Я та самая Марина, которая когда-то, по приказу Анны Петровны, отведала хороших прутьев в магазине, где и сейчас работаю. Девочкам-сослуживцам пришлось меня, малодушно упирающуюся, при всех перегибать через спинку кресла и связывать по рукам и ногам, для так необходимой мне же самой, воспитательно – показательной порки. Мне, взрослой бабе-дуре, при всех поднимали юбку, насильно спускали штаны, и это меня невыразимо больно вытягивали гибкими, длинными и толстыми прутьями по голому заду, мучительно медленно отсчитывая назначенные розги.

Как жутко мне было тогда, ожидая каждый новый удар, самой слышать свист прута, заканчивающийся его звонким шлепком по моей голой заднице, но через какое-то мгновение, гораздо страшнее было принимать раздирающую жгучую боль от этого шлепка, который, как мне казалось, разрезает тело до костей.

Как я тогда громко вопила, подпрыгивая и позорно виляя своим жестоко, но справедливо выдранными, голыми ягодицам, особенно, когда мои воспитательницы, с жутким свистом, опускали на них свои лозины с двух сторон сразу. Показывала девочкам, как отчаянно мне больно от каждого их этих хлестких ударов, и как молила Анну Петровну простить меня, а девочек – так больно не бить!

Мне очень стыдно признавать это, но не выпороть меня тогда было просто нельзя, ведь я позволяла себе отмахиваться от справедливых замечаний. После того, как девушки наказали меня розгами, я со страху изо всех сил старалась работать хорошо. Анна Петровна мне пообещала теперь внимательнее следить за мной, и если я не исправлюсь, то за первое же малейшее замечание меня сразу же снова поведут в кабинет пороть. Но уже не сравнимо строже, чем в первый раз, даже если тело еще не успеет зажить. Я страшно боялась, что меня опять будут привязывать, спускать штаны и стегать по уже и так жутко исполосованному заду, а мысль о том, что кто-то это будет видеть и слышать мои дикие вопли, приводила меня в тихий ужас. Не знаю, чего я боялась больше, стыда или боли, наверное, все-таки боли. Повторной порки, к счастью, мне удалось избежать. Я старалась изо всех сил конечно «за страх», а получилось, в конце концов «за совесть». Я привыкла работать хорошо. За уже три года, которые прошли после того памятного дня, меня больше на работе ни разу не пороли, не было даже мелких замечаний.

Но буквально, когда я отправила свое первое письмо в «КМ», Анна Петровна позвала нас с Леной к себе и сказала, что сегодня мы должны наказать Алису за воровство. Далее последовали подробнейшие советы по правилам порки дамских поп. По существу если зад полный, то обладательница его испытывает гораздо больше боли, чем худышка, поэтому, худеньким женщинам, всегда назначают больше розог. Ведь прут на большой попе оставит след в 2-3 раза более длинный.

Анна Петровны сказала, пороть Алису мы будем вдвоем с Леной, и дадим ей сто розог, и что первые 10 ударов наносятся очень сильно и одновременно с двух сторон, в промежутках между ударами мы с Леной должны считать до трех, чтобы выдержать нужный ритм. Алиса уже в конце первого десятка обязательно должна кричать от боли. Мы не должны обращать на это никакого внимания. После первого десятка нужно пороть с тем же ритмом, но по очереди то с одной, то с другой стороны. Удары направляются так, чтобы прут ложился ровно на ближнюю половинку, а его кончик сильно стегал противоположную. И еще силу удара нужно соизмерять не по визгу и мольбам наказываемой, а по следу, который розга оставляет на теле. Поэтому, порка, даже через тоненькие штаны, недопустима, так как след от удара, каждый раз нужно видеть, чтобы не принести вреда. Бывают очень терпеливые женщины, которые порку вообще переносят молча, и только самые сильные и частые удары их заставляют кричать. Но бывают и беспокойные дамы, которые отчаянно вопят от достаточно слабых и редких шлепков, когда боль не так уж жестока. Поэтому, если наказываемая неистово кричит, или наоборот, стиснув зубы, достойно и молча принимает розги, сила удара должна быть одинаковой и такой, чтобы маленькая капелька крови выступала только на самом конце полоски, оставляемой прутом, а сама полоска должна быть красно-синей. Не больше, но и не меньше.

Затем Анна Петровна велела Лене снять штаны и перегнуться через спинку кресла для того, чтобы на ее примере показать мне приемы порки. После того как Лена выполнила приказ, Анна Петровна долго и подробно рассказывала, и показывала на голом теле те места, куда и как должна и не должна ложиться розга, слегка стегая Лену прутом. Далее и мне пришлось спускать штаны, чтобы Анна Петровны подробно и не спеша, повторила все для Лены.

Анна Петровна строго предупредила, что если ей покажется, что Алису мы жалели и пороли слабо, то она нам с Леной сейчас же прикажет всыпать по пятьдесят очень и очень горячих прутьев. У меня все внутри похолодело от этих слов, и я явственно ощутила, как сечет длинный прут мое тело. Руки, и ноги крепко привязаны и тебе остается только кричать. Мы с Леной переглянулись и пообещали, что пороть Алису будем очень больно, для ее же пользы.

Пришли Алиса с Галей. Алиса поступила достойнее, чем я, когда была в ее положении. Войдя в кабинет и увидев прутья, она сразу заплакала, но не сделала попытку убежать. Анна Петровна объявила, что это Алиса вчера вытащила деньги из сумочки у Галины. Украденные деньги в день зарплаты придется вернуть, а для того, чтобы Алиса хорошо запомнила этот случай, и больше никогда не воровала, нужно сейчас наказать ее розгами. Галя, после того как воровку разденут и привяжут к креслу, постегать ее розгой по попе, столько, сколько пожелает, и послушать, как она будет кричать от боли. Алиса не просила пощады, но заплакала навзрыд.

По приказу Анны Петровны, Алиса, сняла платье и комбинацию, подошла сзади к креслу, отстегнула чулки и спустили их до туфель, затем медленно спустила панталоны до колен, оголив добротные белые ягодицы. Несколько секунд постояла так с голой попой, содрогаясь от плача, перегнулась через спинку кресла, и покорно дала нам с Леной крепко привязать руки и ноги к ножкам кресла ремнями.

Только сейчас, глянув на голую попу Алисы при ярком свете, я заметила много длинных, пересекающихся, синеньких и желтоватеньких полосок, проходящих через обе половины попы, и немного ниже, на ногах. Несомненно, это были следы недавней порки.

Порка – для взрослой женщины – наказание особое, крайняя мера! Ох, и правильно же выбрано именно это наказание для воровки, когда ее вот так при пострадавшей заставят спускать штаны, и привяжут голой попой вверх для того, чтобы было удобнее больно отстегать гибким прутом. Однако, в чисто женском коллективе стыд – не дым, глаза не ест, а вот от розги ей скоро придется громко плакать. Какой там уж стыд, если такая боль! А стегать воровку будет та, у которой украдены деньги. Ну-ка женщины, кто скажет, что это несправедливо и неправильно!

Галина выбрала два длинных прута, и, сложив их вместе, скрутила скотчем. Попробовав орудие наказания в воздухе, Галя решительно подошла к провинившейся и начала вытягивать ее по голому заду раз, второй, третий... Алиса только успевала молча мотать головой и пыталась сжимать попку. Галя дала воровке хороший урок, но видно розга получилась неудобной, а порола Галя жалеючи. Поэтому и следы от прутьев на теле были тонкими и розовыми, а не широкими и багрово-синими, как положено. Но вот, дав примерно пятнадцать ударов, Галя остановилась, сказала, что вполне рассчиталась с Алисой.

Анна Петровна похвалила Галю, но сказала, что наказание не закончено, и теперь уже она сама назначает Алисе 50 горячих, затем, после короткого отдыха, еще 50. Гале приказала остаться и наблюдать порку воровки до конца. Нам же с Леной велела выбрать четыре прута, посвистеть ими в воздухе для того, чтобы были гибкими, и начинать. Несмотря на то, что прутья были приготовлены метровой длины, они оказались очень ровными, без сучков, и гибкими.

Мне предстояло пороть взрослую, солидную, даму, 35-ти лет, и от того, что с ней я буду встречаться после этого каждый день, мне было очень неловко. Первые 3-4 удара Алиса приняла молча, только сильно напрягалась всем телом и сжимала попу. Следующие удары заставили ее громко застонать, и только на 9-10 раздался первый пронзительный крик. У Алисы окончательно кончилось терпение, и от каждого удара она молча выгибалась, резко подбрасывала попу и голову вверх, насколько позволяли ремни, через мгновение раздался громкий крик: «А-а-а-а-а, больно! М-м-м-м, очень больно! Больн-о-о-о, очень больн-о-о-о! М-м-м-м! А-а-а-а! Больше не буду!». Попа начала быстро подпрыгивать и вилять. Мы с Леной, стараясь изо всех сил – ритмично отсчитывали хлесткие удары по голой заднице. Вот и первые 50!

«Больно Алиса, ох как больно, знаю, для того и розги, отдохни немножко. Ведь ты же знала, что воровать нельзя? Знала или нет? Знала! Будешь еще брать чужое? Не будешь? Вот и хорошо! Вот сейчас еще получишь 50 горячих, в другой раз вспомнишь, как больно тебя пороли, так воровать не будешь! Но тебя сегодня надо пробрать хорошенечко, для твоей же пользы!»

«Умоляю, Анна Петровна, простите не надо больше! Тело не выдержит больше такой боли. Вы ведь только шесть дней назад меня пороли. Не надо больше! Мне было больно и я все поняла. Галочка, милая прости! Попроси Анну Петровну больше не стегать!!»

Тут вступила в разговор Галя: «Анна Петровна, простите... Может быть хватит с нее. Она уже и так хорошо получила и исполосована. Я уже ей все простила, Небось и присесть уже не сможет», Анна Петровна сказала, что ей тоже жаль Алису, но продолжить порку необходимо. «Если наказание слабое, то и польза от него то же слабая. Хорошо, что ты ее простила, но ведь мы не мстим Алисе за воровство, а, желая ей добра, наказываем, с тем, чтобы помочь исправится. Воровство очень серьезный проступок, и я не хочу, чтобы Алиса его когда-нибудь повторила. Давайте-ка, девушки, возьмите свежие прутики и всыпьте ей для пользы дела еще 50 горячих». Бедная Алиса зарыдала в голос....

Снова прутья пошли с двух сторон часто и хлестко вытягивая подпрыгивающее от каждого жгучего шлепка ягодицы и бедра, вызывая стоны и пронзительные крики воровки. Напоследок, как велено, мы с Леной, начали хлестать одновременно с двух сторон, со всей силы, так, чтобы прутья, огибая ногу, своими кончиками сильно хлестали самую нежную кожу на внутренней стороне ног. Бедная Алиса, принимая розги, уже кричала непрерывно и очень громко, без слов. Наконец-то, последний и самый сильный удар обеих розог заставил Алису в последний раз резко выгнуться и вскинуть багровую попу над спинкой кресла – наказание закончено!

Анна Петровна спросила наказанную, будет ли она воровать, и получив решительное «нет, никогда!», сказала, что Алиса теперь достаточно наказана за свой проступок и ее можно отвязывать от кресла.

С этого дня я стала настоящей экзекуторшей! Однажды вечером мы трудились над шестью(!) дамочками с нашего склада, где обнаружилась солидная недостача товара. Каждая из них валила вину на другую. Анна Петровна решила недостачу разделить поровну, а в наказание уволить всех до одной, а если не хотят увольняться, то дать каждой сто прутьев по голому заду, а начальнице – сто пятьдесят!!! Уволится никто не пожелал, вот и выстроилась тихая очередь в кабинет Анны Петровны из полдюжины опустивших глазки завравшихся дамочек, в возрасте от 18 до 42 лет, все они были хорошо высечены розгами!

Вообще, я никакая не садистка, и порка мне не доставляет удовольствия. Я уже говорила, что меня саму не так уж давно здорово высекли в этом же кабинете, поэтому мне всегда жалко провинившихся, ведь они запросто могли не совершать того проступка, за который уже наказывают болью. Да, мне приходится делать очень больно, а женщинам от этого приходится очень громко плакать, но я хорошо понимаю смысл наказания, его необходимость и большую пользу.

По поводу с/м секса скажу, что если женщина получает удовольствие от того, что ее сечет мужчина, то она от этого настоящей женщиной быть не перестает, а вот если наоборот – мне это не нравится, но я понимаю, что каждый получает удовольствие – как хочет. Мой муж меня никогда не сечет и не любит КМ. Я воспринимаю порку женщин, только как элемент воспитания и не вижу в ней никакого удовольствия, но не вижу в ней и какой-то особой постыдности, хотя на эти темы стараюсь не говорить ни с кем, кроме читателей КМ.

На мой взгляд, с/м и воспитательная порка вещи разные и никак не соприкасаются. КМ мне нравится тем, что там поднимаются не только вопросы с/м секса, но и вопросы воспитания, как детей, так и взрослых. Я сразу хочу оговориться, что мои глупые, и может быть слишком откровенные письма, направлены не на вызывание каких-то сексуальных переживаний у ваших читателей и читательниц, я ни хочу с кем-то знакомится или переписываться, во всяком случае с мужчинами. Хотя, интересно было бы узнать, через газету, мнение других женщин, по поводу наказания розгой, но только тех, которые сами были высечены или секли других, потому что судить об этом можно, только побывав в подобной ситуации лично. Легко ошибиться, если сам не испробовал.

Я твердо убеждена, что в некоторых ситуациях, хорошее наказание, для зарвавшейся дамочки, розог этак 50-70, абсолютно необходимо, только главным условием считаю тайну этого мероприятия, тогда ей нечего будет стыдится: провинилась – получила! И вообще, я заметила, что в вашей газете женские письма печатаются редко. Слышала, что газеты и журналы сейчас не принимают письма написанные от руки: может, в этом проблема? Может быть, как и мое, они не очень интересны, впрочем, вам лучше знать, что печатать, а что – нет.

Вообще, телесное наказание в женских коллективах, наверное, никакая не редкость. Знаю, молоденькую девочку – медсестру, сперва очень строго наказанную прутом по попке, а потом все-таки уволенную из частной медицинской фирмы за воровство. Что далеко ходить, подруга рассказывала, что когда искала работу (по специальности Вика парикмахер), в двух салонах, ее в открытую предупредили, что за определенные провинности, сотрудниц здесь принято наказывать поркой, и если ты на это не согласна – ищи работу в другом месте!

К примеру сообщили что за каждую минуту опоздания с утра, или в обед, дают десять плеток по голым ягодицам, за мелкое замечание по работе – 50, за крупное – 100, за обоснованную жалобу клиентки – 150 горячих! Не соглашаешься на порку – уходи! В одном из этих салонов, моя Вика работает уже восемь месяцев.

На вопрос, пороли ли ее за что-нибудь, сказала, что к сожалению, однажды провинилась и поэтому пришлось получить наказание. Месяц назад, из дома вышла позже минут на 10, потом, слишком долго ждала автобус, потом бежала всю дорогу бегом до самого салона, но опоздала все таки на две минуты. Записанная клиентка на 8 часов уже сидела в кресле и нервно смотрела на часы....

«Я знала, что за это меня могут выпороть, но надеялась на лучшее... Подошла хозяйка и, узнав, что в записи клиенток есть получасовой перерыв , металлическим голосом, сказала, что сегодня я опоздала и за это меня придется высечь: 20 плеток по голой попе! Никаких оправданий она и слышать не захотела. Ты, Вика, молодая, тебе будет полезно! – Ну вот! Не пронесло! Клиентка улыбнулась, наверное все слышала... Ого! И это за две минуты. Но при приеме на работу, я давала согласие на порку. Хозяйка привела меня в подвал, где в одной из комнат, за тяжелыми дверьми, посредине, стоял огромным, старый, массивный письменный стол, несколько стульев, а на стене висели три плетки. Две – с одинаковыми, тонкими блестящими метровыми хвостами, а – одна длиннее и толще.

Мне было велено раздеться догола. После этого, хозяйка, подвела меня к торцу стола, привязала мои широко расставленные ноги к его ближним ножкам, каждую отдельно. Положив животом на стол и связав мне ремнем руки, сильно вытянула их вперед. Далее, сняв короткую плетку со стены, начала пороть. Вытянула она меня этой плеткой по голому заду, это вызвало жгучую боль, от которой я громко заревела. Как только боль ослабла, хозяйка снова меня больно вытянула, звонким голосом считая уже принятые мной плетки. После наказания, я попросила на сегодня освободить меня от работы, но начальница, отказав, велела умыться, одеться и немедленно идти в зал и больше не опаздывать, если не пожелаю снова прийти сюда!

Нет уж, вот теперь, я буду всегда выходить на работу на час раньше. С меня хватит острых ощущений! Хотя, если честно, наказали меня не очень-то строго, так как хлестали далеко не в полную силу, и я сразу смогла сидеть. Не так уж редко кого-нибудь из девочек у нас секут, и, построже чем меня! В шутку, мы с Викой, решили учредить, клуб высеченных женщин!»

Я не согласна с мнением, опубликованным в КМ, что женщины теперь не носят панталон. Может быть, молоденькие девчонки и не носят, если за ними матери не следят. Но взрослые женщины носят часто, а в холодное время года особенно. Можно подумать, что мужчины, ваши читатели, этого не знают. Например, у нас в магазине, хоть и тепло, но в одном капроне день за прилавком не простоишь, застынешь, а в панталонах – нормально.

Другое дело, что купить красивые и теплые женские панталоны в нашем городе проблема, да и не каждой они по карману.