиза перечислила каталоги с информацией и, поколебавшись, добавила файл spanking.rar. Ага. С чего бы грустному компьютерщику распаковывать какую-то зараренную лабуду?
    Предстояли выходные, которые Лиза решила посвятить покупке и установке нового винта и старой писалки. Однако половина этих благих намерений так и остались намерениями. Сначала она поехала в «Компьютерный мир» за шлейфом, но увидела там неплохую видеокарту, которую сразу же и купила, вытряся из карманов, сумки, кошелька и книжки, в которой доллар служил закладкой, все-превсе, что было. После этого у нее не осталось денег ни на шлейф, ни на бензин, и в офис она ехала с отчаянно горящей красной лампочкой. Потом она ставила карточку и диск, потом устанавливала систему, потом пошла ставить свою старую карточку на слабенький пентиум бухгалтерам (а нафига им хорошая машина, когда они кроме своей один, прости господи, эс бухгалтерии на ней ничего не делают?), потом болтала с соседом по офису, который тоже работал в субботний день, потом можно было, конечно, съездить за шлейфом домой, но все равно бензина было кот наплакал, а потом и вечер наступил.
    Вот вечером и позвонил Грустный Мудрец. Впрочем, грустным сейчас он совсем не был.
    – Ну, что, Лиза, – радостно сообщил он, – можете приезжать за своими файлами.
    Сказать, что Лиза обрадовалась, значит не сказать ничего. Тень намыленной веревки как дым растворилась в воздухе, моросящий противный дождь превратился в радостный и даже временами грибной дождик.
    – Куда ехать? – закричала в трубку Лиза. Мудрец объяснил дорогу. Жил он в совсем неплохом районе, который, однако, Лиза совсем не знала.
    – А сколько я должна Вам? – осторожно спросила она.
    Мудрец немного помолчал, но ответил уверенно:
    – Сто!
    Сотня за возвращенную жизнь было совсем по–божески.
    Лиза предупредила, что опоздает, поскольку наверняка заблудится, заняла у офисного соседа стольник до понедельника и поехала.
В общем, ехала она почти правильно. И возле школы повернула налево, как говорил Мудрец, и стоянку проехала, и здание с синей крышей у нее осталось справа… Поэтому то, что дорога внезапно закончилась тупиком и низким заборчиком сквера объяснить можно было только внезапной топографической аномалией. Лиза выругалась и, с отчаянием посмотрев на красную лампочку, заглушила мотор. Совсем некстати зазвонил телефон.
    – Да! – рявкнула в трубку Лиза.
    – Вы заблудились, – утвердительно сказал в трубке голос Мудреца. Это Вы после стоянки пропустили поворот. Разворачивайтесь и езжайте назад.
    – Ни фига себе, – Лиза оглянулась по сторонам. – А Вы где? Вы меня что – видите??
    – Я из дому пол-города вижу, – развеселился Мудрец. – Смотрите: вон шестнадцатиэтажка на горке. Это мой дом. Теперь не кладите трубку – я Вас доведу до места.
    Не выпуская трубку, Лиза развернулась и тихонько поехала по узкой дорожке. Ехать под четким руководством оказалось проще и приятнее. Вот только припарковаться толком не получилось – перед самым поворотом во двор гольфик чихнул и заглох. Лиза успела докатиться до обочины и, пипикнув сигнализацией, побежала во двор.
    Едва поздоровавшись с открывшим дверь Мудрецом, она подскочила к открытому окну и восхищенно свесилась с подоконника. Вот она дорога, по которой ехала Лиза, и дворик, а в нем крохотные как воробьи девочки играют в веревочку, а вот и ее гольфик на обочине, а дальше… дальше открывалась чудная панорама: серые крыши домов, маленькое бурое пятно скверика и зеленые волны огромного парка, мост с черными точками машин, свинцовая поверхность озера и потом лес, черный лес без конца и края.
    Лиза с трудом оторвалась от окна и обернулась к Мудрецу.
    – Вот все файлы, что Вы просили, – улыбаясь, он протянул несколько дисков. Сколько ж это времени Вы не сохраняли информацию?? Года три??
    – Почему три? Полторааа, – обиженно протянула Лиза. – У меня просто все руки не доходили писалку поставить, вот сегодня тоже хотела, да не получилось, потому что сначала у меня деньги кончились, а потом я карточку ставила.
    Мудрец выслушал рассказ о Лизиных злоключениях и, смеясь, сказал:
    – Все равно информацию сохранять надо. Времени-то немного занимает, а какой головной боли можно избежать.
    «Вот зануда, – сердито подумала Лиза, – Все настроение испортил!»
    – Вы, мужики, считаете себя таакими корифеями, – ехидно проговорила она. – Вот сегодня… никого не трогаю, примус починяю, в смысле, карточку ставлю… Тут залетает сосед по офису и орет: «Ой-ей-ей, что же это творится?! Что же это у вас в офисе, мужиков нет?! Что же это девочка должна такой работой заниматься?!», хватает у меня ажепишную карточку и начинает ее со всей дури в писиайный слот пихать! А когда я у него карточку отобрала, снисходительно заметил, что я неплохо разбираюсь в компьютерах!
    Лиза перевела дыхание и вытащила из сумки купюру.
    – Короче! Вот Ваши сто баксов, давайте мне диски!
    – Какие сто баксов? – удивился Мудрец.
    – Вы же сами сказали сто! – возмущенно воскликнула Лиза.
    – Ага, сто… но не долларов, – потупился Мудрец и быстро вскинул взгляд на Лизу, – … ударов.
    – Каких еще... – начала Лиза и, похолодев, замолкла. «Смотрел… распаковал и смотрел, – со сладкой смесью ужаса и восхищения подумала она. – Ой, мамочки, что же теперь будет!»
    – Правда? – почему-то шепотом спросил Мудрец и придвинулся чуть поближе.
    «Без реала… четыре месяца… хочется… – проносилось в голове Лизы, – но откуда? Блин, всех же наших тут знаю…»
    Мудрец тоже молчал, и Лиза видела, как его длинные пальцы чуть–чуть вздрагивали.
    Наконец, решившись, Лиза даже не сделала шаг, а только легко потянулась навстречу, и Мудрец тотчас неловко обнял ее. Она уткнулась лицом в пушистый свитер, вдыхая слабый запах какой-то воды и пота, вздрагивая от касания его пальцев и его дыхания в ее волосах.
    – Хочешь по попе, маленькая? – прошептал он на ухо, и Лиза, оторвавшись от его плеча, подняла радостные глаза и кивнула.
    Мудрец чуть отстранился от нее.
    Лиза, краснея, смотрела, как длинные пальцы ловко расстегивали пряжку ремня, как ремень с легким шуршанием выползал в его руки.
Мудрец повернул ее лицом к окну и осторожно нажал на плечи. Лиза вдохнула глубоко, как перед прыжком в воду и опустилась грудью на подоконник
    Внизу молочные сумерки, первые гирлянды фонарей, под щекой остывшая доска... вцепиться руками... Сзади теплые пальцы, осторожно стягивающие колготки из-под юбки... Второй раз видимся...как-то оно... Стыыыыдно... не думать, не думать! Фонари... ничего так райончик освещают, у нас хрен включат в такую рань... рука на попе.. гладит... ласковый... но все же второй раз как-то.. даже кофе не попили... Ай! Ого! Сразу как начинает. Ай! Не осрамиться бы. Аааай...
    Она повернула голову. Мудрец стоял сбоку и опять поднимал ремень.
    – Не подглядывай, – недовольно сказал он, – ну, не подглядывай же! Тебе что, заняться нечем? Считай!
    – Аааай! Раз, – воскликнула Лиза отворачиваясь. – Дваааа... Трииии.. ой-еее-ей, блин, бооольно же!
    Она вцепилась пальцами в подоконник и закрыла глаза, ловя ритм ударов и дыша в этот ритм.
    –Четыре. Пять. Шесть, – тихонько шептала она, – восемнадцать, девятнадцать, дааааа!
    Считать расхотелось, и она просто качалась на этих восхитительных волнах, а они тянули все дальше и дальше. И потом мир, закрутившийся под ногами, и фонари, рассыпанные мелкими искрами, и удивленно поднятое вверх круглое лицо соседа с нижнего этажа.
    – Что, перепугала весь дом?– еще не открывая глаз, спросила Лиза, ворочаясь в горячих обнимающих руках
    – Переживут, – улыбаясь, ответил Мудрец.
    – Шваброй в потолок не стучали?
    – Кто к нам со шваброй придет, тот от швабры и того, – важно сказал Мудрец. – У них еще не кончились беды и страдания, а у нас только половина оговоренной сотни!
    Лиза извернулась в его руках и потерлась горячей попой о жесткие джинсы. Он вздрогнул и, крепче обняв ее, поднял.
    Потом они все же выпили кофе. Потом смотрели Лизины файлы, и у Мудреца горели уши, и мышкой он несколько раз промахивался. А потом Лиза пошла в ванную, а Мудрец увязался за ней. В ванной стоял запах мокрого парка, а в воде плавали прутья. Лиза задумчиво перебирала в руках мокрые ветки, Мудрец обнял ее сзади и прижался лицом к пушистым волосам. Такой близкий, будто сто лет знакомый.
    Так, обнявшись и держа между животами прутья, они вышли в комнату. Лиза смотрела, как Мудрец раскладывал прутья на стуле, придвинутом к дивану. Холодела от ужаса, и восторга и предвкушения. Мудрец выпрямился.
    – Твоя безалаберность и легкомыслие совершенно недопустимы, – важно и строго заговорил он, а в его глазах сияли искорки смеха. – Сейчас я как следует накажу тебя, так чтобы ты запомнила, что к информации необходимо относиться ответственно.
    Фраза далась с трудом, тем более, что Лиза, выслушав все, сразу же показала язык.
    Мудрец схватил ее в охапку, и, смеясь, они повалились на диван. Пока Лиза устраивалась удобнее на животе, Мудрец ворчал, что она рассыпала все прутья и получит добавки за свое баловство, а потом взял в руки березовый пучок. Лиза вздрагивала и морщилась от холодных капель, попадающих на попу и спину.
    – Хооолодно? – вкрадчиво произнес Мудрец. – Ничего, сейчас будет горячо... Вот так... и вот так... и вот сюда, и сюда...
    Частые горячие удары один за одним. Сейчас это все сольется в один живой желтый медовый огонь, и она провалится.
    Не-а. Краем глаза Лиза увидела, как Мудрец кладет березовый пучок и берет длинный толстый прут. Она зажмурилась и уткнулась лицом в подушку.
    – Аааахххх.....
    Так сильно и глубоко... так ровно и гибко.
    – Ааххххххх.... Ааахххх... Ааахххх
    Только кипящий кончик как иголками на бедро, и только медленная тягучая боль. Свист... и растекается, и опять свист.
    – Таак, таак, таак, – все громче и громче выдыхала Лиза. И затем уже бессвязно, мотая головой по сбившейся подушке: – Таааааак, еще, миленький, еще! Больно! Хорошо! Не надо. Я больше не буду, не буду... ну, давай же, сильнее, силь.....

    В воскресенье они вместе-таки поставили писалку в Лизин компьютер.