Не взыщи, мои признанья грубы.
Ведь они подстать моей судьбе.
У меня пересыхают губы
От одной лишь мысли о тебе.

Воздаю тебе посильной данью,
Жизнью, воплощённою в мольбе -
У меня заходится дыханье
От одной лишь мысли о тебе.

Не беда, что сад мой смяли грозы,
Что живу сама с собой в борьбе,
Но глаза мне застилают слёзы
От одной лишь мысли о тебе....

Словно тронуты черной, густою тушью
Тяжелые веки твои.
Он предал тебя тоске и удушью
Отравительницы любви.

Ты давно перестала считать уколы -
Грудь мертва под острой иглой.
И напрасно стараешься быть веселой -
Легче в гроб тебе лечь живой!..."

Я сказала обидчику: "Хитрый, черный,
Верно, нет у тебя стыда.
Он тихий, он нежный, он мне покорный,
Влюбленный в меня навсегда!"

* * *

Безвольно пощады просят
Глаза. Что мне делать с ними,
Когда при мне произносят
Короткое, звонкое имя?

Иду по тропинке в поле
Вдоль серых сложенных бревен.
Здесь легкий ветер на воле
По-весеннему свеж, неровен.

Могла ли Биче, словно Дант творить?
Или Лаура - жар любви восславить?..
... Я научила женщин говорить,
Но - Боже! - как их замолчать заставить?!

Анна АХМАТОВА.

Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене,
И я вижу свежие шрамы на гладкой как бархат спине.
Мне хочется плакать от боли или забыться во сне.
Где твои крылья, которые так нравились мне?

Раньше у нас было время, теперь у нас есть дела -
Доказывать, что сильный жрет слабых, доказывать, что сажа бела.
Мы все потеряли что-то на этой безумной войне.
Кстати, где твои крылья, которые нравились мне?

Твой дои, не ведая беды,
меня встречал и в щеку чмокал.
Как будто рыба из воды,
сервиз выглядывал из стекол.

И пес выскакивал ко мне,
как галка маленький, орущий,
и в беззащитном всеоружьи
торчали кактусы в окне.

От неурядиц всей земли
я шла озябшим делегатом,
и дом смотрел в глаза мои
и добрым был и деликатным.

На голову мою стыда
он не навлек, себя не выдал.
Дом клялся мне, что никогда
он этой женщины не видел.

Он говорил: - Я пуст, Я пуст. -
Я говорила: - Где-то, где-то... -
Он говорил: - И пусть. И пусть.
Входи и позабудь про это.

О, как боялась я сперва
платка или иной приметы,
но дом твердил свои слова,
перетасовывал предметы.

Он заметал ее следы.
О, как он притворился ловко,
что здесь не падало слезы,
не облокачивалось локтя.

Как будто тщательный прибой
смыл все: и туфель отпечатки,
и тот пустующий прибор,
и пуговицу от перчатки.

Все сговорились: пес забыл,
с кем он играл, и гвоздик малый
не ведал, кто его забил,
и мне давал ответ туманный.

Так были зеркала пусты,
как будто выпал снег и стаял.
Припомнить не могли цветы,
кто их в стакан граненый ставил...

О дом чужой! О милый дом!
Прощай! Прошу тебя о малом:
не будь так добр. Не будь так добр.
Не утешай меня обманом.

quote:

---

Originally posted by Gella:
Крылья

Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене,
И я вижу свежие шрамы на гладкой как бархат спине.
Мне хочется плакать от боли или забыться во сне.
Где твои крылья, которые так нравились мне?

Раньше у нас было время, теперь у нас есть дела -
Доказывать, что сильный жрет слабых, доказывать, что сажа бела.
Мы все потеряли что-то на этой безумной войне.
Кстати, где твои крылья, которые нравились мне?

Я не спрашиваю, сколько у тебя денег, не спрашиваю, сколько мужей,
Я вижу, ты боишься открытых окон и верхних этажей.
И если завтра начнется пожар, и все здание будет в огне,
Мы погибнем без этих крыльев, которые нравились мне...

---

Замечательные стихи! Автора назовите, плз...

quote:

---

Originally posted by Gella:
Вячеслав Бутусов.
Альбом, кажется, так и называется - Крылья...

---

Это тот, который "Гудбай, Америка..." !? Так это песня? Впервые за посл. 10 лет вижу чтобы у эстрадной песни был приличный текст! Впрочем, я не сильно разбираюсь в современной эстраде, попсе, роке и т.п.)))

Альбом этот - последний, кажется. Уже когда Бутусов был не "Наутилус Помпилиус", а просто Бутусов. Соответственно, лет пятнадцать прошло с момента выхода "Гудбай, Америка".

Ну, и чтобы не нарушать традицию...

Свеча

Бывают дни, когда опустишь руки
И нет ни слов, не музыки, ни сил.
В такие дни я был с собой в разлуке
И никого помочь мне не просил.
И я хотел уйти куда попало,
Закрыть свой дом и не найти ключа,
Но верил я -- не все еще пропало,
Пока не меркнет свет, пока горит свеча.

И спеть меня никто не мог заставить -
Молчание - начало всех начал,
Но если плечи ветер мне расправит,
Как трудно будет сделать так, чтоб я молчал!
И пусть сегодня дней осталось мало,
И выпал снег, и кровь не горяча,
Я в сотый раз опять начну сначала,
Пока не меркнет свет, пока горит свеча

Федерико Гарсиа Лорка.
(перевод Марины Цветаевой)

Г И Т А Р А

Федерико Гарсиа ЛОРКА.

Н Е В Е Р Н А Я Ж Е Н А

И в полночь на край долины
увёл я жену чужую,
а думал - она невинна...

То было ночью Сант-Яго,
и, словно сговору рады,
в округе огни погасли
и замерцали цикады.
Я сонных грудей коснулся,
последний проулок минув,
и жарко они раскрылись
кистями ночных жасминов.
А юбка, шурша крахмалом,
в ушах звенела, дрожала,
как полог тугого шёлка
под сталью пяти кинжалов.
Врастая в безлунный сумрак,
ворчали деревья глухо,
и дальним собачьим лаем
за нами гналась округа...

За ежевикою сонной
у тростникового плёса
я в белый песок впечатал
её смоляные косы.
Я сдёрнул шёлковый галстук.
Она наряд разбросала.
Я снял ремень с кобурою,
Она - четыре корсажа.
Такой белизны не ведать
шелкам и цветущим сливам;
стеклу под луной не вспыхнуть
таким голубым отливом.
Испуганно бёдра бились,
как пойманные форели,
то лунным холодом стыли,
то белым огнём горели.
И лучшей в мире дорогой
до первой утренней птицы
меня этой ночью мчала
атласная кобылица...

Мужчине чужие тайны
рассказывать не пристало.
И я повторять не стану
слова, что она шептала.
В песчинках и поцелуях
она ушла на рассвете.
Кинжалы трефовых лилий
вдогонку рубили ветер.

Я вёл себя так, как должно, -
цыган до смертного часа.
Я дал ей ларец на память
и больше не стал встречаться,
запомнив обман той ночи
в туманах речной долины, -
она ведь была замужней,
а мне клялась, что невинна.

quote:

---

Originally posted by Губошлёп:
Vera попросила меня

---