Сидя вместе со своим семейством в переполненном зале ожидания, двенадцатилетний Алекс был очень, очень испуганным. Это было первым его судом. Вскоре он должен был встретиться с судьей Труди. Это была пожилая женщина, почти бабушка в судейском кресле — и имела репутацию самого жесткого, очень жесткого судьи для всех провинившихся детей, которые появлялись перед ней для определения наказания. В школах и на игровых площадках ее знали как женщину, стремящуюся максимально строго наказать подростков, особенно мальчиков.

— Идите туда, — услышал Алекс слова судебного исполнителя. Посмотрев по указанному направлению, он увидел, как два охранника вывели из дверей трех обнаженных детей в возрасте от 9 до 12 лет — двух мальчиков и одну девочку. Все трое детей плакали, а на голых задницах виднелись красные следы хорошей порки. Они последовали к ожидавшим их родителям.

То, что пугало Алекса больше всего, было склонностью судьи Труди приговаривать юных виновников к длинным периодам наготы. Он был этим даже более напуган, чем даже публичной поркой, к которой он несомненно будет приговорен. Алекс никогда не ходил по улице голым. Он даже перестал в последнее время носить шорты — только брюки и джинсы. Когда Алекс плавал, то всегда надевал самые длинные и мешковатые плавки.

— Алекс Хард, сюда пройдите, пожалуйста, — сказал ему приятный женский голос. Это была девушка, которая держала открытой дверь в небольшую боковую комнату.

Встав, с красными щеками, которые могли видеть все в зале, он в последний раз взглянул на своих родителей, двух сестер и других людей в холле. Это был последний отчаянный взгляд. Возможно, над ним сжалятся. Нет, это была бесполезная надежда. Ему не могло так повезти — он слишком многим насолил.

— Иди-ка, куда тебе сказали, или только будет хуже, — сказал отец. — Увидимся в зале суда.

— И запомни, — добавила мама, — что ты сам виноват.

Его сестры, одиннадцатилетняя Эмми и девятилетняя Энн, захихикали.

Медленно, подобно уже осужденному, он пошел к двери своей судьбы... Как только он вошел, молодая женщина закрыла дверь за ним. Двое охранников, мужчина и женщина, выглядевшие почти так же, как и судебные исполнители, стояли в комнате, сложив руки.

— Алекс, я мисс Мирик, судебный стимулятор, — назвала себя девушка. — А это охранники мистер Грисволд и миссис Сейбел. Я предлагаю тебе слушаться нас.

— Хорошо, — заикаясь сказал мальчик.

— Хорошо, — ответила мисс Мирик. — Сначала тебе нужно подготовиться к встрече с судьей. Снимай всю свою одежду и положи ее в этот мешок, лежащий на скамейке. Мы отдадим твои штаны, трусы и рубашку твоей маме и твоему папе.

Алекс стоял неподвижно, не в состоянии согласиться.

— Давай, давай, быстрее! — поторопила его мисс Мирик.

— Я, я не могу, — проговорил Алекс.

— Хорошо, охрана тебя разденет, — был краткий ответ.

Оба охранника подошли к мальчику. Мистер Грисволд схватил его руки, а миссис Сейбел, используя ножницы, быстро срезала его брюки и трусы. Алекс понял, что его родители очень обидятся на то, что одежда оказалась изрезана, но было поздно

Вскоре красный от стыда мальчик уже стоял обнаженный перед тремя парами глаз.

— Это нечестно! — всхлипнул он, закрываясь руками, как только его отпустили, — нечестно раздевать меня прежде, чем я признан виновным!

— Неправда, — ответила мисс Мирик. — Закон гласит, что мальчики до четырнадцати лет должны быть обнажены, когда ждут приговора.

— Но, но, — заикался мальчик, — вдруг я буду невиновен?

— Да ведь ты прямо сейчас нарушаешь закон, — ответила с улыбкой мисс судебный чиновник. — Ты держишь обе руки над своим пахом, а играть с собой на публике считается преступлением.

Медленно Алекс опустил руки по сторонам.

— Вот так, — сказала мисс Мирик, — из-за твоего поведения дома и в школе, твои родители и твой директор просили суд наказать тебя самым строгим наказанием, предусмотренным для твоего возраста. Согласно просьюбе твоих родителей и твоей школы, судья накажет тебя обязательно. Так что считай себя уже выпоротым. Ты должен быть обнаженным в зале суда.

— Я ненавижу всех! — пробормотал, опустив голову, Алекс. — Эту школу, этот суд!

— Молчать, — спокойно сказала девушка. — О твоих ругательствах будет сообщено судье.

* * *

— Идет суд согласно петиции о юридическом наказании, поданной против Алекса Харда его родителями и его школой — начала судья Труди. — Я думаю, нам надо будет выслушать свидетелей. Мы начинаем.

Суд был очень страшным для Алекса. Его заставили стоять около скамейки обвиняемого, в одних только туфлях, совсем голым. Руки он должен был держать прямо по швам. Как только Алекс принял позу, ослабив одно колено, стоящий сзади мистер Грисволд шал ему шлепок и приказал стоять, вытянувшись.

— Смотри на судью, — велел он.

Всякий раз, когда судья допрашивала кого-то из свидетелей, Алекса заставляли поворачиваться лицом к залу и внимательно слушать показания этого человека.

Родители Алекса были первыми свидетелями. Судья Труди выслушала их рассказ о том, как он дрался с сестрами, подбив на прошлой неделе один глаз у Энн. Они говорили и про другие его крупные правонарушения, включая гуляние с друзьями на бульваре в последний субботний вечер и приход домой в полночь. Зал суда узнал, что один раз в истерике, на обеде, Алекс бросил блюдо в кухонную стену. И так — слово за словом — они рыли своему возлюбленному сыну все более глубокую яму.

Судья попросила его сестер выступить с их рассказом.

Эмми и Энн обрадовались, что отношение к ним судьи было почти полностью материнским. К несчастью для Алекса, они преподали еще несколько ужасных истин, делая его яму еще более глубокой. Мальчик заметил, что сестры, отвлекаясь, хихикали над его наготой. От мальчика потребовалось усилие, чтобы не начать плакать, когда допрос был завершен.

Следующими свидетельствовали различные учителя из школы. Они пожаловались на его постоянные паясничанья в классе и другие учебные чудачества. Когда их высказывания завершились, яма углубилась.

Затем начал выступать директор школы Алекса.

Мистер Прескотт описал, как три недели тому назад Алекс побил двух третьеклассников, которые дразнили его за черные брюки, которые он надел в самый жаркий день года. Оба мальчика потом потребовали забот школьной медсестры и пропустили школу в следующие два дня.

Превращая яму в бездонную пучину, выступили сами третьеклассники — Скотти и Фредди. Они сделали это даже с большей радостью, чем его сестры.

Судьба обвиняемого несомненно была решена.

И все же, подливая масла в огонь, мисс Мирик встала и описала его «несговорчивое и отвратительное» поведение в комнате подготовки. Судья сверкала глазами.

* * *

Наконец, настал момент вынесения приговора!

— Алекс Хард, повернись ко мне и положи руки на голову, — проговорила судья Труди.

Держа руки на голове, Алекс вытянулся в струнку, ожидая решения своей судьбы.

— Мальчик, твое поведение зверское и неприемлемое, — заявила пожилая женщина, начиная лекцию. — Общество, твои родители, твоя школа и этот суд не может больше вытерпеть это. Я собираюсь применить наказание, которое поможет, гарантировать, что ты изменишь свое поведение. Ты понимаешь меня, мальчик?

— Да, ваша честь, — ответил унылый Алекс.

— Хорошо. Теперь перед приговором я предлагаю тебе, если ты имеешь что-нибудь сказать, говорить в свою защиту.

— Да, ваша честь, — заторопился Алекс. — Я сожалею. Я не буду что-нибудь такое делать снова. Я буду хорошим мальчиком, я буду даже очень хорошим мальчиком.

— Я уверена, что ты будешь им, поскольку твое наказание будет постоянным напоминанием последствий такого неправильного поведения, — заверила судья. — И если ты когда-либо появишься перед этим судом снова, то второе наказание будет значительно, значительно хуже. Я предупредила?

— Да, ваша честь, — отвечал Алекс.

— Алекс Хард, суд находит на основании показаний сегодняшних свидетелей, что ты последовательно вел себя неправильно. Это поведение пагубно для общества, семьи, одноклассников и даже твои собственным интересам. Иногда это поведение заканчивалось физическим повреждением или ущербом чьей-то собственности. Ты отрицаешь?

— Нет, ваша честь, — ответил он.

Школьные друзья сообщили, что лучше всего признаться во всем.

— Теперь я буду приговаривать тебя к самому строгому для твоего возраста наказанию. Кстати, ты уже носишь униформу для этого наказания, — сказала с улыбкой судья голому мальчику. Зал разразился смехом при последнем утверждении судьи.

— Алекс, — приказала она, — повернись, сделай пять шагов вперед и слушай, смотря на своих обвинителей, как я произношу приговор.

Алекс сделал, как было указано.

— По ходатайству твоих родителей и школы, я принимаю решение. За твое общее неправильное поведение дома я приговариваю тебя к четырем неделям обнажения. В течение этого месяца ты будешь ходить без штанов и трусов, в одних туфлях. Кроме этого, каждое субботнее утро в десять часов ты будешь приходить в парк на берег озера, на Аллею Дисциплины. Там каждое субботнее утро ты получишь порку свежесрезанными розгами. Ты понял эту часть приговора?

— Да, ваша честь, — ответил Алекс, не поворачиваясь.

— Мальчик, покажи уважение к суду и повернись ко мне, когда отвечаешь. Ты понял меня?

Оборачиваясь, Алекс снова ответил:

— Да, ваша честь.

— Хорошо, теперь снова повернись к аудитории... За то, что у твоей сестры Энн подбит глаз, я приговариваю тебя к трем дополнительным неделям обнажения. В эти три недели ты будешь также являться в парк на берег озера в десять часов утра по субботам, где получишь публичную порку от своей сестры Энн. Ты понял эту часть приговора?

Поворачиваясь к креслу судьи, Алекс смиренно ответил:

— Да, ваша честь.

— Повернись обратно... За твое общее неправильное поведение в школе я приговариваю тебя к пяти неделям обнажения на уроках и переменах. Эти пять недель начнутся сразу же после того, как два твои предыдущие наказания закончатся, ты понял?

— Да, ваша честь, — повернулся Алекс.

— И кроме того, каждую пятницу после последнего урока в школе тебя будут перед всем классом пороть розгами. Ты понял эту часть приговора?

Алекс повторили свою сегодняшнюю мантру:

— Да, ваша честь.

— За повреждение Скотти и Фредди я приговариваю тебя к дополнительным десяти неделям обнажения. Они начнутся сразу после того, как закончатся недели твоего наказания в школе. Каждую неделю, в среду после школы, ты будешь являться в дом Скотти или Фредди — одну неделю к одному, а другую к другому — и получать там порку вашим обычным ремешком из школьных брюк. Порку будут задавать тебе Скотти и Фредди — одну неделю один из них, а другую — другой. Ты понял все это?

Повернувшись, Алекс сказал свое:

— Да, ваша честь,

Слезы начали капать из глаз мальчика, который понял, как ужасно и длинно его наказание. Его ожидало множество порок и четыре с половиной месяца жизни без штанов и трусов — то дома, то в школе. Для двенадцатилетнего мальчика это было равносильно тому, чтобы остаться голозадым навсегда! Но судья Труди еще не закончила.

— Повернись обратно. Теперь о твоем неуважении к суду и его представителям. Я объявляю дополнительное условие наказания: в течение следующих двенадцати месяцев, в любое время и где бы то ни было, любой из этих людей, кто будет тебя пороть, может потребовать от тебя прочесть вслух и наизусть стих из Священного Писания, которое он велит тебе выучить.

Это замечание вызвало веселый смех зрителей и дополнительные слезы из глаз Алекса.

— Я также даю семействам Скотти и Фредди это право. Думаю, что за год ты выучишь не меньше стихов, чем получишь розог...

Алекс представил себе, как он будет учить стихи — и ему стало еще обиднее. Он ненавидел учить что-то наизусть, и учителя, наверное, рассказали об этой его антипатии судье Труди.

— Если ты посмеешь надеть штаны или трусы, — продолжала пожилая женщина, — то каждый, кто заметит тебя в них, может сообщить об этом судебным исполнителям, и ты будешь доставлен сюда для ужесточения наказания. Если ты потерпишь неудачу при громком чтении наизусть стихов, то мама, папа, сестры, учителя, Скотти и Фредди или их родственники могут назначить тебе дополнительную порку, для которой тебе придется явиться на Аллею Дисциплины в парке вечером того же дня в шесть часов. Пороть тебя будет либо тот, кто задал задание, либо мисс Мирик.

Мисс Мирик кивнула.

— Ты понял эти дополнительные условия? — спросила судья.

Еще раз поворачиваясь к мучительнице, Алекс с запинками из-за слез в носу ответил:

— Да, ваша честь.

Как раз в этот момент невидимая Алексу сестра Эмми подняла руку, как если бы хотела задать вопрос в классе.

— Да, Эмми? — спросила судья Труди.

— Ваша честь, я хочу услышать стих от Алекса прямо сейчас.

Лицо Алекса, все еще повернутого к судье, стало темно-красным.

— Ты слышал сестру, мальчик? — спросила миссис Труди. — Вспоминай стих и читай громко!

— Но, ваша честь, — глубоко покраснел Алекс, — я не... не учил еще... не знаю... мне не сказали, какой...

— Повернись обратно к аудитории, — твердо приказала судья. — За твою нерадивость и незнание стихов ты пойдешь сегодня к шести вечера на Аллею Дисциплины, перегнешься через установленную там оградку и будешь ожидать, пока Энн придет со срезанной розгой и накажет тебя за твое незнание стиха. Ты понял?

Повернувшись, мальчик ответил:

— Да, ваша честь.

Как только он повернулся обратно к аудитории, судья добавила:

— Ты можешь носить рубашку в любое время, когда это требуется. Но ни при каких обстоятельствах эта рубашка не может быть ниже, чем уровень пупка спереди и уровень поясницы с обратной стороны. Ты понял это?

Повернувшись в несчетный раз на вытянутых ногах, Алекс сказал судье:

— Да, ваша честь.

По столу стукнул молоток.

Повернувшись обратно к аудитории, Алекс опустил голову и двинулся к сидевшим на скамейке маме, папе и сестрам. Его сопровождала мисс Мирик.

— В шесть вечера мы ждем вас в парке, — сказала она семье.

Эмми и Энн восторженно смеялись над братом-неудачником.

* * *

На выходе из судебного здания, Энн стала дразнить своего все еще хнычущего и раскрасневшегося от стыда брата.

— Нам надо пойти в книжный магазин, — хихикала она, — и купить Алексу самое толстое и полное Священное Писание.

— Да, только дай выбрать стих мне, — попросила Эмми, улыбаясь. — Я знаю там одно место, где стихи длиной в целый абзац.

— Вы сделаете это, — ввернула мама, — после того, как мы посетим сейчас магазин одежды. Нам надо купить несколько новых специальных рубашек для вашего любимого брата.

— Пожалуйста, мама, нет... — попросил Алекс.

— Да, мама, пожалуйста, — сказала Эмми, — мы хотим, чтобы он ходил в рубашке до пупка.

В магазине Энн первой подбежала к продавщице и спросила у нее, нет ли коротких рубашек для мальчиков. Найти не удалось ни одной. Голый Алекс, который и так очень смущался дразнящих взглядов, которые кидали на него продавцы и покупатели, подумал с некоторым облегчением, что найти позорную рубашку не удастся, но тут Эмми сказала:

— Но есть же топики для девочек! Мама, купи ему топик!

Вся семья подошла к витрине для девочек. Там висели короткие рубашки, усыпанные картинками-ромашками. Папа сказал продавщице:

— Заверните нам три таких рубашки разного цвета — розовую, голубую и ярко-желтую.

Алексу не нравились ни девчачьи топики, ни цвета, которые были выбраны, но он ничего не мог поделать. Он попытался было просить:

— Нет, мама... Нет, папа... Нет... — удалось ему произнести.

— Да, да, да, — сказал отец, больно шлепнув его три раза по голому заду. — И если ты сейчас не перестанешь отказываться, то мама уложит тебя на кушетку в фойе и обработает твою попу до того, как ты пойдешь в парк.

Алекс схватился за ягодицы.

— Посмотрим, как ты будешь хвататься за попу в парке, — заметила сестра Энн. — Я умею пороть розгой больно!

Несчастный Алекс живо надел только что купленный розовый топик и в таком виде был отведен в книжный магазин.

— Сам покупай себе свой учебник, — велел папа. — И объясни продавщице, зачем тебе нужна эта книга.

Полуобнаженный сын подошел к прилавку и сказал продавщице:

— Дайте мне Священное Писание.

— Ты будешь читать его? — порадовалась за него женщина.

— Да, учить наизусть, — со стыдом сказал Алекс, — а иначе меня выдерут розгой. Так приговорила судья Труди.

— Я слышала и раньше, что миссис Труди очень мудра, — удивилась продавщица, — но не думала, что настолько мудра. Она очень правильно приговорила тебя к заучиванию полезных стихов. Вот подожди, я сейчас найду тебе один полезный стих.

Она раскрыла книгу посредине и указала пальцем:

— Читай.

— «В устах умного человека расположена мудрость, — прочитал Алекс, — а на теле глупого расположена розга».

С книгой он вернулся к семье и все поехали домой.

— Иди к себе наверх и готовь уроки, — сказал папа, открывая дверь. — И постарайся управиться до половины шестого, когда вы с сестрой отправитесь на Аллею Дисциплины.

Вот и конец этого рассказа. А заодно и начало длинного, тяжелого наказания для двенадцатилетнего Алекса.