Меня зовут Оксана, мне 20 лет, я студентка. Решила написать вам потому, что очень хочется рассказать о своих «приключениях», которые произошли со мной в прошлом году,

Я вашу газету читала непостоянно и практически всегда встречала там публикации на тему сексуального насилия. К этому относилась скептически; считала, что девушки и женщины эти очень слабохарактерны, трусливы. Себя я не считала мазохисткой, хотя немного возбуждалась представляя себя на месте той или иной девушки. И вот случай распорядился так, что я с полна испытала все это на собственной шкуре. Может мне и повезло, что для меня всё хорошо закончилось, а может мое правильное поведение помогло. Психика моя не пострадала, а это главное. Остальное, судя по нынешним временам, можно пережить.. Но то, что я сдвинулась в сторону «мазохизма» – это очевидно.

Окончательно я решила написать после письма девушки Светы в вашей газете, которое называлось кажется «Карточный долг». Мне конечно хочется поделиться, выговориться, но ни одна фантазия не сравнится с реальностью.

Как уже давно известно – «за все надо платить»! Я заплатила за свою легкомысленность и беспечность тремя неделями плена.

Началось все до слез банально. Села в попутный автомобиль на дороге. А дальше и пикнуть не успела. Баллончик к лицу, руки заломили и я уже лижу на полу внутри салона. Ехали долго, но наконец-то доехали. Выволокли из автомобиля и затолкали в какой-то двух этажный домик. За какие-то десять минут меня профессионально обработали. .Удар по лицу, затем поддых пощечина, по почкам. Я уже не плакала, не просила отпустить.

Фраза «хочешь жить, делай, что велят» поставила точку в моих надеждах на освобождение. И даже когда в комнату вошла молодая женщина, я ничуть не обнадёжилась, поняв, что в этой шайке все заодно. Шок настолько парализовал меня, что я словно в транспорте, смотрела молча по сторонам и на своих похитителей, не смея шевельнутся или заговорить. Я спокойно ждала своей участи гладя, как они вытряхивают мою сумочку, рассматривают содержимое. Один из парней спросил, как меня зовут. Я сказала, что Оксана.

Другой подошел ко мне, снял с меня цепочку, часы и сережки. А первый закурил и приказал снять куртку и юбку. От страха и унижения все делала машинально, дрожащими руками. Молния заела и я получила затрещину за промедление. Ужасно стыдно, стою в футболке, колготках и туфлях. Безуспешно пытаюсь натянуть пониже футболку. Но мне приказывают встать перед ними, посреди комнаты, расставить широко ноги и заложить руки за голову.

Все трое листают мои документы, записную книжку, задают разные вопросы. Я поняла, что влипла. Они знали все мои координаты, а эти отъявленные бандиты не перед чем не остановятся. Допрашивали меня долго. Я все рассказала, и где учусь, и что живу с матерью и сестрой. Пыталась опять просить их отпустить меня, но в ответ услышала дружный смех. Окна зарешечены и закрыты ставнями, двери заперты на засов с замками. Я поняла, что помощи ждать не от кого.

Из другой комнаты забежал мощный бультерьер. Он обошел меня обнюхал и фыркнув пошел к хозяевам.

– Будешь ее охранять, – сказал один из парней псу, поглаживая его по голове. Пес посмотрел на меня словно понимая и уселся в углу комнаты. `

У меня сердце в пятки ушло, ужасно боясь собак, тем более таких. Наконец женщина нарушила молчание, обращаясь ко мне:

– Значит так, Ксюша-хрюша, будешь здесь прислугой, работы много. Будешь послушной девочкой, мы тебя скоро отпустим, нет, пеняй на себя. Будешь рыпаться, получать будешь и морально, и физически. Дисциплина палочная, поняла? Я глядя в низ, что-то буркнула. А женщина продолжала: – Не да, а так точно. Госпожа Алла?

Я тихо сказала: «Так точно. Госпожа Алла.» Троица оживилась. Один из парней сказал: «Способная девочка,, будет стараться». А другой тоже заметил: «С этой сучкой проблем не будет, быстро привыкнет». Я в ужасе думала о перспективе своей жизни в заточении, глаза были все мокром от свез. «Музыку что ль врубить» – предложил один из парней. А другой спросил меня: «На дискотеки ходишь? Спортом занимаешься?». Я ответила: «Да». Он продолжал спрашивать: » А аэробикой занимаешься?». Я сказал, что раньше занималась гимнастикой. Они включили ритмичную музыку и велели мне танцевать.

Вертеться заставляли по всякому и ноги задирать и приседать. Я вся была мокрая от пота. После «танцев» меня повели в мою комнату. «Изолятор» был очень маленький, метров 6, без окна. На полу лежал матрац и оделяло с подушкой. Стояли два ведра, одно с водой, другое пустое. Тусклая лампа была подвешена на крючок к потолку. На стенах закреплены какие-то цепи и плетки. В эту комнату меня втолкнули и запели дверь, а чуть позже Алла принесла два ведра и нож. и велела чистить картошку, которая была в одно из ведер.

Чистила я несколько часов. Когда, закончила, легла как собачонка на – свое место и уснула от нервного истощения. Проснулось, только утром, от громкой музыки и шума открываемой двери. «Оксана, на выход, бегом вместе с ведрами» – приказала Алла. Я бегом выскочила я ведрами из своей «камеры».

Она отвела меня опять вы ту же комнату, где я была вчера. Там на диване сидела еще одна девушка, лет 25, красиво одетая, в элегантном костюме с короткой юбкой. Мне велели поставить ведра и встать перед ними. Алла и эта девушка обсуждали меня. Другую девушку звали Рита. Она видимо была подругой одного из парней. Она посмотрела и» меня и удивленно сказала Алле «А чего это она у вас блатует? В колготках, в туфлях, чего не сняли?`». И уже приказала мне громко: «Ну-ка, сучка, что стоишь, быстро снимай колготки, снизу до пояса голышом, без трусов».

От стыда и унижения, я была готова провалиться сквозь землю. Алла подбадривала: «Давай спускай, не стесняйся, ты еще молоденькая, чего здесь зазорного, вполне можешь с голой попкой и писькой походить». Я сняла колготки с трусами, и через минуту стояла вся голая и босая, и красная от стыда. Я прикрывалась .руками и сразу же получила пощечину: «стоя прямо, руки по швам!». Я была в полной отключки от своей беспомощности, но где-то в глубине души отдалённо приближалось какое-то неуловимое чувство, от которого стало немного приятно внизу живота. Произошло что-то странное. Я почувствовала какое-то наслаждение от своего унизительного рабского положения.

– Садись в кресло, болванка, – сказала мне Рита. Она была гораздо грубее и жестче чем Алла. Я покорно села в кресло. Рита недоумевающе посмотрела на меня, на Аллу.

– Вы что, не учили ее нечему? Она даже не знает, как в кресле должна сидеть?! – и уже крича в мою сторону, она сказала:

– Если тебе ведено сесть в кресло, то ноги, ступни свои корявые, должна ставить на подлокотники. Поняла, обезьяна!?.

Я поставила стопы на валики кресла. У меня даже закружилась голова от такой унизительной позы.

– Ты не болеешь ничем, чистенькая? – задавала вопросы Рита – раскрой дырочку пошире, губки оттяни вверх, в стороны,

Они внимательно, словно доктора, осмотрели меня. Рита подошла ко мне и стала ощупывать ягодицы, массировать клитор и ввела свой палец во влагалище. Она стала двигать им туда обратно. Я пыталась скрыто свое возбуждение, но отголоски постанывания вырывались у меня из груди. Рита вытащила свой палец и вытерла его о футболку.

– Сучка уже потекла. Здорово, готова к труду и обороне, – пошутила она. Потом меня заставили мыть полы по всему дому. Это было так изнурительно. Руки и ноги болели, спина ломила. Рита подгоняла меня плеткой, стегая по ягодицам, когда я становилась на коленки. Никогда я так быстро и тщательно не мыла пол. Действительно под плеткой голова эффективнее работает. После этого мне не дала даже передохнуть, а устроили гимнастическую разминку. Рита включила музыку для ритмичных танцев и велела мне самой поимпровизировать. Я была даже обрадована этим, потому, что могла как-то размять свои затекшие конечности и спину.

В такой необычной ситуации, конечно было все не ловко. Я сделала несколько наклонов, присела. С горем пополам, стала делать различные движения. Постепенно даже стала привыкать, будто так и надо и уже не стеснялась их взглядов. Опять какое-то приятное тепло разлилось внизу живота. Я уже без всякого стыда принимала гимнастические позы, при которых надо было разводить ноги в стороны и мои половые органы были на самом виду.

Я даже не заметила, как парни вернулись в дом. И стоя в дверях наблюдали за мной. Только когда я их увидела, инстинктивно зажала колени и отвернулась. Наказание последовало незамедлительно. Меня поставили в «стойку». Я должна была стоять на цыпочках расставив ноги и наклонившись вперед, руками взявшись за свои ноги, чуть не за ступни.

Меня стегали по ягодицам плеткой и велели считать удары вслух. Ощущение острое – помимо морального унижения еще и физическая боль. Несколько ударов я терпела, но потом конечно не выдержала и стала кричать после каждого удара. Я чувствовала, что скоро упаду и в отчаянии стала причитать: «Простите, я больше не буду, извините пожалуйста». Я ощущала себя в эти минуты беспомощной девочкой из детского сада, словно мне было не 18, а каких-нибудь 6 лет. Побои закончились, но последовала не менее изнурительная разминка. Заставили делать приседания. А затем Рита приказала:

– Оксана, руки за голову и «гуськом» шагом марш.

Я даже не знала, что это такое – оказывается надо было идти, сидя на корточках. И так несколько кругов по периметру комнаты. Пришлось пыхтеть и все время вспоминать «Историю О». И заметки о фашистских женских концлагерях, где этим экзекуциям подвергались все девушки в заключении. «Не я первая, не я последняя», – почему-то думала я в эти минуты, но от этого не становилось легче.

Три недели тянулись очень долго. Я даже не боялась за себя. Меня пугало только то, что бедная мама думает будто меня уже нет в живых, мечется, а я тут взаперти, не могу никак дать о себе знать. Парни не насиловали меня. Они только наблюдали за тем, чему подвергали меня девушки и смаковали словесно мое унижение. Иногда они заключали между собой пари на деньги и подвергали меня разным испытаниям.

Однажды они поспорили, смогу ли я час простоять на одной ноге. Заставляли пить два литра воды, а потом спорили, через сколько я описаюсь. День ото дня отличались мало. Одни и те же обязанности. Убора, мытье полов, стирка белья, штопка обуви. Голодом не морили, но кормили из одной миски, которая стояла рядом с собачьей на полу. Навалят туда всего подряд и хлеба покрошат, и ставят на пол. И ела на четвереньках, как собака.

Фантазия моих мучителей не имела границ. Однажды мне сказали, что подберут мне удобную и практичную униформу, которая не будет сковывать движения, и будет нарядной. Они перебирали свои шмотки, примеряли на меня. Выбор пал на обычную школьную форму. Белый сарафанчик, с урезками до пояса, до пупа. Никаких трусиков и колготок. Об этой «роскоши» я уже давно забыла. Меня постригли и на голо побрили между ног. Две маленькие косички закрутили и подвязали белыми ленточками, как маленькой девочке, а на ноги белые гольфы с сандалиями. И в добавок пририсовали коричневым фломастером веснушки на лице. Я называла себя в таком виде пародией на школьницу.

Мало того, еще заставляли учить уроки, как в школе. Дадут книгу со стихами в 2-3 страницы и время час. И попробуй петом не выучи и не расскажи с выражением и без запинок. За ошибки опять наказание: плетка или гимнастика. Подвешивали даже к потолку, за руки, стегая по заднице, рукам и ногам. Особенно свирепствовала Рита. Один раз я осталась с ней наедине под охраной конечно собаки. Я боялась её больше всех и она это чувствовала. Рита садилась в кресло и кричала мне: – Оксана, к ноге!

Я должка была располагаться у ее ног, в то время пока. она читает или смотрит телевизор. Ей очень нравилось заставлять меня лизать ей ступни, обувь. Я была вынуждена покорно лизать и целовать её влажные от пота ноги и колготки. А потом она уже переключала меня на лизание между своих ног. Она внезапно кончала, сильно зажимая меня своими коленками у шеи так, что я чуть не задохнулась.

По началу мне всё это было противно. Я делала только из-за страха наказаний, но с некоторого времени я стала получать от этого удовольствие. Помню, как на одной телепередаче, какой-то психолог, причем женщина, сказала, что дескать если нельзя избежать насилия, то нужно постараться расслабиться и получить удовольствие. Я именно так и решила делать. Боль становилась какой-то сладкой. Если в первые дни моего плена, когда меня заставляли публично мастурбировать, мне это было ужасно стыдно и противно, потом мне это стало безумно нравиться.

Меня даже стала возбуждать неопределенность моего положения. И к тому же я уже поняла, что физического ущерба моему, здоровью вроде не причиняют. Гимнастические упражнения кроме пользы для тела и здоровья, тоже ничего вредного не приносили. Если в начале все эти позы были до ужаса унизительными физически не выполнимыми, то со временем и под плеткой, я быстро овладела ими и меня это так же начало возбуждать. Меня уже не пугали ни вагинальные шарики, ни лесбийские, жестокие проделки моих мучительниц.

Мое освобождение пришло неожиданно. Меня просто выкинули, когда я стала профнепригодна. Я снова была на свободе..

Конечно радость встречи с домом, свободой была неописуемой. Матери я рассказала все, только без эротики. Правду о том, что произошла, я рассказала только близким подругам. Они с ужасом слушали меня. Помню одна из подруг сказала:

– Ксюха, тебе повезло, что ты удачно вырвалась, – а потом она с завистью добавила – Я тебе завидую, что ты все это испытала на яву.

Девочки, будьте осторожней, не подвергайте риску свою – жизнь и здоровье!