Тейлор говорит:

Я думал, что тюрьма была школой добродетели,

Домом для занятий и для размышлений,

Местом для духовного воспитания и исправления!

Тем не менее Смоллет не разделяет подобного взгляда в своем труде, где он описывает бридевельскую тюрьму. Выведенная автором в очерке женщина говорит, что из всех учреждений и мест мира эту тюрьму ближе всего можно сравнить с адом. Окруженные происшествиями, в которых злоба и неистовство, чувство страха, безбожие, вздохи, проклятия и божба играли самую главную роль, содержащиеся в этой тюрьме получали для разрешения невозможные по трудности задачи, при неправильном решении которых неминуемо награждались розгой или плетью. Экзекуции далеко не редко заканчивались обморочным состоянием, причем лучшим средством для приведения в чувство служила та же плеть. Очевидно, начальство руководствовалось пословицей: «Чем ушибся, тем и лечись». Пока же лишенная сознания жертва находилась в беспомощном состоянии, товарищи ее по заключению занимались тем, что похищали платье и белье обнаженного для порки арестанта. Несчастная женщина эта, по словам упомянутого выше автора, делала неоднократные попытки выйти из своего отчаянного положения путем самоубийства, но, вовремя останавливаемая, наказывалась за дерзкий помысел тридцатью ударами плетью...

Бридевиль близ Лондона, ставший нарицательным именем для всех английских домов заключения, представляет собою, собственно говоря, дворец. Король Эдуард VI отдал его в наймы правительству для обращения в тюрьму, в которую можно было бы заключать профессиональных нищих, порочных учеников и вообще замеченных в неблагопристойном поведении людей. Периодические телесные наказания практиковались в Бридевеле по отношению к тем преступлениям, которые были совершены вне стен этой тюрьмы, но если арестанты, по мнению приставленных к ним надзирателей, небрежно исполняли возложенные на них обязанности (принудительное теребление конопли, главным образом), то могли подвергаться властью тех же надсмотрщиков экзекуции палками или – в лучшем случае – плетью. Порочного поведения женщины, шатавшиеся с известной целью по улицам, либо такие, которые находились в компании и близких отношениях с ворами и разбойниками, затем мошенники обоего пола заключались по определению магистрата на более или менее продолжительное время в Бридевель. В дни заседаний заключенные в сопровождении палача являлись в назначенную для разбирательств камеру. После того как обвинение было доказано, произносился приговор, обычное содержание которого состояло в том, что виновный в присутствии всей магистратуры должен был тут же подвергнуться телесному наказанию. Немедленно же палач набрасывался на виновного или виновную и обнажал спину своей жертвы. Приводил в исполнение приговор самый молодой из палачей и занимался истязанием до тех пор, пока председательствующему не заблагорассудилось остановить его, для чего практиковался особый способ: старший в магистратуре, он же председатель, стучал молотком по столу. Если экзекуции подвергалась женщина, то во время порки должен был беспрерывно раздаваться громкий возглас: «О, милый сэр Роберт, постучите! Пожалуйста, дорогой сэр Роберт, стукните молотком!» Крик этот подхватывался находившейся вблизи тюрьмы публикой из простонародья, чем имелось в виду пристыдить всех содержавшихся в Бридевеле женщин. После окончания порки сторожа уводили арестантов в тюрьму, где заставляли заниматься тереблением конопли.

Дефо в своем труде «Жизнь капитана Жака» приводит подробное и точное описание нравов Бридевельской тюрьмы. Он говорит об одном человеке, который еще в годы своей юности занимался похищением детей и транспортированием их в Америку. Однажды полиции удалось накрыть всю шайку и заключить арестованных в Ньюгет. Вот что говорит Дефо устами героя своего повествования.

«Какую ужасную кару понесли другие разбойники, – мне неизвестно, но, в виду того, что в то время капитан не вышел еще из юношеского возраста, его приговорили к троекратному телесному наказанию в Бридевиле, причем милорд Майор объяснил ему, что столь незначительный приговор объясняется лишь состраданием к нему, как к несовершеннолетнему; собственно же говоря, ему следует беречься виселицы, и беречься зорко, ибо уж очень у него «висельное лицо»! Когда я узнал, что капитан находится в Бридевеле, я, естественно, отправился навестить его. Я попал в тюрьму как раз в тот день, когда Жак должен был в первый раз подвергнуться телесному наказанию. Должен признаться, что всыпали они ему тогда основательно! До приведения экзекуции в исполнение президент Бридевиля – насколько мне не изменила память, его звали сэром Виллиамом Тернером – обратился к приговоренному с проповедью, в которой, между прочим, выразился, что, мол, такой молодой, а, к сожалению, заслуживает быть повешенным, что ему следует обратить на свое поведение серьезное внимание, что воровать детей дело гнусное и т. д., и т. п. Во все времена «пастырского» послания сэра Виллиама Тернера, особа с голубым орденом, иначе говоря – палач – безжалостно стегал плетью моего несчастного Жака, не смея приостановить порку до тех пор, пока не раздастся стук молоточка господина президента. Бедняга капитан подпрыгивал на месте, исполнял какой-то дикий танец и ревел, словно сумасшедший. Я же до смерти испугался всего этого, хотя и не стоял очень близко к месту экзекуции, чтобы наблюдать все детали ее, но зато позднее видел спину Жака, сплошь исполосованную плетью, а местами даже искровавленную. О, Боже! что это была за спина! Хуже же всего для бедняги было то, что предстояло еще два раза пережить подобную пытку. Должен, чтобы быть вполне беспристрастным, добавить, что все три порки были произведены настолько основательно, что надолго отбили охоту у капитана похищать детей и торговать ими».

В исправительных домах заключенных очень часто подвергали наказанию не только розгами, но и палками, причем – странно! – последние применялись при более легких преступлениях, розгами же наказывали тяжких преступников, чаще всего тех, кто обнаруживал попытки к побегам. К сожалению, в нашем распоряжении не имеется никаких статистических данных, и поэтому мы не можем выводить какие бы то ни было заключения о том, насколько публичные и частные, так сказать, наказания служили мерами пресечения для последующего совершения преступлений. Мы можем констатировать только один факт, относящийся к некоему молодому человеку. Юноша этот как-то подвергся наказанию плетью, а затем добился в жизни до степеней известных. Речь идет в данном случае о Джемсе Макрее, имя которого попало в печать вследствие того, что он подвергся публичному телесному наказанию плетью, произведенному во время позорного шествия по улицам города Аюра. За какое именно преступление понес Джемс Макрей столь тяжелую кару – неизвестно; мы знаем только, что это был живой мальчик в полном смысле слова, попадался вечно в каких-нибудь шалостях, и весьма возможно, что попался в руки палача за кражу яблок или за какой-нибудь другой подобный проступок. Несчастный до того тяготился понесенным им наказанием, что, терзаемый муками стыда, исчез из Шотландии и возвратился на родину только спустя очень продолжительный промежуток времени. И вернулся он в звании губернатора Мадраса! Вне пределов своего отечества он вступил в ряды армии в звании простого солдата, затем, благодаря изумительным подвигам храбрости, был произведен в офицеры и приехал в Шотландию только тогда, когда в упомянутом выше звании обладал довольно внушительным состоянием.

В этот период на континенте Европа повсюду применялись телесные наказания, особенно же страдали мужчины и женщины, заключенные в тюрьмах Германии и Италии. Сравнительно недавно розга выведена из употребления в немецких местах заключения; в прежнее же время каждому прибывающему в тюрьму и покидающему ее стены пришлось испытывать на своей коже всю прелесть разнузданности экзекуторов при выполнении ими своих обязанностей. Во многих тюрьмах существовало, кроме того, правило знакомить всех посетителей тюрьмы, как, например, родственников заключенных и просто любопытных визитеров с розгами, плетьми и другими инструментами порки.

Еще в 1807 году в рабочий дом Амстердама были отданы десять молодых девушек, принадлежавших к самым лучшим фамилиям города, за то, что вели далеко не строгий образ жизни. В виде унижения за отклонение от обязанностей приличных барышень их заставляли носить особое платье и время от времени подвергали телесному наказанию. Замеченные в злоупотреблении спиртными напитками женщины заключались в работные дома на срок от одного года со всеми последствиями режима этих учреждений, применявшихся в качестве воспитательных мер.

До самого недавнего времени в римских тюрьмах был в употреблении особый инструмент для наказаний, который по своим свойствам и качествам был достоин средневековых. Назывался инструмент этот cavaletto*; он состоял из большого куска мрамора, пред которым приговоренный к наказанию должен был стать на колени и затем лечь на него всей областью своего живота. Затем несчастного привязывали за руки и ноги к вбитым в землю кольцам и таким образом лишали его возможности пошевельнуться. Вслед за сим ему обнажали спину и били по ней кожаным ремнем. Наименьшее количество ударов было двадцать пять, за более тяжкие проступки всыпали гораздо больше.

И в наши дни применение плети является в Венгрии санкционированным законом наказанием. В прежние времена венгерский помещик считал своей обязанностью отсчитывать каждому из своих крестьян по двадцати пяти ударов, причем народ полагал это особым благоволением со стороны своего господина и усердно заботился о том, чтобы во время экзекуции не издать ни одного стона или крика. Ничто в глазах молодой девушки не окружало парня таким ореолом мужества и неотразимости, как геройское поведение во время восприятия двадцати пяти ударов. В настоящее время телесное наказание в Венгрии применяется исключительно по суду, причем в каждой тюрьме обязательно имеется специальная экзекуционная скамейка. Последняя представляет собою простой низкий стол, к которому подвергающийся наказанию плотно привязывается; затем гайдук вооружается длинной розгой из орешника и наносит ею своей жертве определенное количество ударов, соблюдая последовательно известную паузу. При этом опытным палачом считается тот, кто обладает особой способностью наносить удары так, чтобы жертва чувствовала максимум или минимум болевых ощущений. Прежде чем допустить такого экзекутора к исполнению наказания на людях, его заставляют упражняться в течение продолжительного времени на туго набитом мешке.

Много старых венгерских замков превращены в тюрьмы, ворота которых обыкновенно украшены плетьми, розгами и другими орудиями истязаний и пытки.