Н.Гумилев

Джерри

Идут к концу запасы шерри-бренди,
Какое, к черту, в ночь такую кьянти,
В тот час, когда в чужих плетей объятьях
Кричит, прося пощады, крошка Джерри?

О боли и любви изгибы плети пели,
Хлеща лучами клочья звездных мантий,
Багрянцем власть исстеганного тела
Пылал рассвет, как подожженный танкер.

Высот Парнаса праведные боги,
За что ко мне вы непреклонно строги?

Найти ль удастся испытанье строже,
Кружной дорогою бредя сквозь интернет,
Чем лишь списать с упругой женской кожи
Иной рукой начерченный сонет?

Пылиться в угол брошенное платье,
Рукой суровой в наказанье сорвано,
Спеленута в веревочных обьятьях,
Пускай бескрылая, зато – покорная.

Пусть крики непохожие на пение,
Пусть пальцы не терзают струны звонкие,
Зато какое дарит вдохновение,
Какие рифмы, точные и тонкие!

Растянуто изнеженное тело,
Перо взлетает, расплескав чернила,
И бьется на постели птицей белой
Исхлестанная муза спанкофила.

Kuno

Багрянцем вcласть напоротого тела
Пылал закат, как вышка нефтяная,
Любовь и боль для женщин твердо зная,
Гуляла плеть привычно оголтело.

Зрачок звезды смотрел оцепенело,
Как вязь листвы металась кружевная,
Как бесновался, кожу заклиная,
Изгиб хвоста со знаньем мрачным дела.

Мне явлены слова, как Валтасару.
Всевышний, я не рад такому дару –
На теле кровью вычерчен сонет...
За что мне фигурировать в легенде?...
Ах да! Вчера смешал я шерри с бренди...
Да плюс к тому сакэ, клико, кларет...

Ermuet

Закат? Рассвет? Но что-то было точно.
Я помню – за окном пылало небо
Есть подозрения, что ветреная Геба
Такую смесь подала нам нарочно.

И свист я слышал…Или птичьи трели?
Иль милицейского свистка тревога?
Бурбон, чинзано, граппа, ркацители…
Наверно, все же перебрал немного.

Не прав, однако, был старик Хайям!
Не все доступно в этой жизни нам:

И, рукоятку сжав жестокой плети,
Над нежной Джерри свистнуть не дано
Лишь расплескать, разводом алым метя,
По белой скатерти бургундское вино.

Мы пили все, что только в глотки лилось,
Вдову Клико мешая с «Солнцедаром»,
Как вдруг, наполнив мое сердце жаром,
Она нагая среди нас явилась.

Изящно выгнув спинку, опустилась
Прекрасная блондинка на колени –
Раз так покорно отдалась на милость
То, верно, ждет моих стихотворений?

И плеть схватив, взалкал я пару строчек
На этот дивный положить листочек.

Но дед Хайям, очнувшись ото сна,
Пробормотал, впадая снова в спячку:
Не стоит, друг, тебе пороть горячку
Какой бы белой не была она…

Какая честь для скромного поэта –
Привлечь вниманье Kuno с Ermuet'ом!

Хотя мне не хватает Ermuet'а,
И стилос с утра снова не отточен,
Четырнадцать пишу коротких строчек
И Джерри не оставлю без сонета!

Капризна муза, все мы знаем это,
Чтобы хлыста не испугалась свиста,
Как крепче привязать спрошу совета
У опытных поэтов-бондажистов.

Ведь ощущаю музы приближенье,
Глядя на Джерри резвые движенья.

Когда под плетью станет извиваться,
Спеленута в веревочных объятьях,
Пускай себе в углу пылится платье –
Ведь главное, что плети не пылятся!

На ученицу строго смотрит Maitre:
Мне вас придется отучить от лени –
Готовьтесь к получасу на коленях,
И примененью самых жестких мер!

Спускайте живо трусики, ma chere,
Пора задать вам порцию внушенья,
Дабы в диктантах или сочиненьях
Вы знали, где писать немое «эр».

В сечении прекрасно зная тему,
Предпочитаю я французскую систему*.

И пусть поможет острых прутьев град
По нежному девическому заду
Запомнить букву в языке де Сада,
Что только пишут, но не говорят.

Вчера я обещал создать сонет –
Напала блажь изображать поэта.
Теперь пиши вот хоть по трафарету,
Но что же делать, если мыслей нет?

Готов катрен! Пускай и слаб сюжет,
И слышен пресный запах пустоцвета,
И слышен характерный звук фальцета...
Готов второй катрен! Еще бы хоть терцет!

Терцет идет уже, а тема? Темы нету!
Сейчас съедят ее апологеты.

Ну что ж: ремень, линейка, мартинет,
Еще немного... бита для крикета!
Еще усилье... ветка бересклета!
Еще чуть-чуть... бондаж! Готов сонет!

Да как нет темы? А милашка Джерри?
Которую избрали полигоном,
Чтобы, окрасив попку алым тоном,
Ложилась плеть в положенном размере.

Но впрочем, Ermuet, ведь мы ж не звери!
Уже три раза выпороли ровно,
И цветом наказуемая зона
У девушки напоминает cherry.

Не стоит слепо следовать законам
И злым уподобляться игемонам.

И потому – пусть крошка искупнется.
А мы бокалы всласть нальем бурбоном
И подождем в убежище укромном –
Авось, нам кто-то новый подвернется!

Заходи к нам, шер ляпин,
Ты здесь будешь не один,

И от наших от вержей
Фессэ станет вмиг ружей.

А вернется Эрмуэт –
Принесет с собой фуэт

И тебе заправит он,
Обалденный фустижьон.

Стал форум для многих началом начал
В пространстве пустом интернета.
Там жили поэты, – и каждый встречал
Другого ехидным сонетом.

Поэт готовился к явленью музы.
Он первым делом выкатил кровать,
Потом достал, чтоб музу приковать,
Наручники (высоким штилем – узы).

С девайсами чтоб не было конфуза,
Заранее их взялся собирать –
И трость пойдет, и стек сойдет играть,
Ни плеть, ни хлыст, ни розга не обуза.

Не поленился провод оторвать,
Хотя на миг в душе мелькнула жалость.
Предусмотрел такую даже малость,
Как кубик льда, чтоб кожу охлаждать.
Готово все! Осталось музу ждать!

А муза... муза верхней оказалась...

Один раз вдоль, один наперекрест!
Размеры ямба соблюдая свято,
Пыхтел поэт, маша лозой трикраты,
И слышно было только «ай!» да «хлесть!»

Но слишком хрупка флора здешних мест,
И вновь стежки ложатся кривовато
Еще удар… ну, хоть ругайся матом:
Поломан прут, и вышел анапест!

В отчаянье схватил широкий tawse
И шлепал так, чтоб не осталось пауз,

На нежных ягодиц пунцовой розе.
И хоть сонета высечь не удалось,
Но девушка довольно улыбалась
(А мастера увековечит в прозе…)

У кого реал – тот девушек стегает,
А если его нет – с экрана наблюдает

Нам все равно – пусть знает целый свет –
Есть реал, иль реала нет!

У кого реал – почтение внушает,
А если его нет – лишь хлопает ушами.

Нам все равно…

У кого реал – идет на семинары,
А если его нет – другим дудит в фанфары.

Нам все равно…

У кого реал – тот попу подставляет,
А если его нет – лишь рифму подбирает.

Нам все равно…

У кого реал – тот прутики целует,
А если его нет – то издали смакует,

Нам все равно…

У кого реал – тот розгами по попке,
А если его нет – то пальцами по кнопке.

Нам все равно…

У кого реал – тот машет мартинетом,
А если его нет – то здесь строчит сонеты.

Нам все равно…

Kuno

Ляппэн нахальный выпрыгнул из норки –
Он не боялся ни собак, ни ружей,
И поскакал туда, морковку кушать,
Где три охотника сидело на пригорке.

Но вот беда – заметил кто-то зоркий
Крольчиные прыжки в дремучем буше,
И изловчившись – цап его за уши:
Теперь уж точно не избегнет строгой порки!

Хотя патронов нет, но злые лозы
Из глаз косых способны вызвать слезы.

Как было то завещано де Садом,
По попе больно зайчики секутся,
Чтобы скорей пушистый хвостик куцый
Как у енота сделать полосатым.

Мне в голову пришел один момент –
Ведь очень даже может оказаться:
Под маркой Kuno пишет Президент,
Анфисе Инкой просто подписаться.

Sergey, возможно, в этой чехарде
Как Шура мастерит библиотеку.
Alkary – это также Oscar_d,
А Боцман – это псевдоним Экзека.

К кем Джерри совпадает, как поймешь?
Быть может, с Hellen, с дикою, с Миледи?
A-viking с Katty – вдруг одно и то ж?
И – страшно даже молвить – wictor с Федей?

А может статься, что всего нас двое:
Один – я сам, другой – «все остальное».

Возможно, будет так: милейший Ermuet
нам явит скоро ЧИСТО соллипсический сонет...
в нем будет биться мысль, трагичная по сути:
«на свете – ТОЛЬКО я; иного счастья нет».

Но я при том ничуть не огорчусь,
Коль будет много разных Ermuet'ов:
Один, другой, десятый – ну и пусть,
Всё лучше, чем по паспорту анкета.
Пусть каждый предстаёт во всей красе:
Как девочка, как зверь, как старец хрупкий,
Ведь лучше иногда не знать, что все –
Какой-нибудь один Василий Пупкин.

К. ван Брюкиш

Великий маг из тысячи имен
Единое создал и вдунул душу,
Последний пас рукой – и вот на сушу
Стал тематический Адам Кадмон.

Упругой плоти совершенна стать,
Пред красотой померкла вся природа,
Рука привычна плети отпускать,
А тело радоваться их приходу.

Увы, из многих созданный один,
Он неизбежно будет андрогин.

И потому из всех занятных дел,
Что нашей жизни придают уклон,
Ему для счастья остается селф
А это, как известно, моветон!

В пространстве, гулком и пустом,
По проводам, как кровь по венам,
Гулял покинутый фантом –
Один – один во всей Вселенной…

С капризной музою на «ты»
Блуждая в зарослях Инета,
Кидал под маской Ermuet'а
Чуть ироничные посты,

От Kuno пламенных сонетов
Любил подбросить пару строк,
И сам себя ругал за слог
И за отсутствие терцетов.

Под псевдонимом «Мастер Е.»
Ванилью баловался горькой,
И оппонировал себе:
«А как же порка? Где же порка!»

Как Джерри, начинал с азов...
Презрев законы бренной плоти
Неслась душа без тормозов
В эгоцентрическом полете.

Порой, пресытившись стихов,
За прозу принимался рьяно,
С обетованных Островов
Пылал Неапольским вулканом…

И восторгался, и язвил,
Ругал свои же очепятки,
И сам себя отмодерил
В мазохистическом припадке…

В пространстве, гулком и пустом,
Голодный бесприютный гений, –
Копил покинутый фантом –
Обрывки старых откровений…

…Вертелся шарик голубой
Объят постъядерной зимой…

Материя поэзии тонка.
Но тщательно отточенное слово
Разит нещадно – истина не нова.
Чем не девайс – ударная строка?

К душевной ране не приложишь лед.
На сердце шрам больней рубца на коже;
Но муки творчества – то истязанье тоже,
Когда нахлынет горлом и убьет…

Ведь стилос – инструмент о двух концах.
Лишь строки те нас опаляют метко,
Что прежде выжгли огненные метки
В чувствительных поэтовских сердцах.

Стихи порой – души поэта стон!
(Хоть селф – оно, конечно, моветон…)

Я пришла к нему в квартиру
(Ненароком, невзначай);
Прихватив кусочек… тьфу!… с собою Лиру!
Ласково шепчу: «Встречай!»
Ах, ждала ли я конфуза?
«Что, явилась? С кем была?!» –
Мой поэт для Музы узы
Вдруг хватает со стола.
С величайшим исступленьем
Машет, бешеный, хлыстом…
Ну, огрела вдохновеньем!
Кто ж усмотрит «верхнесть» в том?