— Джулия? Здравствуйте, на первый взгляд вы очень милы. Это для вас меня вызвали? Хорошо, мы ещё познакомимся!...

Мэри Уэнтворт подошла, встала рядом и взяла за руку уставившуюся на гостью шестнадцатилетнюю дочь:

— Я, конечно, знала, что это — трудный возраст, но я не могу с ней больше разговаривать. Теперь вы, как специалистка, поговорите с ней — и вообще, чувствуйте себя как в собственном доме!

Это и вправду был трудный день в Уэнтворт-холле. Педагога из колледжа ждали уже несколько часов. «Она тебя вышколит», — пообещала мама. «Ха!» — ответила дочка. — «Я никому не поддаюсь». Джулия совсем недавно была возвращена обратно домой, к маме и папе, после шести месяцев обучения в колледже. Персонал охарактеризовал матери Джулию как «настоящую мятежницу». Так она и обнаружила себя снова дома, у родителей.

На дворе стояла глубокая осень, в среднюю школу девчонке возвращаться было поздно. Родители каждый день были вынуждены, возвращаясь, наблюдать её нахальную физиономию. Более того – дочка не признавала никакой занятости.

Джулия не хотела учиться. Подобно каждому случаю, когда она делала сознательный, хотя и неправильный выбор, упрямство её не знало границ. «С кем там можно разговаривать, мама?» – высокомерно заявляла несостоявшаяся ученица, как только речь заходила о школе.

В голосе снявшей пальто незнакомки звучала горечь, но не было того негодования, которое обычно изливала мать:

— Я боюсь, Джулия, что пришло очень важное для вас время.

— Время для чего? — в насмешливом голосе юной Уэнтворт звучало неуважение.

— Для наказания, юная дама. Время для преподавания вам всего наилучшего, что вы можете воспринять через вашу, прошу прощения, порку! Вы, как показала жалоба, нахальная маленькая ослушница! Вот список ваших проступков. Зачем вы сделали всё это? Потому что вы так испорчены? Нет, я так не думаю...

— А я думаю, — быстро выпалила Джулия саркастическим тоном, — и делаю. Может быть, мне НУЖНО так поступать...

— Вы поступаете плохо, — с лёгкой улыбкой продолжила гостья. — Я вам это докажу и вы согласитесь.

— Не докажете! Что вы сделаете? Вот, пожалуйста, моя рука! Можете бить линейкой, как в колледже, мне всё равно.

Серые глаза прибывшей по вызову женщины на секунду стали выглядеть растерянно, но она тут же справилась с собой. Это была совсем невысокого роста молодая девушка, впервые столкнувшаяся с подобной проблемой.

Мэри Уэнтворт, тоже нервничавшая за педагога, как раз держала в руке номер «Лондон Таймс», развёрнутый на странице рекламы. Объявление попалось ей на глаза сегодня утром: «У вас проблемы с дисциплиной в доме? Вы колеблетесь наказывать? Вызовите специалиста из колледжа Брентвуда». Объявление казалось достаточно простым. Но они же должны понять деликатность ситуации: дело предстояло иметь не столько с ребёнком, сколько с почти взрослой девушкой, которая была не приучена к розге. Сами родители никогда, даже лет пять назад, не показывали Джулии что-то более значительное, чем тоненькие прутики. «И вот именно — показывали», — подумала миссис Мэри. Несомненно, она чувствовала, как вещи можно было бы называть своими именами, как проще стало бы общаться с упрямицей, если бы её рука или рука отца могла поднять розгу... Но отца вечно до самой ночи не было дома: работа отнимала у него вообще всё свободное время — миссис Уэнтфорд не раз подозревала, уж не изменяет ли он ей. Поэтому вместо розги она подняла трубку телефона и набрала номер указанного колледжа.

Голос на другом конце был достаточно вежливым.

— Алло!

— Да, я по объявлению... моё имя... миссис Мэри Уэнтворт, и у меня разговор по объявлению в воскресном «Таймс»

— Отлично, мадам, — ответил прозаичный голос.

— Разговор о моей дочери...

— Я поняла, — снова отозвался тихий голос на другом конце.

— Вы что-то можете сделать?

— Всё, что нужно. Я понимаю, что у вас есть непослушный ребёнок, нуждающийся в дисциплине, правильно?

— Да-да, именно. Чем вы можете её припугнуть.

— Если вы на меня положитесь, я вышколю это создание. У меня есть опыт. Конечно, часто бывает трудно. Вы возражали бы против наказания вашей дочери розгой? Или это слишком серьёзное наказание для её проступков?

— Не знаю... Наверное, она заслужила.

— Насколько она взрослая? Ей шестнадцать? Она не больна? Ясно, я думаю, что её зад может определённо попробовать розги. Мы определим, сколько надо её сечь, чтобы она исправилась полностью...

— Вы приедете?

— Называйте адрес и встречайте. Меня зовут мисс Уон, но... Я сейчас найду по списку учительниц лучшую девушку с дипломом гувернантки... уже знаю, кто отлично справится с заданием... Она уже завершает свою подготовку здесь и отлично зарекомендовала себя в дисциплинарном искусстве. У неё отличные данные даже по наказанию почти взрослых мальчишек — как раз в тех частных домах, где дисциплины недостаёт. Она справится в один момент. Вы не возражали бы, чтобы она прибыла к вам в дом и занялась с вашей дочерью под вашим присмотром?

— Это было бы идеально, благодарю вас. А какова плата, позвольте спросить?

— Ох, да сущая ерунда, мы делаем это почти бесплатно. Только проезд до вашего дома и обратно на такси. В остальном же мои гувернантки учатся, чтобы наконец на много лет занять место в доме какого-нибудь состоятельного и практичного человека. Знаете ли, родителям обычно не нравится суета с самоличными наказаниями...

Мэри Уэнтворт дала директрисе адрес и они договорились точно на три часа пополудни.

Джулия была поверена в предстоящее ей испытание только наполовину. В принципе, она о чём-то подозревала, когда наконец увидeла молодую красивую девушку небольшого роста, рассматривающую номер дома у их дверей. Наконец она позвонила в дверной звонок.

Джулия начала было сама открывать дверь, но была остановлена матерью.

— Хелло, — сказала пришедшая дама, одетая в ситетическую блузку и плиссерованную черную юбку, на высоких каблуках. — Я мисс Армстронг, у меня есть заказ в этой квартире.

— Да, пожалуйста, входите, — Мэри Уэнтворт немного заикалась, глядя, как дама снимает пальто, украдкой переводя глаза на Джулию и не веря, что такая хоть и строго-деловая, но маленькая и не слишком сильная девушка в состоянии дисциплинировать дочку «в один момент», как ей наобещали.

— Давайте продолжим. Вы сказали, что я в вашем доме хозяйка? Вы не отказываетесь от этих слов, миссис Уэнтворт?

— Нет, никогда, мисс Армстронг.

Длинные изящные руки и глубоко посаженные зелёные глаза гостьи завораживали девчонку — «воспитательница» напоминала не более чем статуэтку из магазина, думала непокорная девица.

Мисс Армстронг убрала пальто в шкаф и установила на столе длинный черный кейс. Её глаза встретились с Джулией снова — на этот раз дочку хозяйки поразила и почти обездвижила какая-то серьезность, какой-то опыт. Джулия почувствовала, что так должна смотреть королева или мать. Но эта женщина была другой, не такой, как её задёрганная мамочка.

Мэри Уэнтворт принесла чашечку чая, наблюдая за тем, чтобы сахар был положен прямо на глазах гостьи. То, о чём она мечтала и на что не решалась уже много лет, вскоре должно было, наконец, произойти, реализоваться. Дочь, наконец, должна была получить свой десерт. Чтобы наконец, чёрт возьми, почувствовать, как жало страшной розги, которую мама так и не в состоянии оказалась взять в свои собственные руки, начнёт делать из хулиганки приличного подростка.

— Начинайте.

— Джулия, — обратилась к девочке дама, — вы знаете, зачем я здесь?

— Д-да, говорили, что вы на... накажете меня? — голос тинэйджерки наполняла комбинация жуткого неверия и наглой усмешки.

— Прекрасно. Теперь потрудитесь очистить место здесь, в гостиной. Переместите мебель в стороны и принесите вот тот стул, что стоит в углу. Установите его в центре комнаты. Это всё... Я хочу видеть, как вы это сделаете, поняли?

Джулия крутила головой, хлопала глазами, решая, игра это или не совсем. В конце концов, как она могла быть побита этой довольно миленькой женщиной?

Дисциплинаторша подняла палец, чем напомнила заколебавшейся девчонке, что её мать дала индульгенцию не останавливаться ни перед какой проблемой. Фыркнув, Джулия сделала, что ей приказали, и стул, вынесенный из угла, встал на ковре.

Мисс повернулась к матери Джулии:

— Извините, у вас есть запас старых туфелек, которые я могла бы использовать? Это должно быть что-то с удобной плоской подошвой, например, сандалия. Всего одна сандалия с определенной гибкостью?

Удивлённая миссис Уэнтворт поднялась с было занятого ей «наблюдательного кресла» и полезла в шкаф, где быстро обнаружила пар пять изящных сандалий леа с еле заметным каблуком в пол-дюйма. Быстро возвратившись, она подала одну мисс Армстронг, в глазах которой засветилась благодарная улыбка.

Глаза Джулии раскрылись, наблюдая за перемещением сандалии от мамы к приглашённой воспитательнице. Последняя преспокойно уселась на тот самй стул и поманила к себе девочку, указывая на свои колени:

— Немедленно идите сюда и ложитесь животом!

Упрямая Джулия! Как она могла бы убежать теперь, после такого хвастливого заявления, такого проявления гордости перед матерью и этой странной женщиной? Она решила продолжать игру, наклонила свою голову и подошла к мисс Армстронг, которая тут же отправила её на место одним изящным движением рукой, буквально перевесив через свои колени. Прошло несколько секунд прежде, чем ошеломлённая Джулия успела понять, что произошло. Хотелось вскочить, натянуть медленно спускаемые трусики, но внезапно девочка почувствовала, как под гипнозом, что эта пришедшая мисс никогда теперь не отстанет от неё, не скроется ни с её глаз, ни из её души. Стало страшно, девочка подумала о мисс Армстронг как о будущей постоянной гостье, о воспитательнице, в какой-то мере даже подруге — так уверенны были движения маленьких рук, растягивающих резинку самой нижней одежды.

Мисс Армстронг занесла сандалию над попой Джулии, которая испытала жаркую волну стыда, как только голая попа оказалась выставленной вверх. Оказалось, что мисс Армстронг, показав в улыбке ряд небольших белых зубов, успела очаровать и мать лежащей девочки:

— Может быть, вы не любите, когда вашу дочь оголяют, миссис Уэнтворт?

Миссис Уэнтворт не раскрывая рта, отвечала качанием головы. Ей хотелось продолжения.

Мисс Армстронг медленно, тщательно спустила вниз трусики Джулии, оголяя впервые за долгий срок приятно-округлый, свеженький, нетронутый зад... Она подняла над ним сандалетку, и со значительной дружелюбностью в голосе, но твёрдо сказала Джулии:

— Я хочу, чтобы вы не вертели головой, пока я вас шлепаю, вы поняли?

— Да.

— «Да», что?

— Да, мадам, — пришлось сквозь зубы добавить девчонке.

— Так-то. Я думаю, что скоро в вашем воспитании наступит прогресс. Также, Я хочу ваши, чтобы вы запомнили определённые правила. Я не хотела бы, чтобы вашим нижним щекам — вы понимаете? — пришлось краснеть постоянно. Вы понимаете, Джулия?

— Да, мадам, — донёсся ответ Джулии, но уже гораздо тише.

Мисс Армстронг подняла подошву снова и, не колеблясь ни мгновения, звонко врезала ею по бедному заду Джулии. Шесть увесистых, кусачих шлепков по одной ягодице, затем другие шесть — по второй... После этой дюжины шлепков Джулия, хотя и старалась терпеть, едва могла удержаться на коленях гувернантки. Мисс Армстронг остановилась, чувствуя подрагивания подопечной, в глазах её что-то нахмурилось.

— Что вы дёргаетесь?

— А-а...

— Что «A», юная дама?

— Простите... Я вас побеспокоила, мадам...

— Хорошо, получите ещё по тем же самым местам!

Джулия уже забыла о своём упрямстве. Мысли о внезапном вскакивании и побеге не было, как будто ей отбили эту охоту каким-нибудь чудодейственным гипнозом. Теперь она старалась только соблюсти правила, тщательно отворачивая голову прочь и проливая слезы. Мать, заставшая с чашкой в руке у стола, была просто заворожена — дочка получила сполна сандалией, а ведь ещё сама Её величество Розга должна была с ней управиться!

Через несколько минут, когда последний всхлип после сандалии был проглочен, мисс Армстронг приказала Джулии встать — впрочем, с приказом держать руки на весу и не тереть свой зад.

Джулия стояла, плача, желая и боясь потереть покрасневшие и горящие огнём ягодицы, а дисциплинаторша так же спокойно, не растрепав причёски и не помяв одежды, прошагала к столу и открыла черный кейс, вынимая две немного согнувшихся от долгого плена розги. Она распрямила сначала одну, которая в их колледже называлась офисной или «детской» розгой — совсем тонкую, еле заметную в руке. На глаза Джулии при виде этого прута снова набежали слёзы, поскольку она поняла, что воспитание не окончено. Когда мисс Армстронг свистнула розгой по воздуху, то девчонка вздрогнула всем телом и затрясла головой.

Внезапно экзекуторша покачала головой и возвратила страшный предмет в кейс. Но ничего хорошего в этом не было. Из кейса на свет божий появилась вторая, «старшая» розга — она была ещё более длинной и имела большую толщину. Мисс Армстронг тонко улыбнулась, свистнув по воздуху этим прутом, поскольку теперь знала, что эта розга способна обеспечить любое поведение Джулии.

Женщина прошла к стулу, около которого ожидала её Джулия, уже с опущенной юбкой, но без трусиков.

— Встаньте на колени на этом месте!

— З-зачем?...

— Встаньте, обопритесь на этот стул через спинку, она низкая... И я хочу, чтобы вы нагнулись как можно ниже. Захватите ножку стула, вы поняли?

— Да, мадам. Я сейчас...

Мисс Армстронг, командовавшая позицией Джулии, окончательно покорившейся судьбе, взяла розгу и использовала её как указку, двигая по «арке» ног и попки, образовавшейся перед её глазами.

— Ниже голову! И не вздумайте подпрыгивать, сходить с этого стула, убегать, поняли? Вы же прекрасно знаете, что вы это заслужили.

— Д-да, мада-а-ам, заслужи-и-ила...

Джулия теперь хныкала непрерывно, слезы текли вниз, как река. Мать сидeла молча, со странным смешением ужаса и восторга наблюдая на отличную, почти режиссёрскую постановку подготовки к наказанию. Никогда она не видeла свою дочь так управляемую какой-то женщиной, Так кающуюся. И перед кем? ЭТОЙ женщиной? Такой молодой, только что из колледжа! Такой небольшой! Как это стало возможным?

Мисс Армстронг снова подняла розгу и провела ею между бёдрами Джулии, которые от ожидания удара судорожно раздвинулись.

— Поверните вашу головку от меня... Вы ещё не заслужили такого зрелища. Нечего смотреть, как я секу вас, юная леди.

— Да, мадам, — слабым голосом ответила Джулия, дрожа от страха.

Мисс Армстронг, внутренне собравшая последние остатки воли, ничем не показывая своего волнения, немного успокоилась с принятием Джулией заданной позы. Она снова завернула юбку на голову провинившейся, перешла на другую сторону стула и приготовилась обхватить низко-низко, почти до пола склонённую головку своими голенями в плотных шёлковых чулках. Следы от ударов сандалией обшивки на попе девчонки имели красный оттенок — без каких-либо чётких границ. Ягодицы пылали, как закат.

— Теперь приготовьтесь получить розгой — это лучшее средство для юной дамы. Вы по опыту знаете это средство?

Джулия кивнула.

— Давно не получали?

Снова последовал кивок, едва заметный под накинутой на лицо негодницы юбкой. И тут же каблуки заблокировали её шейку.

— Вы знаете, сколько вам положено?

Джулия затрясла головкой.

— Ничего, вы скоро всё узнаете. Теперь расслабьтесь. Гните голову вниз... Попу вверх!... Ноги расставьте пошире друг от друга... Так... Выше попу!... Выше! Выше!...

Мисс взмахнула розгой над беззащитным задом и молниеносным движением запястья нанесла, как показалось миссис Уэнтворт, довольно лёгкий удар. Но розга, сначала охватившая середину ягодиц Джулии, со страшной болью впилась своим хлёстким подвижным кончиком в место соединения с бёдрами. Мисс Армстронг увидела след — прямой, как стрела — и улыбнулась, словно получив «отлично» на экзамене.

Джулия истерически закричала. Мисс Армстронг удержала её шею щиколотками. Коротким возгласом матери, долетевшим справа, девчушка была похвалена за то, что продолжала держаться за ножки стула, послушно предлагая свои ягодицы для дальнейшего наказания.

— Сколько это было, Джулия? — спросила гостья.

— Од-один... м-м-мадам...

— Очень хорошо. Не теряйте счета, или мы начнём сечь вас заново. Вы поняли? И не отрывайте рук, не прыгайте со стула, или я добавлю вам ударов.

— Д-да, мадам... — пролепетала Джулия, стирая слезу.

Мисс Армстронг подготовила розгу снова и взмахнула ей. Девочка вновь завизжала. На её голых ягодицах вспыхнули один за другим ещё четыре следа, сначала по одному со стороны каждого бедра, а затем два непосредственно в середине. Вспухая, красные полосы оттеняли полноту упругого задика Джулии. Рубцы были поразительно аккуратные, напоминающие лестницу, сделанную хорошим столяром — точно через дюйм один от другого.

Дисциплинаторша внутренне радовалась, что наконец-то начала по-настоящему подчинять себе новую, только недавно в первый раз увиденную воспитанницу. Она целых четыре года изучала педагогику, чтобы прийти в частный дом как госпожа с розгой. Она вспоминала свои долгие занятия с тростью и мешком, набитым соломой, чувствовала за своими плечами много лекций, экзаменов, построений, учебных фильмов о своенравных юношах и девушках...

— Сколько у нас там, Джулия?

Девушка даже перестала хныкать, замерла, а потом ответила смирным и испуганным голосом:

— Шесть?

— Неправильно. Готовьтесь заново, Джулия Уэнтворт!

Мисс Армстронг вытянула руку — смерила длину розги и расстояние до Джулии, чтобы начать сечь снова. Розга со свистом рассекла воздух и прочертила полосу пониже ягодиц, в том месте, где подобное напоминание очень болезненно. Джулия издала очередной истерический крик.

— Итак, ещё раз, Джулия, встаньте в позу.... Головку вниз, спустите вниз... Попу вверх!

Мисс Армстронг опустила плечо почти на один уровень с ягодицами Джулии, чтобы проследить за тем, чтобы новые удары приходились по диагонали, пересекая предыдущие пять рубцов. Раскрасневшаяся попа под аккомпанемент криков боли приняла все шесть: сви-и-щ-щщ — цц-ц-цвак! сви-и-щ-щщ — цц-ц-цвак!...

Джулия осталась стоять, задрав зад, пытаясь между воплями восстановить дыхание, нарушенное визгом и слезами. Мисс Армстронг наблюдала молча, чтобы увидеть, не провинится ли снова Джулия, убрав зад или сдвинув стул. Но девчушка осталась на месте, за исключением вертящейся задницы, которую она явно хотела охладить о воздух.

Mиссис Уэнтворт сидела молча, чувствуя странное удовлетворение и полнейшую уверенность, что работа была сделана воспитательницей правильно, а главное — что только так и было нужно действовать. Теперь у мамочки была определённая надежда на решение своих проблем с дочерью.

Мисс Армстронг, не произнося ни слова, прошла к корзине и опустила в неё обтрепавшуюся розгу. Надев пальто, она улыбнулась и подала матери Джулии визитную карточку, на которой просто было обозначено: «Miss R. Армстронг. Disciplinarienne» — и телефонный номер внизу.

Два изменили взгляды восхищаясь и Мисс. Армстронг – просмотрел обратно на на Джулия, которая всё ещё была согнута у стула, погружённая во всхлипывания и глубокую жалость к себе. Обернувшись на момент, наказанная девочка поймала взгляд мисс Армстронг.

— До свидания, Джулия. После моего ухода вы простоите так десять минут. Потом можете одеться и идти — в душ или в свою комнату.

— Спасибо вам, — взяла её за руку миссис Уэнтворт. —Не знаю, как вас благодарить... Мне кажется, что это начинание... это скажется и на внешнем виде, и на дисциплине...

— Да-да, конечно. Если что-то опять будет не так, вам стоит только позвонить... Джулия знает это...

С очаровательной улыбкой и этими словами дисциплинаторша, опираясь на руку, грациозно поданную Мэри Уэнтворт, изящно исчезла за входной дверью и как будто растворилась. Её не было в комнате — и её будто не было в мире. Впрочем, на память остались потрудившийся над воспитанием Джулии прут и визитная карточка: позвони — и она вернётся.

Но будет ли теперь потребность в её возвращении?