Часть 1. Десять ударов.

Они пришли за ней в девять. Она ждала своего часа, слушая отдаленные крики и вопли жертв, проходивших посвящение перед ней. Она не знала, выдержали ли они испытание. Некоторые из них проходили обряд, позволяющий стать полноправным членом общества, во второй или в третий раз, некоторые впервые, подобно ней. Всего имелось три попытки, но этого было достаточно. Сара не хотела и думать о том, что ей может понадобиться более одной попытки. Позволялось наблюдать за проведением посвящения перед тем, как предстать перед специальным комитетом самой, но тогда он бы был более строгим к вам. И она знала почему, в этом случае вы видели, что именно вас ожидает, и были более подготовлены к этому. Организация называлась «Женщины, презирающие боль» (Women of Endurance), и членами ее могли быть, только прошедшие посвящение и ежегодно, в период летнего солнцестояния, доказывающие свое право принадлежать к организации. Все обряды WOE проводились в особом месте, Хенге, и все посвященные имели право присутствовать при этом. Общество было небольшим, около 500 членов, каждый из которых, в свою очередь имел необходимый навык причинения боли, что использовалось при проведении испытаний «сестер». Сара, например, была боксером и могла искусно причинять боль своими кулаками, но самой ей предстояло испытание другого типа.

Ассистентка, пришедшая в ее комнату для того, чтобы подготовить молодую блондинку к тяжелому испытанию, молча приближала ее к встрече с мучителями. Сара была полностью раздета и вымыта, ее длинные волосы уложены в пучок на голове так, что ни один локон не мог упасть на ее спину и служить хоть какой-то защитой. Вокруг ее обнаженного дела был наложен Пояс Усмотрения с прикрепленной к нему униформой, конструкция которой, позволяла быстро обнажить любую часть женского тела для проведения экзекуции любым видом инструмента. Верхняя часть униформы крепилась к верхней кромке пояса и удерживалась специальными застежками на плечах, нижняя часть свисала с его нижней кромки. Пояс был застегнут на ее теле и не должен был теперь снят даже после окончания сегодняшней церемонии, а только после прохождения всех положенных процедур после нее. Теперь Сара была полностью подготовлена к испытанию. Пояс был символом ее добровольной готовности к нему, и, она будет с гордостью носить его еще в течение семи дней, после того как обряд закончится.

Сара стояла в ожидании. Ее лоб покрылся испариной, но это было не потому, что в комнате было жарко, а следствием ее душевного состояния. Грубая ткань униформы, соприкасавшаяся с нежной кожей, также мало заботила ее. Ее взгляд был прикован к изображению распятой на кресте женщины, висящем на стене комнаты. Написанное талантливым художником, полотно служило леденящим кровь напоминанием о том, каким мукам подвергали себя женщины, желая стать членами общества и, в то же время, было призвано придавать силы в последние минуты перед испытанием. Лицо женщины на холсте было искажено невообразимым страданием. Ее заполненные болью глаза были обращены прямо на Сару. Несообразно ситуации в которой она теперь находилась, Сара не чувствовала в этот момент ничего, кроме восхищения этой женщиной. Изображение зверской пытки женщины на кресте украшало комнаты всех членов WOE, и как бы служило иконой для таких, как Сара, чья профессия, боксерский ринг, презиралась мужчинами. Независимо от того, насколько бы длинными, жестокими и изнурительными не были ее бои, мужчины не выражали по этому поводу и половины эмоций, на которые они были способны, наблюдая за простенькой мужской дракой и, это было больно для нее, это унижало ее достоинство. Она подумала, что, пожалуй, основной причиной побудившей ее пройти сегодняшнее испытание, была возможность доказать, что она более мужественна, чем все они, смотревшие на нее свысока. WOE было для нее отличным местом, чтобы доказать это, так что она обязательно должна вынести испытание, чего не удалось многим женщинам, решившимся на это ранее и не удастся еще многим после нее.

Войдя в комнату, они поклонились. Такой почести заслуживали уже согласившиеся пройти обряд посвящения. Если она достойно выдержит обряд, такие молодые девушки, выглядящие тинэйджерами, будут кланяться ей дважды, а она сможет подготавливать их к обряду. Хотя в свои двадцать пять она выглядела немногим старше их.

Она слегка раскраснелась, шествуя, шурша белой униформой, в сопровождении этих подростков, одетых в красное, в центральную часть Хенга.

Из пятисот членов WOE присутствовало около половины. Многих из присутствующих можно было видеть ежедневно в деловых центрах, на телевидении и радио, а также на сцене или киноэкране. Некоторые из них были богатыми меценатками. Другие не были ни богатыми, ни знаменитыми, но они носили бледно-зеленую униформу полного членства. Все они встретили новую претендентку на членство в молчании и с серьезными лицами. Одетые в бледно-зеленое сели, ассистентки в красном и желтом стояли вдоль стен, они не имели права сидеть в присутствии полных членов. Некоторые из присутствующих были в Униформе Непреклонных. На их суровых лицах словно лежала печать истязаний налагаемых ими на себя добровольно, сверх обязательных. Несомненно, они были самыми уважаемыми членами Общества. В правом углу помещения, напротив помоста с сооружением для порки, в котором Саре вскоре предстояло оказаться, за столом, сидели пять женщин, одетых в синее - Комитет Определения. Это им предстояло сегодня решить, выдержала ли Сара жестокое испытание и достойна ли она будет в дальнейшем пройти вторую ступень Посвящения. Перед каждой из членов Комитета располагались сигнальные лампы, две из которых сейчас горели зеленым цветом, а три красным. Это означало, что предыдущая претендентка испытания не выдержала.

В обычае проведения обряда было то, что если кто-либо не выдерживал испытания, идущему следом обязательно давали возможность взглянуть на предшественника. Сара невидящими глазами окинула изогнувшуюся фигуру женщины, потерявшей сознание, бессильно висящую на прикованных к перекладине руках, с перекрещивающимися следами от ударов кнута на спине, следами порки, которую женщина не в состоянии была вынести. Зрелище для той, которой предстояло подобное, было впечатляющим. Саре позволили наблюдать за ней около тридцати секунд, прежде чем лампы погасли, а четыре ассистентки освободили бесчувственное тело несчастной и унесли его прочь.

Рядом с помостом, в белоснежной униформе, схваченной золотым поясом, стояла Главный Распорядитель WOE, женщина, которую вся страна могла видеть по телевидению ежедневно и, которая здесь была равной среди равных. Эта должность ежемесячно переходила к другой, до тех пор, пока все действительные члены WOE не выступили в ней.

Сару подвели к ней вплотную.

Распорядитель обратилась к ней бесстрастным жестким голосом: «Сара Беатрикс Прайс, Вы по доброй воле решили пройти испытание с целью возведения в ранг членов общества известного как «Женщины, презирающие боль»?»

Пытаясь унять дрожь в голосе, Сара промолвила: «Да, это так.»

«Вы осознаете всю тяжесть испытания, через которое Вам предстоит пройти?»

Сара вновь ответила: «Да.»

«Очень хорошо. Сейчас Вас будут пороть. Вам будет нанесено сорок без одного ударов кнутом. После того, как Вам нанесут тридцать ударов, Вы можете выбирать получить ли оставшиеся по спине или по груди. Вам это понятно?»

«Да, понятно.»

«Вы можете отказаться от обряда до тех пор, пока ваша вторая рука не будет прикована к перекладине, – с этого момента работа Комитета начнется. Вы понимаете это?»

«Да, понимаю.»

«Вы можете также остановить испытание в любой момент после его начала, но тогда данная попытка будет считаться неудачной и, в случае возникновения желания Вы должны будете все начать сначала. Это Вам ясно?»

«Ясно.» Ответила Сара, подумав: «И это ужасает.», хотя конечно не произнесла этого вслух.

«Теперь Вы можете подняться на помост.»

Согласно традиции, Сара в одиночестве обошла вокруг помоста, на котором возвышалось сооружение для порки. Устройство его было таким, что три женщины могли быть прикованы к нему одновременно. Оно представляло собой два столба с перемычкой в виде буквы Н, на верхней части столбов были также закреплены перекладины так, что сбоку столбы напоминали букву Т. Приспособление было съемным и после окончания действа, такого как сегодняшнее, могло быть снято и унесено прочь. На помосте, кроме Сары, теперь находилось еще четыре женщины: две ассистентки в красном, сопровождавшие ее от комнаты, и две женщины-палача в масках и с развитой мускулатурой рук, выдававших в них культуристок или борцов. Они были одеты в черные хитоны, достигающие середины бедер, с алыми поясами. Каждая из них держала кнут, одна в левой, другая - в правой руке. У одной из них на хитоне был вырез, обнажавший правую грудь, у другой, соответственно, левую. Они были членами общества избранными для исполнения сегодняшней порки.

Сцена была настолько дьявольской, что страх Сары достиг апогея, в то время как она небольшими шагами прошла между своими экзекуторами, для того чтобы отдать себя в руки ассистенток. Теперь она находилась всего в шаге от перекладины со специальными зажимами для закрепления рук, на которой еще недавно висело безжизненное тело ее предшественницы, не прошедшей испытание. При воспоминании об этом у Сары вновь все сжалось внутри, она была вне себя от страха. Она застыла в ожидании ассистенток, которые должны были выполнить последние приготовления к порке.

Приблизившись, каждая со своей стороны, девушки расстегнули застежки на плечах Сары и опустили верхнюю часть ее униформы вниз, вдоль тела, полностью обнажив верхнюю его часть, даже волосы ранее предусмотрительно собранные в пучок на голове не закрывали теперь его. Отметив про себя отсутствие обычного ощущения собственных волос на плечах, Сара осознала особенно остро, что час ее тяжелого испытания настал.

Упавшая униформа обнажила ее идеально сложенной торс, сильную мускулистую спину и полные высокие груди, иногда даже мешавшие ей во время боев на ринге. Некоторые из зрителей невольно подались вперед, чтобы лучше рассмотреть пока еще нетронутую спину молодой женщины. Один или двое смотрели на нее пристально, чувствуя некоторую зависть, сомневаясь, что эта красотка, может уже сегодня пополнить их ряды, надеясь в душе, что она, как и ее предшественница, не вынесет порки. Другие видели ее плотно сжатые в решимости губы и были бы удивлены, если бы она не продержалась слишком долго у столба. Но никто не сомневался всерьез в ее мужестве, иначе она просто не стояла бы здесь, сейчас.

Спустя мгновение ассистентка взяла ее левое запястья и подвела к перекладине (последний шаг к испытанию был сделан), запястье было помещено в зажим. Защелкнув его, она отступила прочь, закончив эту часть своих сегодняшних обязанностей. Ассистентка, стоявшая справа, вложила второе запястье Сары в зажим.

Словно издалека, она услышала голос Главного Распорядителя, вновь спросивший: «Готовы ли Вы подвергнуться испытанию?»

Это было ее последним шансом отказаться от сомнительного предприятия с целью присоединения к обществу полусумасшедших дамочек. Мысль об этом сверлила ее мозг, внутренний голос призывал к немедленному бегству. Да, это была не легкая тренировочная порка плетью одного из наставников. Стоять здесь под пристальными взглядами членов общества и выдержать жесточайшую порку кнутом требовало совсем другой степени решимости. Она не знала, хватит ли ей этой решимости. Она думала, что сможет все это выдержать, но каждая клеточка в ней кричала теперь о том, что надо бежать от этого чертового посвящения, спокойно возвращаться к успешной карьере на ринге, просто продолжать жить как жила. Но она не сделала этого. Она выбрала этот тяжелый путь и должна следовать ему до конца. Если она станет членом этого клуба, это будет предел ее мечтаний, и принадлежность к WOE возвысит ее на порядок в собственных глазах, как и каждую из наблюдавших за ней теперь. И хотя ее грудь сжимало, словно тисками, а желудок был наполнен болью, она ответила: «Я готова!»

С этими словами путь к отступлению был закрыт. Ассистентка щелкнула вторым зажимом и, Сара Беатрикс Прайс, профессиональный боксер-легковес, вынесла себя на суд Комитета Определения общества «Женщин, презирающих боль». Два кнута взлетели в воздух одновременно и, жестокое испытание, ее испытание, началось.

«Во время порки,» вспоминала она наставления, «лучше всего расставить ноги на ширину плеч.» И как только она расставила ноги еще чуть-чуть шире, приняв наиболее устойчивую позицию, один из палачей со свистом послал свой кнут к ее обнаженной спине. Сара услышала звук удара кнута о собственную спину и, через секунду все ее существо было заполнено одной только ослепляющей болью. Дыхание ее перехватило и, она еще сильнее сжала свои зубы, чтобы не выпустить наружу, рвущийся из горла крик.

«Один» монотонным, совершенно равнодушным к женщине, стоявшей под ударами, голосом произнесла Главный Распорядитель. «Два», через секунду после того, как новый взрыв адской боли обрушился на мозг Сары. Затем «Три» и «Четыре» по мере того как пытка продолжалась.

Она чувствовала себя совершенно разбитой, к тому моменту как пятый удар упал на нее. Спина ее горела, а лоб покрылся холодным потом. «Сосредоточься на единственной цели,» вспоминала она слова наставницы. «Боль будет постоянной и время, словно остановится.» Наставница сама прошла через это. Она знала. Сара открывала все вновь. Другая инструкция всплыла в мятущемся мозгу страдающей женщины, она была самой суровой. «Не кричи, по крайней мере, до десятого удара, дальше это вряд ли возможно.»

Сара знала, что сохранять молчание под ударами не было обязательным, но чем дольше она бы смогла молчать, тем вероятней был успех в прохождении испытания. Было известно, что вынести все испытание молча невозможно, однако, согласно легенде, была известна, по крайней мере, одна женщина, которая вытерпела его без единого звука. Во время шестого удара Сара подумала о том, что та, должно быть, была выносливой, как вол. Боль шестого удара почти исторгла из нее крик, но она закусила губу и испустила лишь легкий, почти не слышный, стон. Взгляды зрителей были прикованы к ее уже покрытой кровавыми рубцами спине и, она благодарила судьбу, что немногие из них видят ее, искаженное нечеловеческой болью, лицо.

Мысль о том, что ей надо вытерпеть еще минимум четыре удара молча была ужасающей. Она собрала всю свою волю в кулак для того, чтобы настроить себя на это. Это было тяжелейшей вещью. Сдаться? Как сказала Главный Распорядитель, это можно сделать в любой момент. Нет, она здесь не для этого. Она должна выдержать свое первое испытание, показать силу своего духа перед всеми членами общества. Это было единственной целью.

Седьмой удар был ужаснее всех. Его нанесла экзекутор, стоящая справа. Три удара нанесенные до этого левшой были терпимее. Жалобный стон сорвался с ее губ, но он был так тих, что не был услышан за пределами подиума. Теплые струйки побежали вниз по ее спине и, она поняла, что кожа ее лопнула под ударами. У нее похолодело в животе и начало ломить поясницу. Боль становилась невыносимой.

«Восемь» услышала она монотонный голос Главного Распорядителя, после того как левша нанесла свой удар. Она представила себе, как выглядят огненные перекрещивающиеся полосы, которые она только что видела на спине своей неудачливой предшественницы, на ее собственной коже. Боль была все более обжигающей и, она подумала, что уже едва контролирует себя. Мысль эта была более ужасной, чем сама боль. Они делают это с ней, а она должна выдержать. Нельзя терять головы, иначе ее ждет неудача. Она сконцентрировала всю свою волю в кулак и приготовилась к девятому, более жестокому удару.

Он оказался еще более страшным, чем предыдущие два, но она вынесла его молча и, и ждала десятого уже как некого отдыха. Она напряглась перед ним, и, казалось, усилием воли натянула на себе кожу. Боль была нестерпимой и, впервые во время порки, у нее посыпались искры из глаз. Но она, все же, смолчала, и, первая небольшая победа была за ней.

«Десять» едва долетело до ее помутненного сознания и она сквозь боль почувствовала нечто вроде радости. Первая часть испытания закончилась!

Это не означало даже малого перерыва в ее адских мучениях. Это должно было длиться еще в четыре раза дольше. Момент истины только еще должен был наступить.

Часть 2. Пять огней.

В соответствии с установленным порядком палачи должны были останавливаться после нанесения каждых десяти ударов для того, чтобы Главный Распорядитель смогла задать вопрос испытуемой, что они и сделали.

Эта секундная передышка была манной небесной для Сары. Она получила шанс собрать в кулак свою волю с тем, чтобы подготовиться к дальнейшей борьбе.

«Сара Беатрикс Прайс, Вы готовы к продолжению или хотите прервать испытание?»

Все собравшиеся в Хенге ожидали решения страдающей женщины в мертвой тишине. Некоторые надеялись на то, что Сара сдастся, некоторые не сомневались в том, что она пойдет дальше. Вторая группа была более многочисленной – выдержать первые десять ударов в полной тишине и остановиться на этом, было бы предательством самой себя.

Для проходящих посвящение это было самым страшным вопросом. Женщина, содрогающаяся от боли всем телом, должна была придать своему уму некоторую ясность с тем, чтобы принять взвешенное решение, решение, которое ввергнет ее в новый ад, или разрушит надежды, обратит в прах то, к чему она готовилась в течение многих месяцев или лет. Такое решение никогда не давалось легко. Для его принятия требовалась немалая сила духа, имевшаяся у немногих. Ничего не могло быть более ужасного. Самое худшее же было в том, что на принятие решения отводилось десять коротких секунд.

Сара уложилась в три. «Продолжайте.» Но вместо голоса из ее рта, сквозь с трудом расцепленные зубы раздалось только какое-то нечленораздельное бульканье, так как за минуту до этого Сара прилагала все свои усилия на то чтобы не выпустить наружу крик. Поэтому, прежде чем ее поняли, ей пришлось вымолвить еще раз: «Я хочу, чтобы посвящение продолжалось.»

«Очень хорошо,» бесстрастным голосом констатировала Главный Распорядитель. «Порка будет продолжена.»

Когда одиннадцатый удар врезался в тело Сары, она едва сдержала крик. Секунды передышки привели к тому, что теперь она чувствовала боль острее. Боль пронзила, казалось, каждую клеточку ее тела и с новой силой воздействовала на ее воспаленный мозг. Крик, который казалось бы, должен был легко вырваться наружу, тем не менее, вновь застрял в ее пересохшей глотке. С ее губ не сорвалось даже тихого стона. За короткий промежуток времени до нанесения двенадцатого удара, она подивилась собственной способности не выпускать наружу крик, рождавшийся в ее голове и, вновь смолчала под этим ударом.

Еще два удара, тринадцатый и четырнадцатый, были взяты в молчании. К этому времени Сара, уже знала, что крик ее вот-вот вырвется, и что вынести все испытание молча ей не удастся. Боль была более ужасной, чем она могла себе представить. Ее положение, со скованными над головой руками заставляло ее к тому же дышать поверхностно, а в животе зрел комок боли от долгого неподвижного стояния в неудобной позе. Вновь вспомнив об изображении распятой женщины, она подивилась глубине страданий предписанных судьбой и той женщине и себе.

Пятнадцатый удар рассек кожу и глубоко врезался в тело, но боль не была настолько сильной, как она ожидала, и ей снова удалось сдержать крик. В голове у нее возникло решение молчать до двадцатого удара, так как хуже боли от пятнадцатого, казалось, уже ничего и не может быть. Крепко сжав зубы, усилием воли подавив зреющую боль в животе, она в молчании вынесла и шестнадцатый удар.

Нанесенный более мощным экзекутором, стоящим слева, он почти разрушил ее сопротивление, но какое-то сверхчеловеческое усилие позволило ей вновь сдержать крик, отчаянно рвавшийся наружу. Вновь она почувствовала струйки крови, сбегавшие по ее спине и сочившиеся уже по ложбинке между ее ягодиц на внутреннюю сторону бедер. Она была рада, что не может сейчас видеть своей изодранной кнутом спины. В будущем Комитет планировал транслировать посвящение по телевидению и, таким образом, позволить испытуемой видеть в каком состоянии находится его спина, что сделало бы пытку еще более жестокой. Но пока этого не было сделано и, Сара могла только чувствовать, а не видеть, насколько плохо выглядело теперь ее тело.

Семнадцатый удар потряс ее, опустошив мозг и заполнив все ее тело одной только болью. Она попыталась сглотнуть слюну, но горло ее полностью пересохло.

Она не кричала.

Она вновь подготовила себя к безжалостному удару слева, ей казалось, что эти удары даже постепенно усиливались с момента начала порки. Кнут, посланный сильной рукой, звучно лег на ее спину чуть выше того места, по которому наносились предыдущие удары. Впервые с начала порки Сара услышала звук удара. Женщина-палач обнаружила нетронутый участок кожи, и, Сара была благодарна ей за это микроскопическое проявление милосердия.

Это чувство улетучилось с девятнадцатым ударом. Готовясь к ударам левши, она недооценила способности экзекутора, стоящего справа. Мощный удар с правой стороны задел сбоку мышцы груди и заставил груди подпрыгнуть. И не было ни мгновения, чтобы подготовиться к удару, уже летевшего к спине блондинки, кнута посланного слева.

Звук двадцатого удара был глухим, боль нестерпимой, усилие по сдерживанию крика выходящим за пределы возможного. Сару прошиб холодный пот, затекшие мышцы заныли, груди казались свинцово-тяжелыми. Вздернутые над головой руки сдавливали грудную клетку, и, каждое дыхание давалось с трудом.

Но она не вскрикнула.

Свист кнутов и удары о тело прекратились внезапно и, в полной тишине, повисшей над Хенгом, раздался голос Главного Распорядителя: «Сара Беатрикс Прайс, Вы готовы к продолжению или хотите прервать испытание?»

Вновь прозвучал этот ужасный искушающий вопрос. Он давал право выбора между немедленным прекращением пытки или ее продолжением. Спина, живот, натянутые мускулы, не справляющиеся со своей работой легкие, все тело Сары молили о том, чтобы их оставили в покое, избавили от того напряжения, в котором они находились. Как ей ответить на вопрос? Какой ответ может она себе позволить? Искушение ответить отрицательно было на этот раз более сильным. Сейчас она имела более серьезные повреждения и была более обессиленной и измотанной, но мысли ее были более ясными, чем после десятого удара. Она теперь представляла себе, что такое двадцать ударов кнутом. Она вынесла их молча. Она сделала то, что считала невозможным еще до нанесения восьмого удара. Как ей это удалось, было непонятно до конца и ей самой. Вероятно, благодаря необходимости сопротивления нестерпимым ударам слева. Прежде чем ответить на вопрос, она пыталась вспомнить то, о чем ей говорила наставница, всего несколько часов назад. Что она должна была помнить о двадцатом ударе? Но на ум приходило только то, что после тридцатого она имеет право повернуться и принять оставшиеся удары на свои груди. Она так и не вспомнила об инструкции связанной с двадцатым ударом до того как ответила на вопрос Главного распорядителя.

На этот раз, как ни странно, ее голос был более твердым и, слова были произнесены более отчетливо, чем после десятого удара. Она не могла позволить себе повторяться. Вздохнув настолько глубоко, насколько смогла, она произнесла: «Я хочу, чтобы посвящение продолжалось!»

Она очень хорошо знала, что обрекает себя на муки, неведомые ей до сего дня. Но решила продолжить борьбу. Она не могла потерять свое лицо теперь. Она должна терпеть до тех пор, пока не потеряет сознание и, тело ее не повиснет бессильно на перекладине. Так легко было бы прекратить борьбу теперь же, но мысль об этом была мгновенно вытеснена из ее мозга более страшной мыслью. Мыслью о том, что тогда придется все повторить еще раз, причем сначала. Она боялась даже подумать об этом, и, этот страх придал ей новых сил.

Члены WOE уже предвкушали продолжение зрелища, раздались бурные аплодисменты. Испытуемая выдержала половину своих адских мучений, не издав ни звука, что само по себе было редкостью. Главный Распорядитель погасила шквал аплодисментов неодобрительным взглядом и подала палачам знак, возвещавший продолжение пытки Сары.

Она взяла себя в руки в ожидании следующего удара и, в этот момент, услышала свист кнута, – он был слышен не с той стороны, с которой она ожидала! За десятую долю секунды до того, как кнут врезался в ее тело, воспоминание о боли, доставлявшейся с этой стороны, словно пронзило ее насквозь. Палачи изменили очередность нанесения ударов. У нее не было не секунды на то чтобы настроиться на удар слева, волна жгучей боли захлестнула ее мозг целиком.

Кнут врезался в ее тело со страшной силой и, ей показалось, что ее изорванная спина зашипела так, будто ее прислонили к раскаленной плите. Стон сорвался с ее губ, но не крик. Подступила тошнота, пот хлынул ручьем, в горле пересохло, в то время как боль от удара продолжала пронизывать тело. Тело непроизвольно дернулось и бешено подпрыгнуло, добавив дополнительных мучений напряженным мышцам. Она хотела хоть чуть-чуть их расслабить, но побоялась, что дикий крик тут же вырвется наружу, и решила для себя вытерпеть молча еще хотя бы пять ударов.

Откуда-то из глубин ее подсознания всплыли слова наставницы о том, что с того времени, как та являлась членом WOE самым продолжительным было молчание испытуемой до двадцать пятого удара. Тогда она подумала о том, что попробует продержаться до двадцать шестого, но не слишком поверила в то, что это возможно. Теперь же, собрав всю свою волю в кулак, она может это сделать.

Через секунду экзекутор-правша нанесла свой удар и, монотонный, безразличный к мучениям страдалицы голос Главного Распорядителя отсчитал двадцать второй удар. После страшного двадцать первого, усиленного фактором неожиданности, этот удар показался почти ласкающим. Сара встала поустойчивее, пытаясь восстановить дыхание, и приготовила себя к убийственному двадцать третьему.

Он принес новую волну обжигающей мучительной боли, взрезав не только кожу, но и проникнув глубоко в мышцы спины. Как и другие удары левши, он, казалось, задел глубинные, уже поврежденные, нервные окончания, отозвавшиеся болью в закованной пояснице. Ощущение было такое, словно не осталось ни одной клеточки, которая не была бы задета, не содрогнулась от всеобщей агонии страдающего тела.

Еще только два удара до того, как она сможет закричать. А пока только сознание, устремленное в одну точку, бесконечное чистилище все нарастающей боли, красный туман, застилающий глаза и ад невыносимого страдания. Широко раскрыв глаза, она пыталась бороться с подступающим чувством слабости. Потеряв сознание, она не сможет продолжать борьбу.

Сквозь беспорядочные мысли помутненного болью рассудка она почувствовала, как язык адского пламени вновь лизнул ее спину. Это был двадцать четвертый удар кнута. Он сотряс ее тело, заставив резко дернуться, но мозг уже начинал готовить ее к последнему из ударов, который она решила вынести без крика. Это был удар левши и, услышав свист кнута, она успела подумать о том, что никогда еще не ставила себе более сложной задачи.

Потребовалось нечеловеческое усилие, чтобы сдержать крик, когда очередная огненная полоса разрезала ее нежные плечи, она почти потеряла сознание. Голова запрокинулась назад, руки и ноги дрожали, мозг сверлила одна мысль – покончить с этим немедленно. Ничего сейчас не заставило бы ее отказаться от этой мысли, кроме раздавшегося вдалеке, монотонного голоса Главного Распорядителя, произнесшего цифру, – двадцать пять.

Мозг Сары вновь озарился вспышкой необъяснимой радости, после того как она поняла, что барьер терпения, который она установила себе сама, преодолен. Теперь она сможет свободно кричать от боли, что снизит хотя бы психологическую нагрузку, принесет хоть какое-то облегчение страдания заполняющего ее сознание. Облегчение было почти осязаемым, приносящим удовольствие. Боль не уменьшилась, уменьшилось напряжение, в котором она пребывала. Боль как бы стала частью ее, и теперь она уже не сомневалась, что выдержит испытание, как бы не протестовало при этом ее измученное тело.

Когда двадцать шестой удар, нанесенный экзекутором-правшой, достиг ее изорванной спины, она уже не сдерживала крика, но из ее груди не вырвалось ни звука. Ее горло оказалось слишком пересохшим, а тело слишком напряженным для того, чтобы выпустить воздух из горящих легких. Она хотела закричать, хотела снизить напряжение, хотела сдвинуть с мертвой точки остановившееся для нее время.

Но этого не произошло. Она не закричала. Двадцать шесть ударов кнута упали на нее, а она все еще сохраняла молчание.

Напряжение в помещении, среди наблюдающих за посвящением, достигло апогея. Они предчувствовали, что сегодня будут побиты все существовавшие доселе рекорды молчаливого страдания. Многие были изумлены тем, что женщина, настолько молодая, так хорошо владеет собой. Они не понимали, что она просто не может испустить из себя вопль боли, в котором так нуждается. Но перед ними, на помосте, стояла Сара Беатрикс Прайс. Ее тело было исхлестано и кровоточило, но она молчала. Для зрителей это было волнующим зрелищем. Для Сары тупиком, из которого она не видела выхода.

Глаза застилал пот, они были заполнены непрошеными слезами. Она ждала двадцать седьмого сокрушительного удара и, после того, как услышала свист кнута, начала готовиться к новому взрыву обжигающей нестерпимой боли. Ужасный удар, новые потоки крови, сбитое дыхание. Но вновь: ни вопля, ни крика, ни облегчения.

Грудь сжало, словно тисками, она вновь боролась с собой, пытаясь удержать ускользающее сознание. Она больше не чувствовала своего тела. Мозг, измученный зверской пыткой, отказывался управлять им. Тело сотрясалось, как в лихорадке, дыхание было хриплым, спина ощущалась сплошной обожженной массой, невидящий взгляд был устремлен в одну точку, – ее жесточайшая битва продолжалась. Теперь дело было не в крике. Важно было как-то соединить мозг и тело. Она слышала о женщинах, которые не смогли сделать этого и, в результате, сходили с ума во время порки. Она подумала о том, что и она, пройдя через это, вряд ли сохранит здравый рассудок, но мысль об этом покинула ее, не успев даже как следует оформиться.

Двадцать седьмой удар был наихудшим из нанесенных. Ее бедная спина больше не выдержит! Еще три удара и, она сможет повернуться лицом к мучителям и получить оставшиеся удары по груди. Она хотела избавить свою спину от дальнейшей пытки, но, вместе с тем, помнила слова наставницы: «Не поворачивайся без крайней необходимости.» И она очень хорошо знала почему. Удары кнута по нежным грудям будут более болезненными. Кроме этого, в течение последующих семи дней ей предстоит пройти через другие испытания, а объектом некоторых из них должны стать ее груди. Будет разумно, если она сохранит их нетронутыми на этом этапе. Но как ее спина выдержит еще двенадцать ударов?

Содрогнувшись всем телом от двадцать седьмого удара, она собралась в ожидании двадцать восьмого. Он ожидался менее мощным, но и его было бы достаточно для того, чтобы лишить ее сознания при отсутствии подготовки.

Вдруг она поняла, что боязнь того, что очередной удар может разделить ее тело с мозгом, мешает ей закричать.

Это было так, но она не могла расслабиться, все так же напрягаясь в ожидании очередного удара. Все ее тело болело, каждая его частичка содрогалась и вибрировала. Она больше не имела ясного представления относительно того, почему она здесь находится. Она знала только, что должна выдержать это до конца, если это вообще возможно. «Время, в определенный момент остановится для тебя, « говорила ее наставница и она была права. Для Сары бег времени остановился. Она была погружена в полосу бесконечных мучений, без надежды на исход из них. Значение имела только необходимость терпеть. Терпеть сколько сможешь.

Двадцать девятый удар был вновь ударом левши. К нему уже просто невозможно было должным образом подготовиться, тем более избежать его, и она сосредоточилась на другом. Когда он придет, она должна закричать, иначе ее стошнит. Но она не смогла этого сделать и, вновь, не получила даже малого облегчения, которого она ждала в продолжение последних четырех ударов. Она только мощно выдохнула, содрогнулась всем телом и приготовилась к последнему из третьей серии ударов.

Теперь уже она решила вынести его молча. Она собралась, удар был нанесен, тело дернулось, но, в целом, осталось под ее контролем. Сказался опыт ринга, где часто приходилось собираться в кулак, когда дела шли не очень хорошо. Катившийся градом пот говорил о том, что ее физические возможности на исходе, но она не повисла на руках, а гордо стояла, широко расставив ноги, придерживаясь руками, держась так ровно, как только могла.

Палачи отступили в ожидании очередного вопроса Главного Распорядителя: «Сара Беатрикс Прайс, Вы готовы к продолжению или хотите прервать испытание?»

На этот раз Сара ответила без колебаний. Пройдя большую часть пути, она почувствовала себя обязанной завершить начатое. «Я хочу, чтобы посвящение продолжалось.»

«Очень хорошо. Решено. Хочу напомнить Вам, что с этого момента, после любого из оставшихся ударов, Вы имеете право повернуться лицом к палачам и принять оставшиеся удары по груди. Осталось девять ударов. Вы не хотите повернуться сейчас?»

«Нет, не хочу.» Голос ее прозвучал тверже, чем она надеялась.

В Хенге установилась почтительная тишина. Испытуемая выдержала тридцать ударов кнутом без единого крика. Ни одной из присутствующих не удалось, не только сделать такое самой, но они даже не видели такого за время своего членства.

«Продолжайте порку.» приказала Главный Распорядитель, и, Сара приготовилась к тридцать первому удару. Она гадала, с какой стороны раздастся свист кнута, и была даже слегка обрадована, когда он раздался слева.

Удар сопровождался хрустящим звуком и, она поняла, что кнут лег на нетронутый участок кожи. Кончик кнута попал под ее левую подмышку и коснулся верхней части груди. Она звучно выдохнула, но звук был едва слышен за пределами помоста, так, как подпрыгнувшее тело заставило на этот раз зазвенеть перекладину и зажимы, охватывающие ее руки.

Она была удивлена, что следующий удар справа не последовал немедленно. И поняла причину только когда услышала вопрос Главного Распорядителя: «Вы повернетесь?»

«Нет.» ответила Сара и собралась для следующего удара.

Секунды прошедшие, прежде чем тридцать второй удар обрушился на Сару, показались вечностью, но, по сути, это было облегчением пытки. Она вся сжалась и вновь перенесла удар беззвучно, но тело ее вновь было заполнено болью. Теперь она была готова выдержать все. Всего семь ударов до конца, и первый крик вырвался, наконец, из ее груди, когда тридцать третий удар левши разрезал ее плоть. Крик исходил из самой глубины ее тела и полностью опорожнил ее легкие, поведав окружающим обо всей силе страданий женщины.

Вместе с ее криком вокруг, в Хенге, будто спало напряжение, зрители получили наглядное подтверждение того, что она все же чувствует боль. Это было как прорыв плотины и, когда был нанесен тридцать четвертый удар, пришедшийся на изорванную спину чуть ниже лопаток, она вскрикнула снова. Остановка, вопрос повернется ли она, отрицательный ответ.

Воодушевленная исторгнутым ее предыдущим ударом воплем, палач-левша нанесла очередной удар с удвоенной энергией, но на этот раз Сара стиснула зубы и не доставила ей повторной радости.

Тридцать пятый удар нанесен и, Главный Распорядитель вновь спросила: «Вы повернетесь?»

«Нет» последовал решительный ответ, «Я не буду.»

Распорядитель кивнула палачам и, тридцать шестой и тридцать седьмой удары были нанесены, с перерывом на тот же вопрос и с аналогичным ответом. Сара хотела крикнуть после тридцать седьмого, но боль от удара потонула в боли в закушенной губе.

Теперь, впервые с начала испытания Сара поверила в то, что оно когда-нибудь закончится. Только два удара до конца, и ничто не может помешать ей, выдержать их. Она увидит пять зеленых огней, ведь ей по видимому удастся даже остаться в сознании до конца, что само по себе было редкостью.

Тридцать восьмой удар был терпимым. Тридцать девятый, нанесенный левшой, безжалостным. Вопреки инструкциям левша нанесла его с оттяжкой, это было последней, отчаянной попыткой сломать Сару. Это не осталось незамеченным. Удар глубоко разорвал кожу на спине испытуемой. Для Сары это было слишком. Она чуть не упала, но нашла силы удержаться на руках и выпрямиться на расставленных ногах.

«Остановитесь!» прозвучал приказ Главного Распорядителя. «Сорок ударов без одного нанесены. Освободите посвящаемую.»

Две девушки-ассистентки, одетые в красное, подошли к Саре с обеих сторон и неторопливо освободили ее руки из зажимов. Они делали это почтительно и, слегка поддерживая, ее опускавшиеся, затекшие руки. Боль в них была сравнимой с болью от ударов, и прошло несколько секунд, прежде чем Сара смогла выпрямиться и, собрав остатки сил встать в полный рост, после почти получасовой пытки.

Главный Распорядитель, как это было предписано, ожидала эти несколько секунд в молчании, давая возможность испытуемой прийти в себя перед тем, как она узнает о решении Комитета.

Пять женщин, решавших ее судьбу, обменивались короткими замечаниями.

Она стояла перед ними, ожидая, все еще заполненная остатками боли, но гордо выпрямившись. Она прошла через ад, ад посвящения, прошла достойно и, восхищение ею, читавшееся в глазах аудитории было искренним.

Четвертая лампа вспыхнула первой. Огонь был зеленым, ослепительно зеленым в полутьме помещения. Затем зажглась первая, также зеленым светом.

Глаза Сары были прикованы к лампам. Два зеленых. Еще всего один и, она выдержала первую фазу испытания. Прошло несколько мучительных секунд, и, зажглась вторая лампа. Тоже зеленым светом. Его появление будто прошило током собравшихся. Раздались восторженные возгласы и шквал аплодисментов. Она выдержала первое испытание.

Предпоследней зажглась пятая лампа, четвертый зеленый огонек, сопровождался новым возгласом собрания. Теперь все ждали, когда зажжется третья лампа, лампа Председателя, по традиции загоравшаяся последней. Еще раз, посмотрев в бумаги Сары, Председатель сделала выбор. Пятый зеленый огонек.

«Пять огней!» раздался возглас из аудитории, но Главный распорядитель сохраняла молчание, ожидая установления полной тишины в зале.

«Единодушным решением Комитета Определения, стоящая перед Вами, Сара Беатрикс Прайс обьявляется прошедшей первый этап посвящения в члены WOE.» И, затем, повернувшись к Саре: « Да придаст Вам Великая Богиня сил для грядущих испытаний. Желаем удачи.»

Главный распорядитель повернулась к исполнителям: «Вы свободны, Леди. Экзекутор номер два, представьте к завтрашнему дню рапорт комитету.» Она дала понять, что запрещенный удар не остался незамеченным. Теперь экзекутора-левшу ждало дисциплинарное наказание.

Женщина кивнула ассистенткам: «Проводите ее.» Затем, склонив голову в полупоклоне, обращенном к Саре Беатрикс Прайс, она возглавила процессию по направлению к комнате, где Саре должны были оказать медицинскую помощь.

(Перевел Andy Mcdowel