Тяжелое сдавливание в нижней части живота начинает ходить колесом по всему телу, пока я жду начала того отвратительного унижения, которое должно произойти. С того места, где я нахожусь, я могу видеть только ковер, стойки стула, на котором сидит моя жена, и четыре очаровательные ножки. Четыре женских ножки. Я часто подвергаюсь наказаниям от своей жены, правда, без свидетелей, и это ужасно быть выпоротым ею. Понятно, что при этом переживания усиливаются в тысячу раз, если кто-либо еще наблюдает происходящее.

Моя жена, Сабрина, и наша соседка, Энн, сидели на кухне, когда я пришел домой, намного позже, чем обычно, потому что мой шурин и я решили посидеть в стрип баре. Я забыл, что Энн приглашена на ужин. Я полагаю, что это была подсознательная забывчивость. Черт, чего же можно ждать еще, когда девушка в которую вы были по сумасшедшему влюблены в течение трех лет в университете и с которой хотели пожениться... Но она уходит к другому, и вот, теперь, через десять лет становится твоей соседкой и подругой твоей жены?

Когда я был влюблен в Энн, я был молод и энергичен, и, хотя, она была очень красива, также впрочем, как и умна, я напористо выходил на ее отца - начальника службы безопасности банка, отставного офицера моряка; моя юная скрытность все оборвала ...

Потом я получил хоть и не стерву, но доминирующую хозяйку, которая знает толк в наказаниях и часто их использует дома. Она шлепает меня каждую пятницу, чтобы держать в форме, плюс порка, когда я делаю что-нибудь особенно плохо или что-то, что раздражает ее. Любовное наказание может быть даже забавно, но поверьте мне, что порка это совсем другое.

Я понял, что меня ждет, когда посмотрел ей в лицо, но я полагал, что моя "'экскурсия на юг" будет отложена. Мы всегда хранили наши отношения в тайне, но сейчас это, похоже, должно было измениться.

- Где, черт побери, ты был? - громко спросила она.

Я признался, что был в баре с ее младшим братом. Вспоминая этот момент, я понимаю, что было по идиотски глупо говорить это, потому что подобное признание фактически создало ту ситуацию, как будто она была моя мать и могла бы поступить со мной как с нашкодившим и непослушным мальчишкой. Плюс к этому, по неизвестным мне причинам, она была очень сердитой, когда мы выходили из дома, как будто я еще подросток! Женщины - истерички, что я могу еще сказать!

- Подойди сюда, - строго сказала она.

- Зачем, что случилось?"

Теперь, это было еще большая ошибка огрызаться с ней этим нахальным возгласом. Это тот час привело ее в раздражение.

- Стань рядом со мной, немедленно!

Ее лицо было холодно, как лед. Я нехотя пошел к ней, почувствовав легкую тошноту, от того, что происходит. Когда я остановился рядом с ее стулом, она протянулась к моему ремню и начала расстегивать его. Я резко отскочил, поражаясь серьезностью ее намерений.

- Что ты делаешь?

- Я собираюсь наказать тебя.

- Но не перед нашей гостьей же?!

- Мы были жутко взволнованы, - отрезала Сабрина. - Опоздать на два часа и даже не позвонить? Я собираюсь удостовериться, что это никогда больше не повторится. А теперь стань на место и не делай больше ничего, что может плохо для тебя кончиться.

Я встал напротив нее и опустил руки. Что со мной? Для меня наибольшей сложностью представляется неподчинение женщине, как бывает с пятилетним ребенком перед матерью! Я замечаю за собой, что могу прекратить возражения или оправдания только с большим усилием, и стоит ей только упорно продолжить, как я сломлен. Что и произошло сейчас в очередной раз. Она властным, не терпящим возражений голосом приказала: "Я тебе в последний раз говорю, стань рядом со мной!"

Я сделал шаг вперед, навстречу ей. Как только я подошел, она внезапно дала мне пощечину, схватила мой ремень и резко дернула меня ближе к себе, расстегнула пуговицу и молнию на джинсах. Рывок и они были на моих лодыжках. Я слышал дыхание Энн, но боялся посмотреть вокруг. Я уже на коленях у своей жены, она приспосабливает мое тело так, чтобы эффект от наказания был максимальным, приказывает раздвинуть ноги и приподнять попку как можно выше, упершись при это ладонями о ковер.

Итак, я готов к порке, лежу на коленях своей жены, с приподнятым к верху задом, беспомощный, в ожидании наихудшего.

Все это время Энн ведет себя странно тихо. В напряжении, не двигаясь, чтобы не раздражать Сабрину, я взглянул на нее и увидел сверхъестественную улыбку на ее лице, зачарованная происходящим, она была довольна тем, что происходит. До этого момента, десять лет назад, она исчезла из мой жизни, игнорируя все мои письма и звонки к ней. Наконец я услышал то, от чего мне захотелось умереть - она вышла замуж за главу офиса, где она только что получила первую работу, после окончания университета. Я не простил этого и никогда больше не говорил с нею и не видел ее глаза.

Теперь я смотрю на ковер и жду. Ожидание первого удара - наихудшее в порке. Наказание началось без слов. Я благодарен ткани моих трусов, хотя она не может обеспечить сильную защиту против профессиональной и опытной Сабрины, знающей толк в порке. Поверьте мне, ее рука причиняет боль не меньшую, чем тросточка для порки, и ей не нужно много времени, чтобы привести меня в дергающееся состояние.

Представляя картину, которую наблюдает Энн, я начинаю ненавидеть происходящее, но я ничего не могу поделать. Сабрина продолжает технично и сильно шлепать меня. Я хочу избежать этой карающей ручки, но она продолжает наносить удары, снова и снова. Я не знаю, сколько минут продолжалась эта часть наказания, прежде чем Сабрина остановилась, но, что я знаю точно - это то, что моя попка начала гореть. Хотя эта часть порки не была самой тяжелой из тех, что устраивала мне жена, но тот факт, что наказание происходило при постороннем зрителе, сделал ее наихудшей.

- Энн, будь добра, не могла бы ты мне подать ту деревянную лопатку? - Сабрина указала левой рукой Энн на то место, где лежит посуда.

Я вздрогнул. О боже, не говори, что это было только начало.

- С удовольствием, наверно большую? - поинтересовалась Энн.

- Да, да, самую большую, - ответила Сабрина.

Это были первые слова, которые я слышал, от Энн в этот вечер. Я пробую возразить, на что Сабрина хватает мое ухо и начинает выкручивать его, подобно тому, как это делают маленьким детям, и продолжает это до тех пор, пока я не лег, не приподнял свою задницу к верху и не замолк. Подав лопатку, Энн остановилась и встала надо мной.

- Сабрина, он выглядит настолько симпатичным лежа на твоих коленях. И он переносит наказание так хорошо, что я начинаю жалеть, что я так и не начала его пороть, когда мы учились в университете.

Это меня взбесило. Ладно, я позволяю Сабрине наказывать меня, при ней, но я же мужчина. Не было ни одного момента когда-либо в прошлой жизни, что бы я позволял Энн даже кричать на меня. Довольно того, что ты наблюдаешь, но лучше не распаляй меня! И она, сука, еще злорадствует!

- Он не переносит ее так хорошо, когда я секу его по голой попке, просто я сегодня решила пожалеть его из-за твоего присутствия.

- О, не избавляй его от полноты ощущений из-за меня ,- с усмешкой сказала Энн.

Затем Энн наклонилась ко мне и резким движением рук быстро стянула трусы вниз. Я почувствовал, как прохладный воздух, прошелся по моему голому, выставленному и уже хорошо отшлепанному заду. Я попытался вырваться, но Сабрина аккуратно схватила меня за яички, что происходит только когда она безумно раздражена и готова сжимать их до тех пор, пока я не успокоюсь и не смерюсь с продолжительной и действенной поркой, которая обязательно последует после этого.

- Я недовольна твоим сегодняшним поведением и поэтому Энн должна быть удовлетворена тем, что наказание будет соответствующим. Она имеет право, и не только на это. Она рассказала мне, как ты вел себя, когда вы учились в университете. Не думай, что твои мужские издевательства забыты. Теперь прими порку, как подобает мужчине.

Такой последовавший за этим хлесткий удар по моей незащищенной заднице, остановит любое дальнейшее пререкание. Да инструмент что надо. Сабрина знает в этом толк, она продолжает беспощадно пороть меня. Не было ни одной части на моей попке, которую бы она пропустила. Звуки деревянной лопатки, резко опускавшейся на голую кожу, раздаются неизменно четко и периодично.

Но мое тяжелое испытание еще не закончено. Традиционно, когда порка закончена, я должен извиниться и просить прощенья, что я, встав на колени, и делаю.

- Я виноват, Сабрина, прости меня. Спасибо, что ты следишь за мной и наказываешь по мере необходимости.

Как только я встал и нагнулся, что приподнять трусы, я получил еще один сильный и неожиданный удар, заставивший меня выпрямиться и вытянуть руки по швам.

- Это еще не все. Ты должен извиниться перед Энн, - сказала она.

Я больше не могу…. И дело даже не присутствии Энн при моем наказании. Мои чувства после порки достаточно далеки, но я просто не могу. Я не могу перенести окончательное унижение. Дело в том, что у меня сильная эрекция. Наказывающая Сабрина или не вызывает у меня эрекцию вовсе или она пропадает в процессе порки, но сейчас, перед прежней любовью моей жизни, без преувеличения, перед тем к кому я чувствую глубокое раздражение, перед тем, кто женился на другом человеке, заставляющем меня ненавидеть, - это не имеет смысла.

Я помотал головой. Сабрина удивленно посмотрела на меня. Она не видела меня таким, неповинующимся ей два или три года, с тех пор как она начала пороть меня.

Ты, что не подчиняешься мне?!

Я стою молча с опущенной головой, трусы на лодыжках, хорошо выпоротым задом к Анне, и бросающимся в глаза членом к Сабрине. Она пристально посмотрела на меня. Я понимаю, что она в смущении и не может понять мое поведение. Сабрина несколько раз переглядывается с меня на Энн. Я продолжаю смотреть в пол, избегая встретиться взглядом с любой из них.

- Хорошо, я… - Сабрина сбита с толку. Это совершенно новый поворот для нее.

Вдруг раздается голос Энн:

- Можно я попробую? - голос спокойный и очень твердый.

Сильная дрожь пробегает по задней части моего тела. Это напомнило мне об эпизоде в нашей жизни, когда она стала действительно, реально сердитой со мной в университете и была очень близка к доминированию надо мной, но я справился, и восстановил баланс наших отношений с преобладанием мужчины.

Сабрина пожала плечами.

- Если ты хочешь попробовать, но я право не знаю, он сегодня уже хорошо наказан.…

Энн приказала:

- Ко мне!

Очень спокойно. Тем голосом, который вернул меня на десять лет назад, тем голосом, что заставил перевернуться тогда мое сердце, и принадлежащим теперь женщине, которая родила детей, воспитывает их и управляет собственным домом.

- Я кому сказала? Подойди ко мне, - она повторила, как будто ребенку, с материнской любовью и правом наказать его.

Я беспомощен, что-то внутри меня поворачивает мои чувства против меня, и я, волоча ноги, плетусь через кухню, со штанами и трусами, спущенными до лодыжек и с пенисом, дрыгающимся в воздухе, к тому месту, где сидит Энн. Мой взгляд медленно перемещается с пола до ее глаз. Они чертовски красивы. Ее длинные волосы, спускающиеся до плеч, высокая прямая фигура, с прекрасной грудью, длинные ноги, эти прелестные колени, которые я всегда представлял себе, и улыбка, которую я больше всего ненавижу.

- Ты собираешься извиняться передо мной?

- Нет! - отвечаю я уверенно, поворачиваю головой и сжимаю кулаки, вытягивая их вдоль голых бедер, подобно подростку.

- Ты не сожалеешь о том, что ты сделал? - она протянулась и слегка прикоснулась к моему члену. - Можно, Сабрина?

Наблюдая за не запланированным ходом событий, Сабрина кивнула и пробормотала:

- Конечно.

Обхватив мои бедра обеими руками, Энн разворачивает меня, чтобы осмотреть мой зад. Руки бродят по моей болящей коже, и иногда достигают моих ног, касаясь яичек. Она сильно возбуждает меня, и мой пенис начинает пульсировать. Пораженная Сабрина, разрешившая ей подразнить меня таким образом, не знает, что делать дальше.

- Я не думаю, что он сожалеет о том, что сделал сегодня, я думаю, что ему вообще все это нравится. Ты только посмотри на него.

Энн кладет свою открытую ладонь под мой пенис, как будто представляет свидетельства в суде.

Я не смотрю на Сабрину. Я почувствовал предательство, теперь я под властью другой женщины. Все же эта женщина была первой, она глубже в моем сердце, и я ничего не могу поделать.

Сабрина, кажется, понимает и мирится с этим.

- Наверно ты и права, Энн, - соглашается она. -Положи его к себе на колени, и посмотрим, как ты накажешь его за это.

- Нет, не надо, пожалуйста, - я тяжело вздохнул. Внутри меня происходит борьба. Ведь сейчас я с Сабриной, и я не могу предавать ее.

- Ложись к ней на колени и приготовься к еще одной порке, - Сабрина спокойно обращается ко мне, я подчиняюсь.

Энн приподнимает мой зад так же , как это делала Сабрина. Я ерзаю, пытаясь найти удобное положение для моего члена. Я не знаю, порола ли Энн когда-либо, но и ей не понадобилось много времени, чтобы еще больше унизить меня, а так как боль от предыдущей порки еще не успела даже чуть-чуть охладеть, я вскоре завыл. Правая рука, сама собой, потянулась назад, чтобы защитить мою разрывающуюся задницу, ноги же повисают в воздухе. Руководимая Сабриной, Энн сжимает мою руку, скручивает и прижимает ее к спине, и я остаюсь абсолютно беспомощным.

Я боюсь, что скоро начну кричать, и я убеждаю себя, что нужно держать себя в руках. Порка продолжается долго, намного дольше, чем обычно. Я уже не уверен сколько я еще могу выдержать. Вдруг, раздается телефонный звонок. Сабрина отходит - порка продолжается.

Сабрина кладет трубку, подходит и становится надо мной.

- Это был мой брат. Что ты говорил, в каком баре вы были сегодня вечером?

- В ст…- я пытаюсь что-то сказать, в то время как на мою задницу обрушиваются удары Энн.

- В стрипбаре?! В то время как Энн и я ждали и волновались о тебе. Ах ты, скотина. Вы, значит, были на стриптизе, смотрели на голых девушек. А ну-ка встань!

Я встаю и пытаюсь удержаться на ногах.

- Он предпочел смотреть на голых девок, чем поужинать с нами , - Сабрина дважды бьет меня по лицу, находясь в крайне разъяренном состоянии.

- Так, снять с него одежду, - она кричит, начиная рвать мою рубашку, так же, как в один день, десять лет назад, Энн разъяренно кидалась на меня в холле женского общежития. - Пусть он будет абсолютно голым!

Они раздели меня в один момент, как две няни непослушного мальчика, оставив только носки и кроссовки. Я никогда не выглядел более смешным.

Мой кожаный ремень в правой руке Сабрины. Я стою и чувствую боль во всем теле.

- Энн, после двух моих ударов ремнем по бедрам, ты даешь ему пять ударов лопаткой по заднице, - проинструктировала она. - Пять самых сильных ударов, каких только сможешь.

Мне дают приказание. Я должен стоять, в то время как Сабрина будет сечь меня ремнем, затем я должен быстро нагнуться и обхватить руками колени, тем самым приготовиться к порке деревянной лопаткой, при этом я должен громко и отчетливо считать вслух каждый удар.

Так же, как я ненавижу деревянную лопатку, так же я боюсь ремня, который проносится со свистом прямо в трех сантиметрах от моего "друга". Самая твердая часть тела фактически наблюдает, как ремень обрушивается на меня со всей силой. По крайней я не могу видеть деревянную лопатку. Опять, прошло немного времени, как я стал умалять и просить простить меня и закончить порку, конечно же сбиваясь со счета, на что получаю приказ начинать счет снова. Моя задница стала беспорядочно вилять из стороны в сторону, мое туловище перемещается вместе с ней, но я не переставлял ноги, иначе бы порка продолжалась все дольше и дольше. Я начинаю рыдать, слезы капают на пол. Однако женщины продолжают меня пороть еще минуты три, нанеся не менее 200 ударов. Наконец моим мольбам внимают и, порка прекращается. Некоторое время я стою, согнутый с выставленной попой, не двигаясь. Я чувствую, как по моим ногам струятся капельки крови. Я взглянул на Сабрину, затем на Энн и свалился на пол.

Спустя некоторое время, я почувствовал две прохладные руки, соприкасающиеся с теплом моей попки. Я закрываю глаза, и наслаждаюсь обволакивающей меня примочкой, которая забирает жар и извиваюсь, теперь от удовольствия. Я приподнял голову, посмотрел через плечо и встретил глаза Энн, и я вернулся назад, туда, где любовь свежа и девственно чиста и открывает каждый день для нас двоих. Наклонившись, она целует меня в губы, кладет меня обратно, и ее руки, скользящие от крема, продвигаются все дальше, и твердыми, уверенными движениями она берет в свои руки все мое тело и душу. Нет, не полностью. Я также чувствую руки моей жены, нежно ласкающие мои ягодицы, подобно матери, держащей младенца. Я должно быть долго мечтал об этом в течение многих лет, две женщины, которых я люблю берут меня. Оргазм разразился без сдерживания, семя вырывается, забивая струей нашу радость, облегчение, удовольствие, боль, безнадежное, но свершившееся желание и неописуемое исступление .

Автор рассказа и перевода неизвестен