Барбара Гарднер поспешала вниз по шумной улице с сигаретой в руке. Она снова посмотрела на часы: оставалось менее десяти минут до собрания! Она ойкнула и усилила темп движения. Как самый молодой член рекламного персонала фирмы «Хоукинс», она боялась замечаний Олдмена Хоукинса (все в компании не любили владельца фирмы), а поэтому кй очень не хотелось прийти позже. Офис Хоукинса находился здесь, в городе Искандер, хотя сама фирма работала по всему миру. Барбара впервые приехала в этот городок. Говорили, что здесь Хоукинс владеет буквально всем, что независимый округ Саргон — это очень странное государство в государстве. Что здесь, например, не действуют международные законы. Но нет — машины ездили, а магазины торговали все по тем же правилам.

Мисс Гарднер должна была подготовить к сегодняшнему собранию рекламное предложение для фирмы «Dicometron». Она знала, что этот первый крупный клиент мог бы фактически сделать ей репутацию.

И вот теперь она была в Искандере, столице Саргона, на пути в головной офис, в нескольких кварталах от здания штаб-квартиры. Она прилетела вовремя, но поселилась в отеле, около которого не было стоянки такси! А ведь Олдмен Хоукинс когда-то предупреждал, что саргоняне — очень пунктуальные люди, которые долго хмурятся на любое опоздание.

По крайней мере, подумала Барбара, надо пробежаться, чтобы войти вовремя в здание. Барбара рванула через дорогу по переходу, а окурок бросила в сточную канаву...

Немедленно она почувствовала чью-то руку на своем плече. Она повернулась и увидела, что стоит перед высоким человеком, носящим униформу полицейского. Униформа была почти такая же, как и у прочих полицейских должностных лиц, вплоть до бляхи на груди и наручников, но вот какая-то кобура на ремне выглядела слишком странно сформированной, чтобы вмещать оружие. Скорее в нее можно было класть тапочек или теннисную ракетку.

«Извините меня, мадам, — сказал полицейский, — но вы только что намусорили». На мгновение озадаченная, Барбара переспросила: «Мусорить? Я?...» «А это не ваш сигаретный окурок там, в сточной канаве?» — указало должностное лицо. «Д-да... но это — только сигаретный окурок...» — протянула Барбара, но полицейский оборвал ее: «Сор является сором. Я боюсь, вы нарушили наши законы».

Раздраженная, Барбара взглянула на часы снова. Время быстро шло! «О-о, пожалуйста, давайте я уплачу штраф! — попросила она. — Я почти опоздала на очень важное собрание». «Да нет, никакого билета не нужно, — ответил полицейский. — В Саргоне должностные лица уполномочены управлять наказанием за незначительные правонарушения... Ну, например, как это. Штраф за сор — это всего-навсего шесть...»

Думая, что он имеет в виду шесть монет, Барбара пробормотала «Ох, хорошо» — и начала рыться в кошельке. Вдруг полицейский наклонил ее, обнял за талию рукой и приподнял.

«Что вы думаете, что вы делаете?!» — возмутилась Барбара, но что-то сильно хлестнуло ее пониже крестца. «Ой!» — взвизгнула она громко. Прежде, чем девушка смогла бы противодействовать, пять еще более язвительных ударов достигли ее юбки. Затем полицейский поставил ее на ноги. Барбара взбешенно закричала, трогая отшлепанную попу, по мере того как мужчина спокойно вложил в кобуру небольшое деревянное приспособление, напоминающее весло.

«Что это было?!» «То, что положено в наказание за сор, мадам. Шесть шлепков стандартным веслом через одежду. Вы же дали ваше согласие на штраф».

«Я не знала, что согласилась на шлепание!» — вскрикнула Барбара, но тут же вспомнила, что спешит. «У меня нет времени, чтобы спорить с вами теперь», — пояснила она и заспешила через улицу. Ничего, подождите до конца собрания, подумала она. Я дойду до полицейского участка и разделаю их с их глупыми штрафами!

До офиса все еще оставалось три квартала, а тут как раз зажегся красный свет на переходе через поперечную улицу. Барбара была остановлена этим красным светом. Она поглядела вправо и влево: машин не было. Пожав плечами, она сорвалась с тротуара, не дожидаясь зеленого. Через две-три секунды она снова почувствовала руку на плече. Повернувшись, она увидела того же полицейского.

«Мадам, вы только что пошли на красный свет, — сообщил он. — Это черт возьми, еще большее нарушение закона!» — «Но улица девственно чиста!» — заспорила Барбара. «А это не имеет значения. Свет был красным, а вы пошли через улицу...» Барбара не могла поверить своим ушам. Неужели полисмен не мог придумать ничего лучшего, чем гоняться за женщинами-пешеходами? «Вы же не собираетесь шлепать меня снова!» — прорычала она. «У вас есть выбор, мадам, — ответил он. — Можете или получить ваше наказание здесь, или пойти в полицейский участок и сделать доклад капитану».

Барбара знала, что не могла отказаться от совещания и рисковать потерей клиента. «О’ кэй, — заныла она. — Я получу наказание тут», — и она со вздохом повернулась попой.

«Наказание за переход на красный свет, — проговорил полицейский речитативом, — двенадцать. По нижнему белью». Полностью ошарашенная, Барбара забрызгала слюной: «Как? Да никогда! По моим трусикам? Здесь, на публике?...» «А вам хочется идти на полицейскую станцию?» — переспросил полицейский. Плечи Барбары сжались: «О, нет... Лучше здесь... просто сделайте это быстро, ладно?»

«Несомненно, мадам. Если вы будете так любезны, чтобы наклониться и захватить ваши щиколотки... О, да, отлично!» Барбара выполнила приказ, а полицейский вынул все то же весло из своей кобуры. Она почувствовала, как ее юбка поднимается... Щеки девушки жег стыд, так как — она обратила внимание — один прохожий пристально стал глядеть на ее ноги и полуоткрытые ягодицы. А потом — шмяк! шмяк! шмяк! — ее нижние задние щеки стало жечь весло. Барбара вздрагивала и стонала с каждым ударом, но выстояла, получив дюжину.

Когда наказание закончилось, полицейский опять всунул в кобуру весло и пошел прочь без лишнего слова. Барбара поспешно опустила юбку и поспешила на собрание.

Она прибыла в штаб-квартиру и проинформировала секретаршу о своей потребности быть в 10:00 на встрече с представителем фирмы «Dicometron» и нашим вице-президентом по продажам. «Сейчас 10:13, — ответила та. — Вы последняя, вице-президент уже поговорил с гостем и ушел. Гость ждет вас. И поверьте, мистер Бронски не будет обрадован».

Барбара выслушала этот ответ с болью. Ее впустили в кабинет, обитый плюшем, с большим столом в одном конце и диваном со стульями в другом. Здесь она увидела мистера Бронски в консервативном деловом костюме. «О, мистер Бронски, я Барбара Гарднер из «Рекламы Хоукинс». Я очень рада встретиться с вами», — сказала она, подавая руку.

Бронски потряс руку, но нахмурил брови. «Вы опоздали на тринадцать минут, мисс Гарднер», — сказал он. «Я сожалею, но я была задержана, — опустила она взгляд, не хотя объяснять реальную причину опоздания. — Простите меня. Я готова возместить вам убытки... Я могу отказаться от части комиссионных, вам наверняка это понравится». «О да, — ответил Бронски, — мне это понравится, а вот вашему руководству?»

С ним кое-как удалось договориться. Но по выходе из комнаты секретарша положила перед Барбарой уже заготовленный бумажный пакет. Раскрыв его, она увидела там странную вещь — овальный кусок плотной кожи с приделанной к нему ручкой. «Что это?» — спросила она.

«Мы в Искандере не ожидаем наших служащих, — ответила секретарша. — Это орудие вашего наказания за опоздание. Пройдите к вице-президенту. Я думаю, это наказание поможет вам быть более пунктуальной в будущем».

Барбара поняла: это было весло, но не деревянное, как у полицейского, а кожаное! Он прошла к вице-президенту. Он сидел в кабинете за столом и встретил ее хмуро. Она рассказала, что ее остановил на улице полицейский и (она покраснела) отшлепал по юбке. Про шлепание по трусикам почему-то Барбаре захотелось умолчать. «Я вам добавлю, в том же нашем добром саргонском духе, — сказал мистер Айнинг, — пожалуйста, пройдите к дивану, мисс Гарднер», — пригласил он, указывая взятым в руки веслом.

Барбара могла только потрясти головой. «Вы вообще-то хотите заняться бизнесом с этой компанией? — спросил мистер Айнинг. — Вы хотите работать у нас?» Неподвижная, онемевшая, она кивнула. «Тогда вы примете ваше наказание. Пожалуйста, ложитесь», — он подтолкнул ее рукой и направил к дивану.

Барбара боролась со своими чувствами... Желание не портить карьеру в фирме выиграло — она решила, что примет наказание стойко. Через минуту она лежала на диване, вытянув руки и ноги. Мистер Айнинг подошел и раза три с силой хлестнул по юбке кожаным овалом. Несмотря на ее решительность, Барбара заойкала — больно было получать по ягодицам, нашлепанным полицейским.

После наказания мистер Айнинг пригласил ее на 10:00 завтрашнего дня, чтобы окончательно выслушать ответ мистера Бронски.

Барбара вернулась в гостиницу и прошла медленно мимо стойки портье, тщательно оберегая свою попу от столкновения с кем-нибудь. В номере Барбара наполнила ванну прохладной водой и посидела в ней с полчаса, успокаивая жжение. Затем она полезла в портфель и просмотрела некоторые брошюры о Саргоне, которые Олдмен Хоукинс раздавал командированным работникам.

Одна из брошюр описывала законы саргонян, включая право полицейских выполнять наказания прямо на месте правонарушений и проступков. Барбара отметила в списке такие «преступления», как мусорение и переход улицы в неположенном месте. Она посмотрела на цифры и убедилась, что полисмен ее не обманул. Фактически брошюра отмечала, что телесные наказания были здесь так распространены, что сам город Искандер часто неформально называли «Паддлтаун».

Теперь, когда она прочитала брошюру, Барбара решила не жаловаться ни в какие полицейские участки...

На следующее утро, задолго до начала назначенной встречи, Барбара стояла на углу улицы, терпеливо ожидая зеленого света. И тут она почувствовала знакомую руку на своем плече. Она повернулась и увидела полицейского, который шлепал ее дважды вчера. «Извините меня, мадам, — сказал он, широко улыбаясь, — не хотели бы вы пройти со мной?» «О, нет», — ответила девушка. «Но, кажется, вы намусорили снова», — сказал он, смеясь. «Как? Я ничего не делала!» — ответила Барбара, совершенно запутавшись. Полицейский указал на обертку конфеты в сточной канаве. «Но это не мое!! — запротестовала Барбара. — Я никогда этого не видела, я вижу эту обертку впервые в моей жизни!»

«Мадам, да ведь я видел, как вы бросили ее, — продолжал смеяться полисмен. — Вы желаете принять ваше наказание?»

«О, нет, никогда!» — отрезала Барбара. Сегодня она ни за что не собиралась быть отшлепанной за просто так. Она не знала, чем полицейскому так понравились ее ляжки, но она не хотела падать до удовлетворения его извращенного любопытства.

«Тогда, я боюсь, вам придется пройти на полицейскую станцию, — сказал он, взял рацию и вызвал машину. Через минуту джип уже стоял у обочины. Поездка в участок прошла в холодной тишине. По прибытии Барбара была препровождена в безоконный зал ожидания. Время тащилось страшно медленно, и когда подошел назначенный час для ее встречи, девушка все еще сидела на скамейке. Она подергала дверь — дверь зала ожидания была заперта. Наконец, ее открыли. Одетая в униформу женщина-полицейский проводила ее в капитанский офис. Полицейский капитан, седовласый мужчина, тепло ее приветствовал, а потом взялся за дело: «Мисс Гарднер, я верю полицейскому Дюбуа, который стоит здесь (жест на полисмена, который подпирал стену напротив). Он обвинил вас в том, что вы бросали сор. Это правильно?» — Барбара кивнула. «И вы говорите, что вы не мусорили?» — «Нет, я сегодня этого не делала. Я не делала. Он лжет», — разозлилась задержанная.

«Но полицейский Дюбуа — выдающийся член нашего сообщества по поддержанию порядка. В течение пятнадцати лет он работает в Искандере. Он никогда не имел претензий против него прежде. А вот вы, с другой стороны, в первый раз посещаете наш город. Вы показали полное незнание правил поведения вчера — правда?... Полицейский Дюбуа правильно наказал вас. Следовательно, я решаю, что он более заслуживает доверия и сегодня. Вы виновны в разбрасывании сора».

Барбара ужаснулась. Вчерашнее — это было ничто по сравнению с тем, что она чувствовала теперь: «Вы, значит, говорите, что слова берут верх над моими?»

«И это правильно», — отвечал капитан.

«Но разве я не имею право на разбирательство? Я не увижу судью?»

«Это не настолько важный проступок. Саргонские законы предусматривают, что капитан участка является конечным арбитром для мелких случаев». Улыбка заиграла на лице пожилого полицейского капитана. Барбара была в отчаянии: «Но это полностью нечестно!»

Капитан положил руку на стол: «Честно, мисс Гарднер. Я напомню вам, что вы в нашем округе и подчинены нашим законам». Барбара сглотнула, поняв, что не могла выиграть: «Хорошо, если это единственный путь, я согласна. Дайте мне мои шесть тумаков и позвольте мне идти». — «Не все так просто, мисс Гарднер. Ложное обвинение полицейского во вранье — это более серьезный материал. Вы должны наказываться и за это правонарушение также».

«Но он лгал! Я не мусорила! Я только...» Пожилой человек прервал ее и растолковал, словно ребенку: «Мисс Гарднер, пожалуйста, угомонитесь. Мы только что установили, что вы мусорили, а ваше обвинение, значит, ложь на полисмена Дюбуа. Вы должны пострадать за это соответствующим образом... — он всмотрелся в диаграмму на его столе под стеклом. — Это восемь дюжин ударов розгой по голому заду».

Барбара и не думала, что ее челюсть могла бы отвиснуть больше, чем это произошло. Восемь дюжин? Розгой? По голому? «Нет, вы не можете, я не буду», — торопливо залепетала она.

«Можем. Но поскольку это уже не мелкий проступок, — продолжил полицейский капитан, — у вас есть право апелляции. Вы можете, если вы хотите, попросите слушание перед магистратом». Искра надежды появилась у Барбары: «Да. Это то, что я хочу сделать. Я хочу обратиться к магистрату». — «Очень хорошо. Следующий день по разбору апелляций будет... э-э-э... во вторник на следующей неделе. До этого времени вы должны будете остаться у нас в камере».

Надежды Барбары рухнули. Почти неделя в тюрьме! Она не могла вынести этого! Полицейский капитан все еще говорил: «Если вы не хотите остаться в охране, вы можете оставить залог».

Залог! Была надежда, в конце концов! «А сколько в залог?» — спросила она. Независимо от того, как значительна была сумма, она должна уплатить ее. А к следующей неделе она бы улетела из этого города навсегда... Но то, что она услышала, было невыносимо. «Залог устанавливается в пятьдесят процентов наказания. В вашем случае это четыре дюжины ударов розгой».

О-о-о-о! Барбара почувствовала себя мухой, попавшей в паутину. Четыре дюжины по ее голой попе! Но все же это было лучше, чем неделя в камере — в конце концов, она теперь была уверена, что в тюрьме эти бессовестные извращенцы тоже нашли бы предлог ее отшлепать. Да-с... Она должна распрощаться с работой в этой «Рекламе Хоукинс».

«Хорошо, — пробормотала она наконец, — я согласна на ваш залог. Давайте, я лягу и получу шлепки». — «Подождите. Ложиться вам придется, но вовсе не на диван...»

Полицейский капитан и Дюбуа открыли дверь шкафа и вывезли оттуда устройство, которое имело сходство с «конем», использующимся в гимнастических залах. Они переместили его в центр комнаты, а потом блокировали колеса, лишив возможности двигаться. Капитан повернулся к Барбаре и сказал: «Мисс Гарднер, вам надо любезно снять юбку, трусики, повернуться и забраться на эту... м-м-м... лошадь».

Барбара, медленно расстегиваясь, достигла устройства. «Это действительно необходимо?» — спросила она капитана. «Конечно, — ответил он. — Боль от розги интенсивная, так что будет необходимо обеспечить вашу неподвижность. Давайте, ложитесь на коня... на лошадку... и опустите руки с ногами».

Девушка психологически была уже сломлена. Она покорно вскарабкалась на кожаное ложе и выполнила приказ. Руки и ноги опустились до кожаных петель, застегивающихся на замки. Полисмен Дюбуа стянул ее запястья и щиколотки, так что она могла только дергаться, но не вскочить. Она поняла, что ее зад — в идеальной позиции для порки. Ее гордость была ранена. Иметь голый зад было плохо, а надранный — еще хуже. Но кто собирался шлепать ее? Ладно бы ее отец... Ладно бы Олдмен Хоукинс... его замы... Ладно бы полицейский капитан, черт с ним... Но не Дюбуа же! Не этот обманщик!

Барбара стиснула зубы. Капитан заявил: «Начнем».

Барбара закрыла глаза плотно — так, чтобы не видеть, как капитан берет специальный прут. Я не буду смотреть на это, сказала она себе. Я не посмотрю, я не посмотрю, я не буду смотреть...

Свист! Вжиканье!

Пойманная этим неожиданно ударом врасплох, Барбара отчаянно взревела, борясь, стараясь освободить руки и ноги. Однако кожаные петли были фирменными — она осталась на месте. Барбару оглянулась через плечо, задыхаясь от того, что увидела в капитанских руках.

Это была розга примерно трех футов в длину и почти в дюйм толщиной. «Один!» — весело сосчитал удары полицейский Дюбуа. Один? Барбара чувствовала себя в полном отчаянии. Это только один? А как же предстоящие сорок семь?!

Вжик! «Два!» Когда боль опять пронзила все ее тело а рот сам собой завопил, Барбару опять задергала руками и ногами. Она боролась с привязью наилучшим образом, как могла, но привязь была привычной к таким женским судорогам. Полицейский капитан подождал, пока она не успокоилась, а затем снова поднял прут над ее заалевшими ягодицами.

Вжик! «Три!» Борясь с болью, Барбара плотно обхватила ноги «лошади» и попыталась отвлечься: «Давайте посмотрим, — думала она, виляя задом, — что будет, если Олдмен Хоукинс даст мне большую премию, когда я приведу клиента. Как я потрачу ее? Куплю квартиру, новый гардероб, вступлю в клуб здоровья?»

Вжик! «Четыре!» Ее попытки отвлечься потерпели неудачу. Барбара могла думать только о боли, кричать только от боли, извиваться только в страдании. Она секунд десять вопила и билась над лошадью. Слезы потекли по носу и щекам. Ничто не лезло в голову, кроме окончания наказания. Она молча считала «назад», по мере того, как полицейский Дюбуа считал «вперед».

Вжик! «Пять!» (Девятнадцать!)

Вжик! «Шесть!» (Восемнадцать!)

Вжик! «Семь!» (Семнадцать!)

Барбара потеряла счет времени. Она чувствовала себя бесконечно униженной, но от боли плохо понимала, почему. Она ревела, свежие волны боли охватывали ее снова и снова. Капитан шлепал нижнюю, жирную и мясистую часть ее зада, а Дюбуа, взявший потом прут, начал описывать дуги сверху... После последнего шлепка лежащая Барбара отчаянно дрожала, стучала зубами и стонала, не переставая. Попа была испещрена рубцами. Боль пульсировала.

Краткая пауза, а затем капитан объявил (это лишнее, — подумала Барбара): «Ну что же, залог внесен. Полицейский Дюбуа, выпустите задержанную».

Полисмен прошел к «лошади» и сел на корточки, расстегивая петли. Пока шла эта работа, Дюбуа шептал Барбаре: «У вас самый прелестный задик. Когда я увидел его вчера, я уже знал, что мне непременно надо поглядеть на него голый...» Глаза Барбары расширились. Она посмотрела на капитана и вдруг спросила: «Вы слышали это? Он же только что сознался, что подстроил мне ловушку!»

«Я не слышал ничего, — ответил капитан. — Полицейский Дюбуа, вы сделали что-то такое или сказали?» — «Ничего, капитан», — ответил полицейский, перестав расстегивать петли. Девушка задергала руками: «Но вы слышали его! Он придумал это! Он придумал все! Вы слышали его!»

«Мисс Гарднер, — спросил офицер твердо, — вы опять обвиняете полицейского во вранье?»

Кровь в жилах Барбары поледенела от этих слов. Она не в состоянии была отвечать. Медленно выражения лиц полицейских растворились в злых, развратных усмешках. «Мисс Гарднер, кажется, еще не узнала, какова законность в этой стране», — усмехнулся капитан, снова беря в руки прут.

Барбара завопила, обретя дар речи: «О, нет! Никакого! Я не имела в виду...! Я не думала...! Я забираю обвинение!»

«Слишком поздно!» — и капитан снова занял позицию за нею.

«Н-н-н-ееееет!!!» Второй сеанс порки казался ей смертельным. Попа представляла собой вспухший, красный пирог.

К счастью, на этот раз она получила всего четыре удара, да и те послабее. Правда, один из них просек ягодицу и она почувствовала на теле кровь. На этот раз Барбара осталась паинькой, когда ее отвязали от «лошади». Она медленно выгнулась с искривленным лицом, осторожно трогая зад. Теперь она хорошо знала, что любые обвинения полицейских могли закончиться только другой поркой.

Решив, что попа теперь не выдержит натянутых трусиков, она взяла и положила их в сумку, а юбку просто опустила. «Я могу идти теперь?» — спросила она сквозь слезы. Капитан дал Барбаре подписать заявление о том, что она просит рассмотреть ее дело магистрат, а пока что обязуется не отлучаться из Искандера.

Уши Барбары горели, когда она подписала это. Как будто она собиралась оставаться в этом захолустном месте!

Полицейский Дюбуа молча отвез ее обратно в отель на патрульной машине. Она сидела молча, только лишь извиваясь при тряске. На предложения заехать в аптеку им купить мазь она не отвечала. «Жаль, — сказал Дюбуа, высаживая ее, — вы мне так нравитесь...»

Барбара почти не затратила времени на упаковку чемодана. Она уже давно плюнула на встречи с мистером Бронски и мистером Айнингом. Сейчас только одна вещь занимала ее ум: она хотела покинуть Саргон прежде, чем ее начнут сечь снова!

Барбара вызвала клерка. «Я подтверждаю, — сообщила она ему, — что уезжаю. Вернусь позже...» Клерк взял ее карту и проверил. «Хорошо, — сказал он, — это ваше дело». А когда она выскочила в двери, парень потянулся к телефону и начал набирать какой-то номер...

Болезненная поездка на такси в аэропорт — и вот уже Барбара Гарднер стояла перед авиакассами, меняя билет и объясняя проблему: «Мой полет послезавтра, но мне нужно улететь как можно скорее... из-за э-э-э... персональной аварийной ситуации...»

Билетерша обратилась к компьютеру и нажала несколько кнопок. «Вам не повезло, — сообщила она. — Я могла бы поменять вам билет на рейс через полтора часа... Но ваша фамилия — невыездная. Вы не знаете, с чем связан запрет на ваш отлет?»

«Не знаю...» — сказала она, стараясь сохранить спокойствие, но тут билетерша кивнула и сказала: «Вот и полиция, она разберется». Чья-то рука легла на плечо Барбары. Она оглянулась. Конечно же, это был Дюбуа и с ним вместе еще один странный человек в черной форме.

«Познакомься, Барбара, — сказал просто и весело полисмен. — Это мистер Эммерсмит. Он будет присматривать за тобой в тюрьме и пороть за любое непослушание. Ты арестована за попытку побега. Я думаю, на суде удастся вкатить тебе годик содержания в блоке перевоспитания. Давай уж заодно составим протокол, что ты расхаживаешь без трусов в короткой юбке. Может быть, тогда тебя квалифицируют как женщину легкого поведения, а мне разрешат тебя навещать...»

«Здравствуй, Барбара, — улыбнулся Эммерсмит, доставая из сумки на поясе стальные наручники. — Протяни-ка ко мне свои руки...»

Барбара поняла, что это конец. Она заревела и опустила голову, словно под топор. Теперь ей было все равно: реальный мир поплыл куда-то прочь, перед глазами полетели кожаные и деревянные весла, гимнастические «кони», пруты... И привиделась живописная картина — как она в тюрьме, с надетыми за спиной наручниками, зубами расстегивает штаны на полицейском Дюбуа...