Пишет Вам ученица 10-го класса. Меня зовут Надя, мне 15 лет. Мне бы хотелось рассказать вот историю…

Живем мы с мамой в двухквартирном доме, в селе. Отец погас, когда мне было 3 года. У соседей три дочери: Вера, Оля и Марина. Вере 10 лет. Оле 12. а старшей, Марине 17. Очи учится в педагогическом училище. Их отец Степан Петрович военный в отставке, а мать преподает в пашей школе. В деревне все друг друга знают. Мы в школе все знаем, что отец порет своих дочек. По субботам иногда слышны их вопли. В школе Оля и Вера не стеснялись говорить, за что их выпорол отец.

Однажды я зашла к ним. Увидела, что в углу стояли Оля и Вера и ревели.. Юбки были задраны, трусики спущены, а ягодицы исполосованы. Но самое удивительное для меня было то, что и Марину, несмотря на ее 17 лет, отец тоже порол ремнем по голому заду. Об этом она рассказывала сама. Марина говорила о порке с удовольствием, красочно описывая процедуру. Как отец задирал ей юбку, снимал трусики, как стегал ремнем по голому заду. что говорил...

Свои ощущения она определила следующими словами: » Это стыдно, больно, но еще есть такое, что словами не опишешь «. Эти слова Марины запали мне в душу и не давали покоя.

Что можно испытать от порки, кроме боли и унижения? Я расспрашивала Веру и Олю. Они делили «огромные глаза»: конечно, больно, но за дело и в следующий раз не будёшь шалить. Отца не помню, а мать никогда не 6ила меня. У меня возникло огромное желание испытать те ощущения во время порки, о которых говорили Марина,

Однажды притворившись больной, я не пошла в школу. Дело было в мае. Я одела блузку и короткую юбку и тайно пришла в их квартиру. Вошла в кабинет Степана Петровича, нашла сигареты и закурила, кашляя. Я знала, что за курение он порол дочерей нещадно. Результат – Марина и Ольга забыли о курении навсегда.

От мысли о предстоящей порки у меня дрожали колени. Степан Петрович вернулся домой к обеду. Стукнула входная дверь. Я замерла, он появился в комнате: «Откуда сигареты, соседка? Отца, значит, нет, ты и рада... Придется тебя поучить уму-разуму».

Я стояла, опустив голову, вихрь мыслей проносился в голове: «Вот сейчас это будет». Признаюсь я испытала страх. «А ну, пошли!» – он взял меня за руку и повел в зал. Пол был устлан пушистым ковром. Напротив стояло огромное трюмо. Он нагнул меня и моя голова оказалась зажата между мужских колен. Я попытались вырваться, но он крепко зажал мою голову. Затем мужские руки, стали задирать юбку, я ухватилась руками за трусики. «Нет уж, милая, трусики придется снять» – с этими словами он, одной рукой держа мои руки, другой ловко заголил мягкое место.

Краска стыда охватило мое лицо. Только мысль о том, что зад обнажают для порки у всех детей успокоило меня. Степан Петрович, дабы усилить воспитательный эффект, нарочито долго расстегивал ремень и складывал вдвое, выравнивая концы ремня. Ремень был офицерский, широкий, плотный, кожаный. Все это время я находилась в унизительной позе на коленях, с задранной юбкой, спущенными трусиками и голым задом.

Тут пришла Марина. отец её велел ей считать удары. С ужасом услышала, какое количество ударов мне получать – 50. Взмахнул ремнём, я зажмурилась. Звонкий шлепок и жгучая боль обожгла мою правую половинку ягодиц. Второй удар пришелся на другую половинку. Я взвизгнула. «Риз, два, три, четыре...»-отсчитывала удары Марина. Каждый удар ремня. острой болью вспыхивал в мозгу. Я на собственной заднице убедилась в верности слов «Вгонять ума через задние ворота «. Я считала, что во время порки удары, наносятся, как попало. Оказалось, что порка – это целое искусство и он владеет им в совершенстве. Степан Петрович начал стегать с боков ягодиц. попеременно нанося удары то справа, то слева. Боль была ужасной, я вопила так, что было слышно на всю деревню: «Ай, ай, простите, больше не буду!». Крутила задом и пыталась прикрыть руками. Он отнимал руки и продолжил покрывать задницу ударами. Порка сопровождались словами: «Вот тебе за сигареты! Вот тебе! Будешь курить? Будешь?». Я ревела, слезы лились из глаз. На мои вопли пришли Оля с Верой, заглянула их мама.

Я молилась о том, чтобы порка закончилась и раскаивалась в своём глупом поступке. Удар за ударом ремень приближался к чувствительным местам – 25, 26, 27, удары пришлись между полушариями зада. К 30 удару весь зад пылал огнем. Но как оказалось что были цветочки, и ягодки были впереди: «А теперь. чтобы заполнила надолго» и ударил так, что вспухли полоса. Я громко взвизгнула и закрутила попой. Порол он не торопясь, ударив, терпеливо выжидал, пока я перестану вилять задом. Вдруг, после очередного удара, я почувствовала то самое, о чём говорила Марина.

Это был верх блаженства и наслаждения. Я была в диком кайфе сладострастия. Я скрестила ноги, сжимая набухший клитор. Отпустив последние удары, он разжал колена и ушёл на кухню. Я дрожащими руками натянула трусики и, забыв поблагодарить за порку, убежала домой. Трусики были мокрые. На кровати я забилась в сладких судорогах оргазма, а затем в зеркало долго разглядывала покрасневший, исполосованный зад. Светло-розовый по краям, он постепенно краснел. В середине вишневого цвета пылал десяток аккуратных вспухших полос. Тогда я наконец поняла, что порка это не только боль и стыд.

В том, что порка имеет воспитательный эффект я убедилась сама. Этим, я думаю, выражу мнение самих наказанных детей. Я знаю по словам подружек, что девочки предпочитают отцовское наказание.

К тому же сама процедура порки, если она соответственным образом подготовлена, вызывает много чувственных впечатлений у наказываемой девочки. Сами наказываемые девочки описывали эти возбуждающие моменты. Для одной это было, когда ее голову отец зажимал между колен. Для другой – это удары ремнём по голому заду.

Очень хотелось бы знать, что думают сами девочки и их отцы о роли порки в воспитании. Может кто-то опишет подобный опыт произошедший с ней. Хорошо было бы если кто-то из девочек пришлет фото со сценой порки.