quote:

---

Originally posted by Игорь:

27-летнюю Надежду Сигиду администрация Карийской каторги наказала розгами. После этого она приняла яд и скончалась.

---

— Здравствуйте, — ответил заключённый.

Сементовскому не понравился ответ.

— А как тебя звать-то? — спросил он Брильона.

— Вы, сударь, научитесь сначала элементарным правилам вежливости, а потом уж разговаривайте с людьми, — ответил тот.

Генерал, подозвав Головкина, ткнул пальцем в сторону арестанта:

— Наказать его.

— Мерзавец! — крикнул Брильон. — Вон отсюда!

Сементовский уехал, а 16 августа ни свет ни заря в камеру ворвались несколько человек из тюремной охраны и жестоко избили строптивого арестанта, а затем вынесли в тюремный двор, где подвергли публичной порке розгами. Головкин назначил ему 35 ударов, сам присутствовал при экзекуции и снисходительно разрешил добавить «по ходу дела» ещё пять ударов — «для науки».

После порки Брильона отнесли в карцер, чтобы стекла кровь. Потом это стало традицией в тюрьме. Так на Нерчинской каторге стали использовать физические наказания в отношении политзаключённых (до конца 1912 года Головкин наказал розгами 64 человека, в 1913 году — 81 человека, в 1914 году — 21. Резкий спад числа экзекуций объясняется тем, что уже в начале лета 1914 года Головкина сняли с должности «за злоупотребления и казно-крадство» и направили впоследствии на фронт.

* * *

Но вернёмся к тем дням. 17 августа 1912 года, узнав о порке товарища, все политзаключённые в тюрьме объявили голодовку. На вечерней поверке Головкин лично обошёл все камеры голодающих и заявил:

— К политическим применяется режим уголовников. Голодовка вам не поможет, самоубийства тоже. Ваше дело умирать, моё — хоронить.

В ту же ночь более десяти заключённых приняли яд. Он был старый, действовал медленно. Кириллов, Маслов, Лейбазон и Рычков, ожидая смерти, разговаривали с товарищами по камере, много курили. Когда началась агония, не желая быть обнаруженными надзирателями, они легли под нары. Рычков, не надеясь на действие яда, вскрыл себе вены. Чтобы как-то облегчить участь товарища во время агонии, политзаключённый эсер Григорий Тур своим телом придавил к полу Рычкова и лежал на нём, пока тот не умер.

* * *

На следующий день молодой поляк Сигизмунд Пухальский тоже принял яд и умер на руках товарищей в страшных мучениях. Спустя несколько суток после наказания розгами скончался политзаключённый Васильев, а Павел Михайлов сошёл с ума.

По задумке Головкина и его первого помощника в этом деле надзирателя Апрелкова порка производилась еловыми прутьями, зачастую с крупными сучьями, которые рвали тело в клочья…

Тем временем голодовка продолжалась, лазарет был переполнен измождёнными арестантами. Тогда Головкин отдаёт распоряжение о принудительном кормлении голодающих. Некоторым арестантам во время кормления выбивали зубы. Чтобы не подвергать себя дополнительным мучениям и унижениям, политзаключённые голодовку прекратили.

* * *

В камерах политических были изъяты книги, бумага, чернила (была оставлена только Библия), расконвойные заключённые были переведены в тюрьму, бараки на ночь стали запираться на замок, было запрещено снимать кандалы, время от времени Головкин собственноручно избивал политических заключённых. Чуть позднее он запретит выдавать политическим посылки, назвав это излишеством. Эти посылки он за бесценок продавал на аукционе среди работников тюрьмы, причём большая часть попадала к нему. Именно это послужит поводом для освобождения его от должности в 1914 году.

Полный текст http://www.newsib.ru/smi/kuzkray/1999/N117/32.htm

-----------------

В тот же вечер всех вывели на коридор, принесли кандалы, заковали по рукам и ногам и снова заперли. Мы вздохнули свободно. Пусть холод, голод, карцер и лишения, — лишь бы не порка, — остальное нас не смущало, А губернатор, карая нас, ни слова не сказал о розгах. Значит, минула вас чаша сия. Не страшен теперь тупой Головкин, — так думал радостно каждый из нас.
....
На другой день 14 сентября арестовали всех наших вольнокомандцев и посадили в тюрьму. Кияшко и у них так же разорялся, как и в тюрьме. Под впечатлением всего происходящего вольнокомандец Иван Ошко принял яд с целью самоубийства. Его унесли в лазарет, где благодаря своевременной помощи он остался жив. На вечерней поверке Головкин заявил, что губернатор уехал, приказав ему подчинить политических тюремному режиму, и он, Головкин, не остановится перед поркой.
....
События, между тем, надвигались. Приближался срок, когда мы должны сказать Головкину свое решение. Мы и не подозревали, что в тот же вечер, когда он был у нас и ставил ультиматум, из одиночек он взял на порку Иванова и Лышковского и не привел ее в исполнение только потому, что они заявили о своем подчинении.
......
Мытарства наши на этом не кончились. Не говоря уже о том, что на каждой поверке грубый солдафон помощник Судаков, придираясь к каждому из нас, заглядывал в рот, пели ли мы молитву, правильно ли стоим и т.д., нам пришлось выпить еще одну горькую чашу; 21 сентября Головкин приказал наказать розгами Алешкера и Васильева. Их привели на место экзекуции. Даже фельдшер Казенас, бездушный и тупой чиновник, осмотрев Алешкера, не признал возможным его пороть. Но вое же Алешкера тюремщики избили прикладами и кулаками до полусмерти. Васильев подвергся порке.

Когда его пытались положить на скамейку, он стал отчаянно сопротивляться. Разъяренные тюремщики свалили его, связали и стали бить. Переломали ему несколько ребер, перебили барабанную перепонку, всего изувечили и выпороли. Сутки после этого прожил старик Васильев. Он умер в 6 часов 40 мин. вечера 22 сентября. Умирая, он успел сказать фельдшеру Аразову: “передайте .всем в свое время, что Головки надо мной издевался всеми средствами... Третьего дня он заскочил в мою одиночку с Апрелковым и приказал избить. Апрелков ударил меня в ухо, отчего лопнула барабанная перепонка”.

О смерти Васильева были две версии: по одной — он умер от побоев, по другой — от яда, принятого после порки. По крайней мере, уголовный, сидевший с ним радом, передавал, что Васильев знаком показал ему, что отравился. Думаю, что здесь было и то и другое.

Приезжал следователь для вскрытия тела. Было расследование. Кончилось тем, что нескольких товарищей долго морили в карцере за то, что они на следствии подтвердили избиение Васильева.

На одиннадцатый день голодовки Алешкера отправили в Горный Зерентуй; трупы Васильева и Кириллова предали земле. Началась долгая, беспросветная вакханалия издевательств, избиений и парки, творимых Головкиным и. его ближайшими помощниками — Судаковым, Апрелковым и Кореневым.

Кончилась эта вакханалия только в 1914 году, когда Головкин ушел на войну.

quote:

---

Originally posted by alesha:
Проповедникам юридической порки полезно почитать

---

Я тоже вчера попал на кучу материалов по
Нерчинску, но все они были того же сорта.
Как только появляется озверевший от желания
искалечить кого-нибудь царский сатрап -
сразу становится жалко потраченного на открытие ссылки времени. Не обижайтесь,
но я за свою долгую жизнь столько подобной
мокулатуры переворошил. Жаль, что она и в
сеть теперь забралась.

quote:

---

Originally posted by Федя:
В книжке на которую я ссылаюсь

---

quote:

---

Originally posted by alesha:
Проповедникам юридической порки полезно почитать

---

quote:

---

Originally posted by Игорь:

Как-то Президент клуба в своих "Байках старого штурмана" упомянул книгу А.Покровского "Расстрелять!" И вот сейчас я эту книгу читаю... Как только люди не издеваются друг над другом! Жуть просто! А это ведь - армия, офицерство, некогда цвет общества!

---

Игорь, Вооруженные Силы в силу специфики своей деятельности - особый мир с особой моралью. Я прожил в нем тридцать с лишним лет. Вот сейчас пытаюсь (с книгами Покровского в руках) понять, что же вызвало у Вас такую реакцию. Догадываюсь, но сам Ваши эмоции не разделяю. Видимо, потому что понимаю, что байки Покровского - художественное произведение. Большинство эпизодов могло произойти. И происходило. Но не полностью. И не каждый день. И не подряд. И не с одним человеком. И не в одной базе, городе, флоте. Это байки, страшилки. Дети рассказывают друг другу, мелко дрожа и замирая от ужаса и удовольствия, про "Желтую руку" и восставших мертвецов, моряки - про зверей-командиров и комендантов с пистолетами. Судить по этим байкам о реальной жизни флота все равно, что рассматривать библиотеку нашего Клуба в качестве источника информации о морали современного российского обществе. Жуть просто! Бедные женщины (и даже мужчины) как только над ними не издеваются! Постоянно бьют чем попало по голой попе! И ведь интеллигентные люди, цвет общества
-----------------------------------
Кстати, об основном топике этой ветви. Тоже что-то... не верится. Лень разбирать подробно, поэтому - только одна реплика.
Интересная тюрьма, где у каждого политзаключенного - порция яда. И травятся они когда хотят...
Похоже, такая же байка-страшилка, только сочиненная когда-то по заказу. А мы - верим. Раз напечатано.

quote:

---

Originally posted by Президент:
Большинство эпизодов могло произойти. И происходило. Но не полностью. И не каждый день. И не подряд. И не с одним человеком. И не в одной базе, городе, флоте. Это байки, страшилки.

---

Я это понимаю (тот же случай с вертолетом очень уж переврал автор). И читать эту книгу в первую очередь смешно! Хотя если задуматься - очень уж своеобразно в том мире жизнь устроена, в чем-то всё-таки жестоко. Слабаки, выживающие на гражданке, там не выжили бы... или перестали быть таковыми.

quote:

---

Originally posted by Старец:
С Экзеком не согласен - ТН и политика ничего общего, на мой взгляд, не имеют. Что город - то норов.
Везде свои обычаи.

---