Мой отец настрого приказал мне не ходить никуда больше с Джеффом — из-за того, что у него плохая репутация. В общем, папа был уверен, что Джефф собирается только использовать меня, и ничего больше. Я и раньше обычно слушалась моего отца — из страха наказаний, но тогда мне как раз исполнилось пятнадцать лет, и я решила, что достаточно большая, чтобы принять решение самостоятельно. Джефф спросил меня насчет субботней ночи — и, несмотря на слова своего отца, я решила поехать с ним на прогулку. Забегая вперед, скажу, что это была моя последняя прогулка.

Джефф вывел меня из дома подруги, посадил в машину своего отца, который работает с моим, и повез перекусить. Мы просидели в кафе минут сорок пять, когда через стекло я вдруг увидела на улице своего отца. Я ожидала, что он сейчас войдет в дверь, но он почему-то не заглянул в зал, хотя, наверное, видел нашу машину у крыльца. Мы тихонько выскользнули из кафе. Мое сердце колотилось так, что я едва могла перевести дыхание. Джефф спросил:

— Может быть, тебя отвезти домой? Тебя спохватились?

Я потрясла головой и попыталась проговорить:

— О, нет. Это приключение только добавило больше романтики.

Я начала смеяться и не могла остановиться. Я была уверена, что Джефф подумал, будто я сошла с ума. Мы сели в автомобиль, и он повел его.

— Куда мы едем? — спросила я.

— Я знаю точку, где мы можем быть одни. Я уверен, твой отец никогда не найдет нас там...

Мы доехали по грунтовой дороге до небольшого пруда, где Джефф и припарковал автомобиль. Стало темнеть, Джефф потрудился минут десять и развел небольшой костер. Затем он залез в багажник и вытащил какое-то одеяло, которое вскоре оказалось на земле вблизи огня. Не прошло и пяти минут, как я уже лежала на этом одеяле, а он склонился сверху надо мной. Я чувствовала, как его рука шарит по моей попе.

— Остановись, Джефф, — сказала я, но он не останавливался. — Остановись, ну это... остановись, Джефф... — я уже требовала.

И тут произошло так, что Джеффа что-то подняло. Я закрыла свое лицо и вздохнула — глубоко и с облегчением.

— Спасибо, Джефф...

— Не благодари его. Ты что, действительно думаешь, что он собирался останавливаться?

Моя кровь в жилах похолодела, потому что это был голос моего отца. Я открыла глаза, чтобы увидеть, слышу ли я призрака, или он и вправду здесь.

— Я именно это и имел в виду, — сказал папа. — Это случается с молодыми дамами, которым не сидится дома. А ну, марш в машину. У меня есть кое-что для вас, — и мой отец показал снятый ремень.

— О, нет! Папа, пожалуйста не наказывай... меня здесь...не перед Джеффом. Пожалуйста, поедем домой... — просила я.

— Нет уж, оставайтесь здесь! Никакие просьбы меня не остановят!

Я заметила, что отец держал запястья Джеффа и связывал их за спиной мальчишки капроновым шнуром. Мой отец хорошо умеет вязать узлы — в молодости они с отцом Джеффа были на занятиях в национальной гвардии. Пока я поднималась, мой возлюбленный был уложен на поваленное дерево и привязан к нему за руки.

— А ну, иди сюда, девочка, для тебя есть одно дело... Ты же собираешься хорошенько отшлепать Джеффа.

— Что?! — закричал Джефф. — Вы не можете сделать это мне!

— А я и не буду. Она сама справится.

Я решила упереться, хотя вид ремня и вызывал у меня зуд в спине:

— Я не буду бить его. Я не сделаю это, папа, пусть он идет.

Тогда мой отец схватил меня, вытащил на лужайку к костру, где Джефф все мог видеть, спустил мои брюки, нагнул вперед и начал хлестать ремнем по трусам. Стежок! Стежок! Я закричала.

— Папа! Нет, папа, не надо... мне стыдно... Ой, больно!

Он стегнул меня около десяти раз — я рыдала.

— Взгляни на Джеффа, сладость, — сказал отец насмешливо. — Я уверен, он боится, что ты все-таки согласишься выпороть его.

Отец подвел меня к сваленному дереву, расстегнул брюки Джеффа и спустил их до колен. Я увидела его белый юный зад. Джефф задергался:

— Мой отец даст вам за это, вот увидите! Он даст вам!

— Я предлагаю тебе держать рот закрытым. Отцу твоему я и так все расскажу, он тебе за это только добавит... А ну, молодая дама, бери ремень.

Я не сделала ни шага. Я была в оцепенении. Я не знала, что делать.

— Ах, так? Ну что, займемся снова твоим задом? — сказала папа, беря меня за руку.

Я поняла, что сейчас ремень снова начнет ласкать меня по попе.

— О-о-о, нет! — взвизгнула я. — Папа, не надо... Я лучше возьму твой ремень, папа!

Вприпрыжку я подбежала к Джеффу, сложила кожаную полосу и подняв руку, резко опустила ее на то место, с которого были сдвинуты штаны.

— А-вввв-ввв, — объявил Джефф во всеуслышание.

Стежок! Я ударила его снова.

— Стегай сильнее, — сказал мой отец.

Я хлестнула ремнем сильнее и снова остановилась, потому что он завопил:

— Ай!

— Твои “ай” только начались, — сказал мой отец. — Тебе же наверняка объяснял твой папа, что юных девушек не валят вот так на одеяла. Придется выучить это с помощью порки... А ты, девчонка, учи его, а то он снова набросится на тебя!

Стежок! Я опустила ремень со всего размаха. Джефф снова объявил об этом во всеуслышание. У него потекли слезы, как и у меня. Стежок! Стежок! Я стала входить во вкус, почувствовала ритм.

— Скажи, Джефф, что в следующий раз ты не будешь, — потребовал отец. — А ну-ка, заставь его ответить, потаскушка, — эти слова относились ко мне. Я стала бить так, что рука летала. Тумак! Тумак! Тумак!

Джефф заплакал подобно девчушке. Он явно обиделся на меня, но ему не хотелось, чтобы экзекуция продолжалась. Наконец отец остановил меня.

— Достаточно, достаточно, — сказал он, взял ремень из моей руки и развязал Джеффа. — Ну-ка, мальчик, скажи мне, ты хотел похвататься за ее толстую задницу?

— Нет... я ничего не хотел... я хочу домой, — плакал Джефф.

— Нет уж, если ты хотел ее зад, ты его получишь в свое распоряжение. Иначе я привяжу тебя снова и она продолжит обработку.

— Не надо... — всхлипывал Джефф.

— Тогда бери ремень и наказывай эту потаскушку за то, что она катается с кем попало по ночам.

Джефф глупо стоял с ремнем в руке, а я уже лежала, привязанная за руки к сваленному дереву. Папа спустил мои брюки и трусики.

— Боже мой, она и так красная уже, — прохныкал Джефф. — Может быть, больше не надо?

Папа потряс головой:

— Нет, ей нужен этот урок.

Джефф размахнулся. Я заплакала, как только ремень лизнул мою обнаженную кожу. Папа не порол меня, наверное, года два — как противно было почти в пятнадцать лет получать порку, словно я первоклассница!

Чв-вввак! Чвв-вввак! — впивался кожаный ремень в мои ягодицы. А-а-а-ааииии! А-а-ааииии! — отвечала я односложно. Джефф, наверное, был зол на меня и порол больно. Примерно после пятнадцати стежков отец сказал:

— Хватит. Довольно. Садись в машину, мальчик, вези ее домой, а я поеду за вами. Я вообще-то ожидаю, что ты больше не увидишь мою дочь. И отца твоего я предупрежу... А ты, — обернулся папа ко мне, — когда будешь дома, встанешь в угол в своей комнате. Поняла? Я с тобой беседу еще не закончил! Тебе нужна такая дисциплина, чтобы все это выбить из головы!

Мы с Джеффом сели в автомобиль, ойкая из-за боли в ягодицах. Никто из нас не сказал ни слова за весь путь до дома. Когда мы были на нашей улице, я выскочила, не попрощавшись, и побежала в дом, где в первую же очередь оказалась в ванной. Умывшись, я поднялась в свою комнату, сняла всю одежду, как в старые детские годы и заняла место в углу.

Я могла видеть себя в зеркале на другой стороне комнаты, если бы повернула голову. Но мне стыдно было смотреть на собственную попу, которая была такого же цвета, как знак “Стоп”.

Я надеялась, что отец остановит мое наказание на стоянии в углу. Но он, приехав в дом, подождал целых полчаса, а только потом зашел ко мне.

— Я надеюсь, ты многое поняла сегодня вечером, — сказал он, проходя в комнату. — Так что не дури, иди и ставь свои руки на кровать. Если ты еще когда-нибудь захочешь погулять с мальчишкой до вступления в брак, то ты вспомнишь эту ночь! Уж я-то постараюсь! Пока ты еще не взрослая, я найду время спустить с тебя шкуру!... А теперь, исходя из этого, что ты выберешь — прут или ремень?

— Папа, — засопела я, — не делай... я не знала... — слезы, как я ни пыталась их остановить, снова лились наружу, — не надо прут... папа, лучше отшлепай меня... рукой... .

— Еще чего! Мне больно мою руку, — и он вытащил из-за спины специально срезанный прут. Отец свистнул им в воздухе, мой уже красный зад дернулся по привычке и я подпрыгнула. .

— Руки на кровать! — потребовал он.

Я вздохнула и нагнулась над своей кроватью. Он сек меня прутом больше десяти минут. Я знаю это потому, что перед моей зареванной физиономией висели часы. С каждым ударом папа приговаривал, что то для моего собственного блага... что никто не захочет вступить в брак с проституткой... что надранный зад спасет меня от ухажеров...

— Это должно все-таки сохранить твою девственность, — сказал он наконец, бросая прут.

Я упала на кровать.

В понедельник в школе Джефф только смотрел на меня, да и то как-то странно, но со мной не разговаривал. Каждый раз, когда я садилась за парту, боль напоминала мне о субботней порке. У него были те же самые проблемы.

Сейчас мне почти семнадцать, папа продолжает драть меня за каждую провинность. Я по-прежнему девственница, не гуляю ни с одним мальчиком и учусь лучше всех в классе.