«…Наше знакомство с мисс Джейн состоялось по чистой случайности, на выставке подающего надежды авангардиста в прошлую среду. Если вы спросите, зачем меня понесло в среду на выставку, я вынужден буду рассеянно пожать плечами и оставить ваш вопрос без ответа, поскольку в борьбе со своей меланхолией я часто совершаю поступки, мне совершенно несвойственные – как, например, посещение выставки в будни.

На выставке Джейн обратилась ко мне с необычною просьбой, и я, как истинный джентльмен, не смог оказать юной леди в любезности сфотографироваться на фоне приглянувшегося ей экспоната. По ее утверждению, мы с ним составляли единую и на удивление гармоничную пару – с чем я спорить не стал, поскольку воспитание не позволяет мне вступать в спор с юными леди. Напротив, я принял полную достоинства и наиболее подобающую моему положению позу, изящно облокотившись на некий предмет, напоминающий грушу с надкушенным краем. Причудливо изгибаясь, груша плавно перетекала в изогнутый стебель, на конце которого красовался тяжелый бутон. В такой позе мы с грушей позировали добрых пятнадцать минут, пока Джейн щелкала своим аппаратом, отлавливая наиболее живописные ракурсы. Она объяснила, что получила задание подготовить репортаж о посещении выставки, запечатлев наиболее фотогеничные экспонаты, включая и посетителей, а на прощанье дала честное слово, что не станет публиковать фотографию без моего одобрения. Разумеется, я оставил Джейн свои координаты и приглашение заходить в любое удобное время, за исключением тех вечеров, которые я имею обыкновение проводить в клубе, в компании старых друзей за стаканчиком доброго виски…

На том мы и расстались. Со временем ее очаровательное детское личико с непослушными локонами неизменно оказалось бы вытесненным из моей памяти другими, более значительными воспоминаниями, если бы эта история не обрела вдруг совершенно неожиданное продолжение…

…Не далее, как сегодня, возвратившись к обеду, я утолял голод в своем кабинете, отдав Жаку распоряжение накрывать на рабочем столе – вольность, недопустимая во времена правления в доме моего отца, светлой памяти сэра Уильяма Корнера. Однако теперь, став полновластным хозяином родового гнезда, я принялся наводить в нем порядки, приспосабливая их под свои холостяцкие нужды. Обед в кабинете, ужин в библиотеке, и неизменная чашечка кофе на столике в спальне, в компании свежего номера «Таймс» – согласитесь, что может быть лучше? К тому же, уверяю вас, это было гораздо удобнее, чем плестись из одного крыла дома в другое в надежде не умереть с голоду, пока добредешь до столовой… Однако я отклоняюсь от темы…

Итак, я сидел в кабинете, задумчиво глядя на листик салата, некогда украшавший бекон, и раздумывая, не скормить ли его резвящимся за стеклом черепашкам. Черепашки, однако, резвились достаточно вяло, и лакомства не заслуживали. Конец колебаниям положил молчаливый дворецкий, подав на десерт вместо обещанного кофе со сливками совершенно несъедобную визитную карточку.

– Гостья? – поинтересовался я, еще на расстоянии уловив аромат утонченных духов.

– Да, сэр.

– Хорошенькая?

– Нет, сэр. Очень хорошенькая, – не моргнув глазом, ответил дворецкий.

– Зови, я приму ее в библиотеке, – кивнул я, отсылая дворецкого и великодушно запуская салатом в ближайшую черепашку.

Ожидая случайную гостью, я все крутил в голове так и эдак неизвестную прежде фамилию– Бегаван… Но стоило гостье войти, как я тут же признал в ней очаровательную знакомую с выставки.

– Добрый день, мистер Корнер! – поздоровалась Джейн, открывая сумочку и извлекая на свет прозрачную тонкую папку. – Простите, что без предупреждения, но я только что получила свои фотографии – взгляните, как замечательно Вы получились!

Я взял папку, ненароком коснувшись ее хрупких, озябших ладошек. Фотографии получились на славу! Полюбовавшись на снимки, я перевел взгляд на гостью и задержал чуть дольше обычного на очаровательном юном лице, безоговорочно признав справедливость оценки дворецкого.

Полностью согласен с утверждением, что порядочный джентльмен не должен так бесцеремонно разглядывать юную леди, но в наше время молодые люди получили некое послабление в правилах хорошего тона, к тому же, как мне показалось, мы оба были заинтересованы в более близком знакомстве.

Джейн была в светлой, расстегнутой у ворота блузке и узенькой юбке, стремящейся добежать до колен, но замершей на полдороги в угоду изменчивой моде. Точеные ножки обтягивали нежнейшего шелка чулки и венчали элегантные туфельки в классическом стиле, на небольшом каблучке. Но главным в ее облике были огромные, оливкового цвета глаза, смотрящие с такой мольбой и надеждой, что я невольно поймал себя на желании тотчас же отдать мисс Джейн все, что она пожелает. Даже вместе со своей селезенкой, – нимало не смущаясь тем фактом, что моя селезенка может быть ей совершенно не интересна…

– Не желаете ирландского кофе? Я как раз ожидаю прихода дворецкого с этим напитком – он должен был подать мне его после обеда, но вместо этого предложил на десерт вашу визитную карточку.

– Спасибо, не откажусь, – ответила Джейн, опускаясь на стул и оглядывая помещение. – Так это и есть знаменитая библиотека Уильяма Корнера?

– Нет, только часть – наиболее ценные книги хранятся в фамильном поместье. Но и здесь есть весьма любопытные… К примеру, одно из первых изданий Шекспира… «Поэзия скальдов»… или вот – знаменитый фолиант о соколиной охоте…

Мисс Джейн как-то нервно вздохнула, и вдруг быстро и горячо зашептала, умоляюще глядя в глаза:

– Сэр Генри, вы кажетесь мне человеком порядочным, умеющим держать свое слово, к тому же вас рекомендовали как замечательного редактора и литературного критика, одного из лучших в этой профессии… Только Вы сможете мне помочь… Видите ли, дело в том, что я пишу Книгу…

Последнее слово было произнесено с такой интонацией, что будь оно на бумаге, его неизменно следовало бы написать с большой буквы.

– Это труд всей моей жизни – только умоляю, не смейтесь! Я пишу ее уже год, я перечитала целую гору сопутствующей литературы, я детально изучила географию местности, исторические события, нравы, обычаи, даже костюмы той эпохи, в которой поселила героев… но мне никак не удается развязка! Один эпизод, достаточно пикантного содержания, обойти который я, увы, не могу, поскольку это было бы равносильно подаче роскошного стейка без пикулей…

Сравнение было достаточно спорное, особенно если учесть, что я никогда не был поклонником пикулей, предпочитая им хороший салат. Однако искренность Джейн не оставляла сомнений. Судя по сбивчивым объяснениям, она очень нуждалась в совете человека достойного и внимательного, не чуждого писательского ремесла. Как редактор популярной газеты, я считаю себя весьма образованным,… но вправе ли я вмешиваться в творческий процесс еще до его завершения?..

– Сэр Генри, – продолжала она, – моя просьба может показаться Вам несколько странной, и я пойму, если встречу отказ… но мне действительно нужна консультация! Иначе я буду не в состоянии связать и двух слов, чтобы не вызвать атаки язвительной критики! Вы не представляете, как сложно об этом просить!… Возможно, мне будет легче, если я вкратце перескажу Вам сюжет…

Представьте – моя героиня, девушка из высшего общества, влюбляется в юношу из разорившегося, но знатного рода. Родители выступают против этого брака, всеми силами препятствуя дочери воссоединиться с любимым. Молодой граф, уступая нажиму, покидает страну, а девушка, обидевшись, имитирует самоубийство, после чего с помощью верной кормилицы покидает часовню и пускается на поиски юноши. Поселившись под видом мальчика-сироты в монастыре, неподалеку от города, где пребывает возлюбленный, она затевает игру в маскарад. Вечерами, покидая обитель под любым благовидным предлогом, она посещает балы и собрания, кружит головы всем кавалерам и неизменно пропадает с наступлением полночи. Терпеливому юноше удается проследить беглянку до стен монастыря, и таким образом развеять терзавшие душу сомнения. На следующий день, заручившись свидетельством семерых братьев-монахов, он отправляется к настоятелю и докладывает о похождениях «сироты», обвиняя его в участившихся кражах, но при этом не раскрывая инкогнито девушки... Настоятель удовлетворяет просьбу графа о передаче преступника под его суд и ответственность. Юноша привозит беглянку к себе и, продолжая «не узнавать», настаивает на наказании, не слушая мольбы и уверения несчастной в своей невиновности. Втайне надеясь на то, что подготовка к наказанию снимет с нее все подозрения и откроет возлюбленному глаза, девушка соглашается... Но надеждам не суждено оправдаться: поняв с опозданием, что давно уже узнана, она вынуждена терпеливо снести всю процедуру и только в конце заработать прощение… вот с этим-то у меня и загвоздка… – закончила Джейн, заливаясь румянцем по самые брови.

– Загвоздка с прощением? – усмехнулся я, догадываясь, куда она клонит, но все еще не решаясь поверить в удачу.

– Нет, с этим у меня все в порядке, – потупилась Джейн. – Сэр… Генри, мне нужно узнать побольше о самом наказании… Но я, право, не знаю, как это сделать…

– Какое именно наказание угрожает твоей героине? – поинтересовался я, поискав глазами увесистый том «Истории о наказаниях» в кожаном переплете – семейную реликвию, хранящуюся в библиотеке уже более века…

– Я думаю – порка… ротанговой тростью… нет, все же, пожалуй, прутом… – совсем тихо промолвила Джейн, теребя в руке тонкую папку.

– Милая Джейн, я очень хотел бы помочь, но в этом вопросе, боюсь, не совсем компетентен… Я даже могу дать ударить себя по руке, чтобы ты имела возможность воочию видеть последствия, но боюсь, моего красноречия не хватит на то, чтобы передать ощущения… Увы, единственный способ достоверно описать процедуру – это прочувствовать ее самому… Но этого я, разумеется, не осмелюсь тебе предложить, поскольку помимо пикантности всей ситуации, это еще и достаточно больно…

– Неужели мне действительно придется на это пойти? – с отчаянием воскликнула Джейн.

На бедняжку было больно смотреть… Все мое существо ликовало, пронизанное пьянящим чувством восторга и жалости. Вместе с тем ни один мускул не дрогнул на очень серьезном лице, выдавая безумную радость.

Я ласково взял ее за руку и торжественно пообещал:

– Если очаровательной Джейн будет угодно когда-либо принять такое решение, я с готовностью приду ей на помощь. Не скажу, что это может доставить кому-либо из нас удовольствие, но пока я не вижу иных путей разрешить ситуацию…

Пару секунд Джейн сокрушенно молчала, исследуя рисунок паркета, а затем подняла на меня свои пронзительные, оливкового цвета глаза, в глубине которых отразилась отчаянная борьба силы воли и страха.

– Сэр Генри, я приняла это решение. Только… если Вас это не затруднит… я бы хотела сегодня… Книга почти что закончена, на днях моя встреча с издателем… В другой раз я уже не отважусь…

– В таком случае, милая Джейн, я не вижу причины откладывать, – легким поклоном отдав дань ее смелости, я позвонил в колокольчик, вкладывая в звонок все свое нетерпение, совершенно благовоспитанному джентльмену несвойственное.

– Жак, эта леди просит меня поработать над рукописью. Мы останемся в библиотеке – проследите, чтобы нас не беспокоили.

– Да, сэр. Как вам будет угодно.

– Если заглянет сэр Джереми, пусть подождет в кабинете.

– Да, сэр.

– Проследите, чтобы он больше не кормил моих черепашек слабительным – это уже не смешно.

– Разумеется, сэр.

– И принесите нам лед и шампанское.

– Сию минуту будет исполнено.

Не прошло и получаса, как шампанское было внесено вместе со льдом и торжественно установлено на каминную полку. Пока мой «расторопный» дворецкий исполнял поручение, я обдумывал, что можно использовать в качестве трости… Линейка показалась мне неадекватной, кочерга – слишком опасным и жестким орудием. Оставался ремень, продетый в петли моих собственных брюк, но это настолько не соответствовало описанному Джейн эпизоду, что могло сильно смазать картину. Я уж было подумывал, не пригласить ли бедняжку в одну специальную комнату, рядом со спальней, где у меня совершенно случайно пылилась небольшая коллекция плеток, маленький хлыст и две-три ротанговых трости – как говорится, на всякий «пожарный», в том совершенно невероятном случае, если мне придется нанять на работу какую-нибудь совсем нерадивую горничную.

Но, поразмыслив еще, пришел к выводу, что это лишь напугает несчастную, которая и сама уже, казалось, не рада такой авантюре…

Джейн первой прервала молчание, явив предусмотрительность, достойную всяких похвал:

– Я подумала, что в случае Вашего согласия нам понадобится инструмент, который вряд ли найдется в доме порядочного джентльмена (какое счастье, что я умолчал о коллекции!). Я неопытна в этом вопросе, но – вот, может, это сгодится?

С этими словами милая Джейн жестом фокусника достала из кулька пару свежесрезанных прутьев, обернутых влажной материей.

– Я беспокоилась, чтобы они не засохли – объяснила юная леди, вручая их мне с презабавной торжественностью.

Опробовав в воздухе розги, я повернулся к испуганной Джейн. Крепко зажмурившись, бедняжка старательно прислушивалась к тонкому свисту, а заодно и к своим ощущениям. Бледность сменила румянец, колени несчастной дрожали – казалось, она близка к скорому обмороку. Как истинный джентльмен, я предложил ей закончить на этом, ссылаясь на избыточность впечатлений для первого раза. Но мисс Бегаван была настроена крайне решительно.

– Сэр Генри, я сделаю все, как положено… но умоляю – обещайте, что это останется в тайне!

– Даю вам слово Генри Уильяма Корнера! – ответил я очень серьезно, и хотел было сбегать за Библией, но Джейн тут же сказала, что слова Корнера будет достаточно.

– И что я должна буду делать? – покорно спросила она.

Толстый фолиант о наказаниях перекочевал-таки с полки на стол, и мы с Джейн дружно склонились над ним, разглядывая иллюстрации. От волос мисс Бегаван исходил волшебный, тончайших оттенков аромат, круживший мне голову, а близость ее молодого, горячего тела невольно заполнила мысли, заставив их течь в совершенно ином направлении.

– О господи! Неужели мне нужно раздеться?

– Полагаю, для нашего опыта будет достаточно юбки…

– И так изогнуться? Но это совсем неудобно!

– Согласен... Нелепая поза…

– Ох – Генри, как это жестоко!

– Милая Джейн, не стоит так долго разглядывать эту страницу… Уверяю, тут нет ничего интересного…

Так незаметно и с пользой истек еще час. Приближался тот самый момент, которого оба мы ждали с большим нетерпением: я – движимый стремлением оказать леди услугу, а Джейн – получить представление о том, что собиралась описывать…

Первым делом мы с леди расчистили стол, отодвинув его от стены.

Потом я налил ей шампанского.

Выпив немного для храбрости, Джейн отвернулась спиной, потянувшись к застежке.

Секунда – и юбка скользнула к ногам, открыв взору тончайшее кружево, наполовину прикрытое блузкой. К счастью, блузка оказалась длиннее, чем я ожидал, – в противном случае я бы не смог поручиться за свое хладнокровие. У Джейн был изысканный вкус – о чем лишний раз говорило белье превосходного качества, прозрачное, тонкое и, как оказалось – почти не скрывавшее нужное место воздействия. Аккуратно взяв юную леди под локоть, я подвел ученицу к столу и ласково попросил наклониться.

Пока Джейн устраивалась на столе, с непривычки не находя места для рук, я украдкой оценивал прелести мисс Бегаван, оправдывая свое поведение выбором наиболее удобной позиции для «консультации». Предоставив бедняжке самой повозиться с минутку, я все-таки сжалился и слегка надавил ей на плечи, заставляя прижаться к столешнице. Затем с глубочайшими извинениями попросил прогнуться в спине и вытянуть руки к противоположному краю стола.

Джейн замерла натянутой стрункой в новом для нее положении, сулящем мгновения боли в обмен на годы всемирной любви и признания…

– Ну что же – пожалуй, приступим? – мягко сказал я, закидывая на спину девушки тонкую блузку. Любуясь открывшимся видом, я подождал, пока моя ученица расслабиться и, выбрав удобный момент, легко опустил тонкий прут на упругое тело.

Признаться, я не ожидал подобной реакции. С тонким, испуганным воплем Джейн взвилась со стола, как пружинка, и запрыгала, охая и причитая, прижимая ладошки к тому самому месту, где при нормальном ударе должен был появиться рубец.

– По-моему, ты все-таки преувеличиваешь, – покачал я головой, разнимая ей руки, и разглядывая едва покрасневшую кожу.

– Знаете, – доверительно сообщила мне Джейн, сдержав набежавшие слезы. – А ведь это действительно больно!

Какой уважающий себя джентльмен сможет спокойно смотреть на почти обнаженную леди, готовую горько расплакаться? Тем более, когда он сам служит невольной причиной ее огорчения? Только не я! Утешив малышку, насколько хватило умения, я опять принялся уговаривать мисс Бегаван прекратить столь жестокие опыты.

– В противном случае мне придется тебя привязать – пригрозил я в конце своей пламенной речи в надежде ее запугать.

– Нет, нет, обещаю, что больше не буду! – Джейн покорно вздохнула и на удивление быстро вернулась в исходное положение на столе, порадовав меня умением схватывать все на лету.

– Генри, – позвала она, еле слышно, – прошу, не жалейте меня, я обязана это прочувствовать… Бейте в полную силу… Я постараюсь терпеть…

Конечно, я ее пожалел. Свободной рукой придерживая ее у стола, я опять размахнулся и быстро, один за другим, нанес два резких, коротких удара. От неожиданной боли у Джейн захватило дыхание. Я наблюдал, как белеют костяшки сцепившихся со столом тонких пальчиков, как напряженно дрожит ее тело, а ноги выплясывают зажигательный танец, пытаясь вернуться на место… Я чувствовал себя отвратительным извергом, не смотря на благие намерения. Я ругал себя и ненавидел за эту уступчивость. Я готов был занять место Джейн на проклятом столе... Бросить прут и утешить несчастную… а утешив, пороть ее снова…

Боюсь, что сам на себя разозлившись за столь непристойные мысли, я ударил сильнее, чем было задумано. На сей раз мисс Бегаван не стала молчать. Пронзительный визг заметался под сводами комнаты, заставив меня благословить мудрость предков, воздвигших столь толстые стены… Дав Джейн накричаться в свое удовольствие, я поменял положение, примеряясь к другой половинке.

– Терпи, моя радость! Искусство требует жертв, и наша задача с честью вынести все испытания на пути к совершенству, – напутствовал я перед новым ударом.

– Сэр Генри! Постойте! А там уже видно полосочки? – неожиданно раздалось между свистом и всхлипами.

– Да, полагаю, их можно назвать именно так.

– Вы не могли бы мне их описать? Как выглядит та, что правее?

Несколько озадаченный ее просьбой, я пригляделся к полоске. Полоска была самая обыкновенная: припухший рубец, чуть темнеющий с краю, без просечек и без синевы… Что бы там не кричали об излишней жестокости, но мастерство в этом деле – нужнейшая вещь, недостижимая без тренировок… а я – со всей присущей мне скромностью, – считал себя все-таки мастером…

– Гм… полоска достаточно ровная, припухшая, чуть покрасневшая, – старательно описывал я, чувствуя себя крайне неловко.

– А какая на ощупь?

– Но Джейн, я не смею… а впрочем… – уняв неуместную дрожь, я легонько коснулся рубца. – Горячая, мягкая... выпуклая…

– Какие ассоциации рождает она в голове?

Ну, это уж слишком! Мое воспитание не позволило передать бедной Джейн все, что я думал по этому поводу. Извинившись за скудность моих описаний, я предложил ей вернуться к процессу. Теперь я порол не спеша, глубоко и размеренно, обеспечивая леди весь спектр ощущений. Оставив попытки вскочить и прикрыться руками, Джейн извивалась под розгой, рыдая и охая, но неизменно отклоняла при этом мое предложение прервать экзекуцию. Еще раз сменив положение, я завершил консультацию серией четких ударов, добиваясь приятного цвета и ровного распределения.

К концу процедуры бедняжка совсем обессилела, но все же заставила себя улыбнуться, не решаясь поверить в окончание творческих мук. По ее просьбе я извлек из сумочки круглое зеркальце и фрагментами продемонстрировал ей отражение наших трудов. Гамма чувств, отразившихся на лице моей гостьи, послужила мне лучшей наградой...

Заставив отважную крошку принять мою помощь в прикладывании льда к пострадавшим участкам, я еще с полчаса развлекал мисс Бегаван светской беседой, отпаивал шампанским и заверял в своем безграничном почтении, выслушивая в ответ благодарность и тихие всхлипы.

– Сэр Гарри… ох… я Вам стольким обязана! Я предлагаю соавторство… нет, не отказывайтесь! В любом случае, первое посвящение книги – для Вас. И Вы станете моим первым читателем! Господи, бедная Маргарет! Как это больно! Я не сказала, что героиню будут звать именно Маргарет? С детства люблю это имя. Не знаю, кому пришло в голову назвать меня Джейн… Наверное, маме – она обожает Бронте! А как Вам такое название – «Бедная Маргарет»? Вы не находите, что это немного старо? Нет? Ну и чудесненько…

Я слушал ее щебетание и в который раз убеждался, что ничто так не развязывает язык, как хорошая порка… Только не подумайте, что я не был этому рад – мне гораздо приятнее видеть улыбку, чем женские слезы. Впрочем, об этом я уже говорил.

Провожая Джейн до дверей, я в исключительно вежливой форме выразил надежду на совместную прогулку за город. Однако мисс Бегаван, вспыхнув, ответила, что мы еще недостаточно близко знакомы для таких недвусмысленных встреч.

– Возможно, чуть позже, при долгом общении, я отважусь составить компанию для подобных прогулок, – объяснила она, позволяя запечатлеть на прощание поцелуй на изящном запястье…

Так закончилась эта более чем странная история моего знакомства с молодой и талантливой Джейн Бегаван, подарившей мне нежданную радость сопричастности к творчеству. И поскольку, как я уже отмечал, писательское ремесло мне не чуждо, сразу по ее уходу я бросился в кабинет доверять неостывшую свежесть своих впечатлений журналу, который веду на протяжении десяти с лишним лет, с момента моего возвращения из Африки…»

На этом месте сэр Генри Уильям Корнер, редактор весьма популярной газеты, истинный джентльмен, был прерван внезапным и шумным вторжением. Виновник вторжения, молодой Джереми Грей, сияя улыбкой, потряс сэра Генри за руку, метнулся к аквариуму с черепашками, наткнулся на непреодолимую преграду в лице дворецкого Жака, опрокинул по дороге чернильницу, слава богу, пустую, ругнулся, споткнулся о трость и рассыпал подшивку газет, уцепившись за полку. Довольный энтропией, воцарившейся с его появлением, Джереми плюхнулся в кресло и бросил умоляющий взгляд на дворецкого.

– Сэр, не просите. Негоже джентльмену пить пиво, вдобавок из горлышка, когда в доме есть столько отменного виски… К тому же, ваш папа настаивал…

– Жак?

– Сэр Генри?

– Подайте этому джентльмену то, что он попросил.

– Разумеется, сэр. Но ваш друг ничего не просил…

– Кстати, Генри, я не говорил тебе, какой у меня на примете отличный дворецкий?

– Нет, Джереми, но я с удовольствием с ним познакомлюсь…

– Ваше пиво, сэр...

– Жак, вы мой ангел-хранитель!

– Сожалею, что не могу ответить Вам тем же, сэр Джереми…

Дождавшись ухода дворецкого, Джереми глотнул пиво прямо из горлышка, хлопнул себя по колену и, откинувшись в кресле, торжественно провозгласил: – Ни за что не угадаешь, с кем я едва не столкнулся около получаса назад!

– С Жаклин? Нет? С Карен? Неужели с Вероникой? Господи, с кем же?

– Боюсь, ты ее совершенно не знаешь!

– Зачем тогда ты просил угадать?

– Я не просил – я как раз утверждал, что ты не угадаешь – и оп-ля – ты не угадал!

– Не смешно.

– А, по-моему, весело, – ничуть не обиделся Джереми

– Так все-таки, с кем?

– Так – одна презабавная дамочка. Некая Маргарет Фоукс. На прошлой неделе купила мой сборник стихов и пришла за автографом. Умная девочка, и симпатичная. Она мне призналась, что пишет Поэму – знаешь, она так произнесла это слово, что будь оно на бумаге, его непременно стоило бы написать с большой буквы. Что-то о бедной влюбленной студентке по имени Джейн, укравшей кларнет и пойманной мэтром с поличным… Я оказал ей услугу, – Джереми хитро улыбнулся, хлебнул пива, и продолжил, – помог найти звучные рифмы взамен на соавторство… Да, кстати – какие мы строили планы на вечер?..